Вскоре стены города уже сотрясались от нового штурма аргзунов. Я помогал варнальцам, чем мог: переворачивал ведра с горячим жиром на головы аргзунов, бросал в них камни и их собственные копья.

Казалось, синие великаны совсем не заботились о своей жизни и еще меньше — о жизни своих товарищей. Как и говорила Шизала, хотя они принимали участие в организованном штурме, каждый сражался за себя, и им приходилось контролировать свои инстинктивные побуждения. Один или два раза я видел, как два аргзунских воина сражались между собой, а вокруг них падали наши снаряды и сновали их товарищи.

К полудню ни одна из сторон еще не добилась перевеса, однако в то время как многие из защитников Варнала валились с ног от усталости, аргзуны то и дело вводили в действие свежие силы. Как я понял, оставлять резервы также было нехарактерно для аргзунов, и благодаря этому они смогли получить над нами преимущество.

Хотя аргзуны и были жестокими и свирепыми существами, они никогда не представляли серьезной угрозы, так как в течение долгого времени не было силы, которая могла бы их сплотить. А это нападение без предупреждения, этот штурм, когда аргзуны забрались так далеко от своей страны, говорили о четкости плана и изобретательности его создателя. Про себя я решил, что это могло быть свидетельством измены — предатель позволил аргзунам беспрепятственно пройти один из участков в линии обороны. Но я слишком плохо разбирался в политической обстановке на Вашу, чтобы высказывать какие-либо предположения вслух.

После полудня я помог бойцам инженерного отряда укрепить специальными заграждениями те участки стены, которые были ослаблены таранами и катапультами аргзунов.

Вытирая пот со лба после очень напряженного момента в работе, я повернулся и увидел Шизалу.

— А ты, оказывается, мастер на все руки, — улыбнулась она.

— Это качество хорошего ученого. Или хорошего солдата, — улыбнулся я ей в ответ.

— Значит, ты хороший ученый и хороший солдат.

— Как там самолет, его готовят?

— Да, к вечеру он будет готов.

— Отлично.

— Ты что, и правда собираешься это сделать?

— Конечно.

— Тебе будет нужен специально обученный пилот.

— Надеюсь, ты найдешь этого пилота.

Она опустила глаза:

— Да, это можно будет устроить.

— А пока… — начал я. — Тебе не приходило в голову, что аргзуны смогли пройти незамеченными так далеко на юг с молчаливого согласия одного из твоих союзников?

— Это невозможно. Ни один из наших союзников не совершит такого предательства.

— Прости, — сказал я, — но хотя я с уважением отношусь к кодексу чести карналов, далеко не уверен, что его придерживаются все народы Вашу, тем более когда вижу перед собой прямую противоположность карналов.

Шизала сжала губы.

— Ты ошибаешься, — бросила она мне.

— Возможно, но мое предположение все объясняет. Что, если Телем Фас Огдай…

Ее глаза сверкнули:

— Ах вот оно что! Ты просто ревнуешь! Я должна тебе заметить, что отец Телем Фас Огдая, брадхи Мишим Тепа — старый друг и союзник отца. Они вместе сражались не в одной битве. Наши два народа уже несколько веков связывают узы дружбы. Подозревать Мишим Теп в предательстве — это не просто нелепо, это подло.

— Я только хотел сказать…

— Ничего не нужно больше говорить, Майкл Кейн, — оборвала меня Шизала и, резко развернувшись, ушла.

После такого разговора я какое-то время не мог ничего делать.

И все же не прошло и трех шати, как я уже помогал защищать тот участок, где аргзуны, пробив брешь в стене, пытались прорваться в город.

Везде, куда ни бросишь взгляд, лилась кровь и лязгало оружие, везде чувствовался смрад смерти. Мы стояли на грудах камней, выбитых из стены, и пытались сдержать синих великанов, раз в десять превосходивших нас числом. Они были смелыми и жестокими, эти синие великаны, но им не хватало нашей сообразительности и скорости, а также уверенности, что нужно отстоять город, чего бы это ни стоило. Именно эти три преимущества до сих пор и помогали нам противостоять свирепым атакам аргзунов.

В ходе битвы мне пришлось сразиться с аргзуном, который был крупнее даже большинства своих товарищей. Вокруг его шеи висело ожерелье из человеческих костей, а шлем был сооружен из нескольких черепов диких зверей. Очевидно, он был не простым воином, а чем-то вроде командира небольшого отряда.

У него было два тяжелых меча, по одному в каждой руке, и он постоянно ими размахивал так, что казалось, будто стоишь около гигантского пропеллера.

Я немного замешкался под его напором и поскользнулся на мокром от крови камне. Я упал на спину и уже видел, как, улыбаясь во всю свою мерзкую пасть, он собирался меня прикончить.

Он уже поднял оба меча, чтобы проткнуть ими мое распростертое тело, но мне каким-то образом удалось увернуться, и я ударил его мечом сзади по ногам, намеренно целясь по мускулам чуть ниже колен.

Одна нога согнулась, и он заревел от боли. Тут подогнулась и вторая нога, и великан рухнул бы на меня, если бы я не отскочил. С невероятным грохотом он повалился на камни, и я прикончил его одним ударом меча.

Удача, провидение или, может, справедливость были в тот день на нашей стороне. Иначе я ничем не могу объяснить, как нам удавалось сдерживать синих великанов.

Это стоило нам нечеловеческих усилий, но мы продержались. За четыре шати до заката я ушел от городской стены и направился к ангарам, которые мне накануне показали. Их здания с круглыми куполами располагались недалеко от Центральной площади. Их было три, одно рядом с другим. Купола были сделаны не из камня, а из металла; это был еще один неизвестный мне сплав.

Двери в ангары были таких размеров, что в них едва мог пройти человек моего сложения. Странно, подумал я, а как же самолеты?

Шизала оказалась в первом же ангаре, в который я зашел. Она следила, как у самолета, подвешенного на балках, хлопотали слуги.

Самолет странной формы вблизи был еще прекрасней, чем издали. Очевидно, он был совсем древним, от него веяло тысячелетней историей. Я смотрел на него как завороженный.

Шизала стояла со сжатыми губами и даже не обернулась, когда я вошел.

Я ей слегка поклонился. Мне было неловко.

Мотор тихонько гудел. Самолет был больше похож на бронзовую скульптуру, чем на средство передвижения. Сложный, утонченный замысел указывал на изобретательность интеллекта, несравнимо более высокого, чем все, с какими мне приходилось сталкиваться.

Внутрь самолета вела самая обыкновенная веревочная лестница. Я молча подошел к ней и, пробуя встать на нее, вопросительно посмотрел на Шизалу.

Сначала она делала вид, что не замечает моего вопросительного взгляда, но потом наконец посмотрела на меня и сказала, указывая на самолет:

— Поднимайся на борт. Через минуту к тебе присоединится пилот.

— Времени у нас мало, — напомнил я ей. — Нужно все завершить до заката.

— Я в курсе, — холодно отозвалась Шизала.

Я начал подниматься по раскачивающейся лестнице и через несколько мгновений уже был в самолете.

Внутри стояло несколько роскошных мягких диванов темно-зеленого и золотистого цвета из непонятного материала.

В дальнем конце салона был пульт управления с изысканно украшенными кнопками, хрустальными ручками и медными или даже золотыми рычагами. Перед креслом пилота находился экран — что-то типа монитора, позволявшего иметь более четкую картину местности, чем крошечные иллюминаторы.

Осмотрев салон самолета, я сел на один из диванов, чтобы обдумать план покушения — ибо это было покушение. Я с нетерпением ожидал пилота.

И вот наконец я услышал, как он поднимается по веревочной лестнице. Я сидел спиной к входу, поэтому не видел, как он вошел.

— Поторопись, — сказал я. — У нас очень мало времени.

— Я в курсе, — услышал я голос Шизалы. Она подошла к пульту управления и села в кресло!

— Шизала, это же опасно! И вообще это не женское дело!

— Не женское? А кого еще ты можешь предложить? Пилотов у нас мало, и сейчас, кроме меня, вести самолет некому.