Я киваю и спешу в сторону кухни.

— Может быть, я смогу узнать твое имя в следующий раз? — слышу я, как говорит Бен.

Я смотрю на него через плечо, и он подмигивает мне, прежде чем исчезнуть за углом с Биллом.

Ох. Боже.

Такого я уж точно не ожидала.

***

Тринадцатая

— Кто он? — шепчет Двенадцатая, сидя на своей кровати около меня, ее руки расположены на коленях.

— Я не знаю, — бормочу низко ей на ухо. — Это человек, которого знает Мастер Уильям.

— Думаешь, он знает о нас?

Я качаю головой:

— Нет.

Мы все сидим в тишине до тех пор, пока другие девушки не присоединяются ко мне на кровати и сдвигаются так близко, чтобы камеры не смогли разобрать, о чем мы разговариваем. Я снова говорю, когда они все усаживаются.

— Я думаю, он сможет нам помочь, если я смогу поговорить с ним, возможно, можно будет сказать ему, что мы здесь против своей воли.

— Думаешь, он поверит тебе? — шепчет Седьмая с надеждой в глазах.

— Я не знаю, возможно. Он выглядит очень дружелюбно, — говорю с надеждой.

— Что, если он никогда не вернется? — спрашивает Третья.

— Он хорошо знаком с этим местом. Думаю, он здесь был несколько раз.

Двенадцатая подвигается ко мне:

— Почему ты не рассказала ему сегодня?

— Было неподходящее время. Я была бы поймана и наказана. Не смогу сейчас вынести еще одно наказание, так же, как и любая из вас. Если будем искать его помощи, все нужно распланировать. Мне необходимо узнать о нем больше.

Они все кивают и прежде, чем кто-то успевает сказать что-либо ещё, распахивается дверь, и Билл входит во внутрь.

— По своим кроватям, — рявкает он.

Девушки быстро расходятся, направляясь обратно к своим кроватям. Прежде чем развернуться и выйти за дверь, он долгое время смотрит на каждую из нас. Из-за двери он прикатывает нашу тележку с ужином и оставляет её возле нее, проворчав:

— Не покидать своих кроватей, в противном случае я прикую вас к ним цепями. Съешьте ужин, примите душ и ложитесь спать. Завтра вечером у Мастера намечается большое количество гостей, и вы должны будете безупречно вычистить весь дом. Вам потребуется вся ваша сила.

У него намечаются гости? Моё сердце встревожено. В последний раз он бросает взгляд в нашу сторону, затем уходит и захлопывает за собой дверь. Мы все медленно подходим к телеге. Когда мы настигаем её, Седьмая заглядывает в тележку.

— У него будут гости.

Я киваю, поддерживая её одним лишь взглядом, но не отвечая ей. Беру поднос и возвращаюсь к своей кровати. Присев на нее я ставлю поднос на ночной столик. Сняв крышку, долго смотрю на горшочек, в котором находится куриный пирог и салат. Я ковыряюсь в нем, не способная съесть столько, сколько нужно. Я знаю, что охранники разозлятся, но просто не могу сглотнуть без чувства отвращения. Едва заметно накрываю поднос крышкой и поворачиваюсь спиной к камерам, потому что засовываю стакан молока туда же.

Закончив, я набиваю полный рот и притворяюсь, что съела все остальное, прежде чем встать и отнести поднос обратно к телеге, при этом я стараюсь не смотреть на камеры и не выдавать себя. Остается лишь надеяться, что они не заметили. Уверена, завтра они заставят группы мыть тарелки, и если они не станут заглядывать в подносы, то не заметят, что я не доела. Я иду в ванную, быстро принимаю душ, наслаждаясь теплой водой, которая, похоже, успокаивающе действует на моё тело. Заканчиваю и возвращаюсь к своей кровати, отмечая для себя, что и близко не чувствую себя так опустошенно, как вчера. Я ныряю под покрывало и наблюдаю за остальными девушками. Как и в любую другую ночь, они едят свою еду, пьют своё молоко и, валясь с ног, принимают душ. Интересно, почему сегодня меня не клонит в сон. Так или иначе, я закрываю глаза. Похоже, моя голова забита слишком большим количеством мыслей. Я пытаюсь дышать ровно, но, кажется, это не усыпит меня. В любом случае не открываю глаза, так как знаю, если буду двигаться, то меня заметят и это принесёт еще больше бед.

Наконец, после нескольких часов, я погружаюсь в сон.

— Не двигайся, иначе я сделаю тебе больно, — голос дышит мне в ухо. Он так тяжел. Мне трудно дышать. Я совсем маленькая. — Не двигайся и это не займет много времени. Ты уже должна знать это.

Когда я проснулась, у меня была одышка, пот скользил вниз по лбу.

Это... был сон. Насколько я помню, у меня не было сновидений, и сегодня одно решило явиться. Этот сон... он такой знакомый, только я не знаю почему. Пытаюсь успокоить своё дыхание и кладу руку на сердце. Закрываю глаза и пытаюсь соединить воедино образы в моей голове, но ничего не происходит, это меня расстраивает. Почему я не могу вспомнить? До меня доносится скрип открывающейся двери, и мое тело разом напрягается. Кто это вошел?

Я лежу неподвижно и прислушиваюсь к звуку открытой двери. В свете зала мне виден Билл. Он приближается к кровати Третьей и поднимает её. Она на его руках словно изредка тихонько посапывающий ребенок. Он покидает комнату вместе с ней, и некое тревожное чувство накатывает на меня. Куда он несет её? О, Господи, неужели он собирается нас изнасиловать прямо во сне? Или хуже? Я съеживаюсь и ложусь в кровать с безумно бьющимся сердцем, дожидаясь, когда он принесет её обратно.

Примерно через час он приносит её. И забирает Седьмую. Я хочу вскочить с кровати и побежать за ними, чтобы убедиться, что с ними все в порядке, но знаю, если двинусь, то выдам себя. Что-то сосет под ложечкой, подсказывая мне лично засвидетельствовать происходящее здесь. Мне необходимо подыграть им.

Я лежа жду, когда охранник придет за следующей девушкой. Когда настигает моя очередь, я закрываю глаза и расслабляюсь, Билл поднимает меня с постели и несет.

Требуются все мои силы, чтобы не выдать свой страх, но я все равно чувствую, как он бурлит по моим венам.

Мы заходим в маленькую комнату, и мне слышно, как скрипит дверь. Кажется, что нас окутала темнота, когда мы ступили в комнату, но тут оказывается не настолько темно. Должно быть, лампа тускло освещает комнату. Я не открываю глаза, хотя очень хочу взглянуть. Чувствую, что меня положили на что-то, похожее на диван, и стараюсь, чтобы мое тело было покладистым. Мое сердце готово выпрыгнуть. Если бы они узнали, что я проснулась, то меня бы уже увели. Я боюсь, что может произойти что-то плохое.

— Эта самая сильная у них в группе. Она очень смелая. Вероятно, вам придется повозиться с ней.

Мастер Уильям? О, Боже, он здесь.

— То, что мы здесь делаем, Уильям, не проверенный метод. С хрупкой психикой это работает лучше, но с борцами это работает плохо.

— До настоящего момента тебе это удавалось.

— Потому что они не полностью осведомлены о том, что происходит, у них нет причины бороться с этим. Но я не могу гарантировать, что их воспоминания будут заблокированы страхом.

— Это хорошо работает с остальными тремя девушками.

С тремя другими? А что насчет других девушек в этом доме? Почему только мы?

— Эти четыре девушки совсем сломлены. У вас есть все причины полагать, что прямо сейчас им не понадобятся их воспоминания. Оставшиеся группы сильней их. Они полностью осведомлены о своей прежней жизни, так что для них это своего рода роскошь. С этой же четверкой все совсем иначе.

Эта женщина, она говорит о нашей группе. В тот первый день он выбрал нас не просто так, была какая-то причина, по которой он собрал нашу группу вместе, и, кажется, это из-за того, что он хочет стереть все наше прошлое. Как кто-то может решить, что имеет право отобрать чьи-то воспоминания? Почему другим девушкам можно оставить свою память? Зачем он вообще собирает их? Я не понимаю.

— Начинай, чтобы мы могли прерваться на одну ночь, — приказывает Уильям.

— Хорошо, дорогая, проснись, — произносит женщина, потрепав меня по щекам.

Я почти уже открываю глаза, как следуют слова Уильяма.