— Ты уверена в этом? — спрашиваю я из любопытства.

— Да, — рявкает она, — уверенна.

— Хорошо. Такой шанс вам больше не выпадет.

— Девятая?

— Почему нам нельзя видеть тебя?

Я вздрагиваю. Мне нужно пару минут, чтобы ответить ей максимально честно.

— Вы должны заработать это право, Девятая.

— Десятая? — продолжает Джордж, обрывая её протест.

— Могут ли они найти нас?

— Кто, они? — спрашиваю я.

— Наши старые мастера?

Я понимаю ее страхи. Ее забрали у человека, который был довольно бесчеловечен и жесток. Она была продана ему около четырех лет назад, и за это время он смог многое поменять в ней.

— Нет, они не смогут найти тебя здесь.

Кажется, часть напряжения уходит из ее тела.

— Одиннадцатая, ты последняя, — говорит Джордж.

— Мне нечего сказать тебе, ты, чертова свинья.

Я выпрямляюсь. Одиннадцатая жестока, но у нее также было жестокое прошлое.

— Я дам тебе один шанс, Одиннадцатая. Задай вопрос или молчи. Если ты не будешь следить за языком, то будешь наказана.

— Так накажи меня, ты, больной придурок, — рычит она.

Я вздыхаю, потирая виски:

— Джордж, проведи Одиннадцатую в гостиную, пусть она посидит с кляпом во рту, прикованная к стулу. Она будет сидеть и смотреть, как другие девушки проходят мимо нее, глядя на нее, понимая, как это грубо и непочтительно делать то, что сделала она. Если она ничему не научится, то останется там, пока не поймет.

— Ты кусок...

Она не успевает закончить, потому что Джордж берет и тащит ее из комнаты.

Это единственный способ.

Тринадцатая

Мы здесь уже десять дней, ничего не изменилось.

Мы просыпаемся, делаем наши дела, идем, чтобы увидеть Мастера, затем возвращаемся и ложимся спать. Повторяем это снова и снова. Сказать, что я запуталась — ничего не сказать. Я не знаю, почему мы здесь, и какую цель он уготовил для нас. Он явно не собирается делать нам больно, по крайней мере, не тогда, когда мы ведем себя хорошо, и, конечно, он не собирается насиловать или мучить нас. Так почему же мы у него? Что ему могло понадобиться от этих девушек?

Я ощутила пальцы на своих бедрах и поежилась. Это не плохая дрожь, но странная. Я сегодня вечером с Мастером Уильямом и, как всегда, у него на коленях. Он редко говорит, а если и делает это, то обычно на другом языке. Он шепчет мне на ухо слова, которые я не понимаю, пока держит меня на коленях. Первые несколько раз, когда он говорил, меня это пугало. Теперь я, кажется, нашла странное утешение в этих словах.

Я до сих пор боюсь его, хотя во всей этой ситуации есть доля хорошего страха. Это действительно единственная эмоция, которую мы принимаем и которой можем управлять. Он непредсказуем, и никто из нас не уверен: может это все для того, чтобы заполучить наше доверие, а потом причинить нам боль?

Я ничего не помню. Неважно, как сильно я стараюсь, но кроме нечеткого беспорядка, ничего нет. Мои воспоминания были потеряны и вряд ли они вернутся. Тот факт, что они были так ловко стерты, говорит о том, что их стоит вернуть. Он не хочет, чтобы я вспомнила, и неважно сколько раз я у него спрашивала, он отказывается возвращать их мне.

Он скрывает кто я от меня самой, и мне это не нравится.

— Ты ведешь себя хорошо сегодня вечером, — шепчет он и вырывает меня из моих мыслей своим мягким и глубоким голосом. — В качестве награждения я предоставлю каждой девушке в твоей группе блокнот с ручкой. Вы можете писать или рисовать там, что вам угодно.

Я чувствую, как мои губы дрожат, и не знаю, что сказать. Произношу только то, что могу.

— Спасибо.

***

Тринадцатая

У Мастера сегодня гость за обедом, поэтому мы трудимся на кухне, нужно убедиться, что все приготовлено и готово к подаче. Это одиннадцатый день, и каждый из дней я считаю и отмечаю в крошечном блокноте, который держу рядом с кроватью. Мы заняты на кухне весь день, и здесь становится все жарче. Ни одна из нас не болтает с кем-то еще. Мы по-прежнему блуждаем в своих мыслях, полных отчаяния.

— Мастер дал указание, чтобы вы возвращались в свою комнату, когда закончите здесь, — говорит охранник, входя в кухню, едва я заканчиваю свою работу.

Мы послушно киваем. Я заканчиваю посыпать приправами жаркое и отправляю его в духовку. Другой поднос с овощами и картофелем ставлю в следующую духовку, в которой я установила температуру пониже, чтобы овощи готовились медленней, и затем поворачиваюсь к охраннику.

— Еда будет готова через два часа.

— Мы подадим ее.

Он выталкивает Седьмую и меня из кухни и ведет нас к комнатам. Другие девушки два часа назад были отправлены прибраться к приходу гостя Мастера Уильяма.

Как только мы заходим в нашу комнату, охранник поворачивается и рявкает несколько приказов другим, проходящим мимо охранникам. Он отходит от нас на секунду вглубь холла, чтобы поговорить с охранником, и в этот момент я вспоминаю, что забыла включить розетку духовки в сеть. Я была слишком занята подготовкой блюда. Они прождут весь вечер, если я не исправлюсь. Не желая быть снова наказанной, я выбегаю из комнаты и иду к кухне.

Охранник не замечает этого, он слишком занят, смеясь над чем-то в компании других парней.

Я почти дохожу до кухни, заворачиваю за угол и врезаюсь в кого-то высокого и мускулистого. Его руки мгновенно оказываются рядом, удерживая меня от падения.

— Ух ты, мне очень жаль, я не заметил тебя, — быстро говорит он, позволяя мне пройти.

Я выпрямляюсь, позволяя глазам быстро пробежаться по этому мужчине. Он высокий, очень красивый. Улыбается мне сверху вниз так, что между его небесно-голубыми глазами пролегает морщинка. Он из тех людей, при взгляде на которых возникает забавное ощущение в животе. Высокий, хорошо сложенный, одет в серый костюм и синий галстук. У него непослушные волосы, которые находятся в беспорядке на голове. А еще райское лицо и оливковая кожа, придающие ему захватывающий вид.

— Здравствуй, — он почти мурлычет. — Я не видел тебя здесь раньше. Ты работаешь здесь?

Он гость Мастера, и он явно не в курсе, кто я. Я могла бы сказать ему — подготовить почву — но если он мне не поверит, снова получу наказание и разрушу все шансы на побег. Паника растет в моей груди, я пытаюсь бороться со своими чувствами. Хочу сказать ему, кто я, хочу дать нам шанс освободиться от всего этого. Но сейчас неизвестно кто этот мужчина и это очень рискованно. Я открываю свой рот и заикаюсь:

— Я просто… я…

— У тебя есть имя, милая?

У меня есть имя? Я путаюсь, и знакомая зыбь разочарования поглощает меня. Мои глаза путешествуют мимо него: пытаюсь высмотреть, есть ли охранники поблизости, но они еще не пришли за мной.

— Я, в общем, я...

Он тепло улыбается и тихо смеется:

— Я имею влияние на большинство женщин, но будь увереннее, я не кусаюсь. Я Бен, — бормочет он, протягивая руку.

Я протягиваю руку и беру ее, чувствуя, как мое сердце колотится в груди. Он мягко пожимает мою руку, все еще улыбаясь.

— А твое имя?

— Я, эм, я просто работаю на Маст... Я имею в виду, Уильяма. Прошу прощения, я просто голодна, — говорю я, избегая вопроса про имя.

— Бенджамин, — говорит голос позади, и мое тело напрягается.

Это охранник.

— Ну, привет, Билл. Я просто разговаривал с этой милой девушкой.

Имя моего охранника Билл? Кто бы мог подумать?

— Она просто одна из новых работниц Уильяма. Я так сожалею, что вы столкнулись с ней.

Бен качает головой.

— Я действительно не возражаю.

Билл смотрит на меня, пока Бен не видит, и мое сердце переворачивается.

— Я просто... печь была не включена, а я не хотела, чтобы ужин Уильяма не был готов, — удается мне выдавить из себя.

— Очень хорошо, иди и включи ее, затем ты можешь быть свободна на ночь.