– Это достойная идея. Но на это нужно время, много времени. А они не дадут мне его.

– Время у тебя будет, – успокоил голос, – Время – это одна из двух вещей, которую мы предлагаем тебе за твою дружбу.

– У меня не бывает друзей, – рот скривился в недоверчивой ухмылке.

– Может поэтому, ты до сих пор и не мог победить? – она смело посмотрела прямо ему в глаза.

– Может быть, – сплюнул он под ноги, борясь с желанием наброситься на нее и, разорвав на части, полакомиться свежей кровью. В конце концов, любопытство взяло верх над голодом, – И что же это за вторая вещь?

Когда человек со шрамом услышал ответ, его глаза загорелись звериным огнем, а из уголка перекошенного рта потекла слюна:

– Я согласен! – прошипел он.

Часы на руке молодого человека, одетого в потрепанный серый пиджак и отвратительные коричневые туфли, показывали половину второго дня, а главная из двух улиц деревни была совершенно пуста. Но ни его, ни его попутчика, который выглядел еще моложе и кутался в легонькую ветровку, это обстоятельство нисколько не удивляло. Эти двое, как никто другой знали причину повального безлюдья охватившего в последнюю неделю эту, и пять соседних деревень.

Старшего из приметной двоицы звали Максим, а точнее Ударцев Максим Юрьевич. Ему было двадцать девять. Уже шесть лет он работал следователем районной прокуратуры, был на хорошем счету у начальства и на следующий год готовился к переводу в город. Вернее готовился до того, как на него обрушилось это дело, вонявшее как перевернутый грузовик со свежим навозом. Четыре почти одновременно пропавших женщины, к которым через две недели присоединились еще пять, а потом еще три. Уже больше месяца они с напарником мотались на разбитом УАЗике по окрестным деревням, заимкам лесорубов и трижды были в ближайшей женской колонии, но не узнали и не нашли почти ничего. Ни свидетелей, ни мотивов, ни тел.

Хлюпая по лужам, двое подошли к калитке, выкрашенной в милый, но казавшейся здесь совершенно неуместным, нежно-голубой цвет.

– Это последний на сегодня, – покачав головой, заявил главный.

– Но ведь только середина дня, – пожал в ответ плечами младший.

– Поедем к себе, будем писать. До самого упора, – от мысли об огромной куче бумаг, которую нужно заполнить до послезавтра к горлу подступила тошнота. Ударцев глубоко вздохнул несколько раз, борясь с неприятным ощущением, и потянул на себя калитку.

Не обнаружив во дворе никаких признаков злых собак, они уверенно направились к двери большого, добротного дома. По дороге следователь заметил припаркованный за сараем, на асфальтированной площадке, новенький УАЗик. Не чета их развалюхе. Покачал головой.

Двое поднялись на крыльцо и постучали в дверь. Через минуту дверь открыл мужчина лет сорока, одетый в свободный свитер и потертые джинсы.

– Здравствуйте, – сказал Ударцев, предъявляя раскрытое удостоверение.

Хозяин внимательно вгляделся в корочки и изучал их добрую минуту, хотя, Ударцев был готов поставить свои последние деньги, понятия не имел, как должно выглядеть удостоверение следователя прокуратуры.

Наконец, хозяин нагляделся на ксиву и неохотно отодвинулся от двери, освобождая проход.

– Заходите, пожалуйста! – он сделал приглашающий жест рукой, – Разуваться не надо. Пойдемте, вы, наверное, замерзли, погода-то мерзкая, а у меня как раз камин растоплен.

Мужчина повел их через современно обставленную кухню к стеклянной двери. Следователи переглянулись и последовали за ним.

К их вящему удивлению, за стеклянной дверью оказалась самая настоящая гостиная с натуральным камином, в котором уютно потрескивали аккуратные березовые поленца. Следователи переглянулись еще раз и с удовольствием опустились в предложенные хозяином мягкие кресла.

– Чайку? – спросил хозяин.

– Нет, спасибо, – хором ответили прокурорские.

– Сигарету? – он протянул им пачку Мальборо Лайтс.

В третий раз удивленно переглянувшись следователи дружно потянулись к пачке.

– Спасибо!

– Благодарю!

Все трое закурили. Комната наполнилась густым табачным дымом.

Следующие две минуты прошли в полной тишине. Незваные гости курили Мальборо и не спешили задавать вопросов. По их лицам можно было без труда догадаться насколько они устали. Не просто устали, по-настоящему вымотались.

За последнее время они проделали такую огромную работу, какой не сделали за всю свою, не очень, впрочем, длинную, карьеру.

Они опросили больше двух сотен человек, написали целую гору отчетов, организовали и провели три поисковых операции, две ночи просидели в засаде. Под потухшими глазами набухли серые мешки, щеки впали, щетина покрыла лица и шеи, грязные волосы прилипали к головам, от одежды пахло потом, навозом и бог знает чем еще. Больше всего на свете им сейчас хотелось как следует вымыться и уснуть. Уснуть и не просыпаться до самого нового года.

– Ваше имя Полоцкий Семен Петрович? – тихо спросил Ударцев. Его маленькие, близко посаженные глаза, не горели азартным огоньком, как бывало обычно во время допросов.

– Да, – ответил тот.

– Вы живете один? – подключился к разговору второй следователь. Он был чуть моложе и худее первого, а на его левой щеке краснел огромный совсем свежий, с виду очень болезненный прыщ.

– Да, один, – ответил Семен.

– Где вы были в ночь с двенадцатого на тринадцатое этого месяца?

– Дома, спал, – после короткого раздумья ответил хозяин.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Ну, это вряд ли, я ведь живу один, – Семен Полоцкий не то чтобы нервничал, но и удовольствия допрос ему уж точно не доставлял.

– Так кто-нибудь может подтвердить, что ночь с двенадцатого на тринадцатое июля этого года вы провели в своем доме? – вопросы задавались через силу.

– Думаю что нет, – снова немного замялся Семен, но поймав разраженный взгляд следователя, тут же добавил, – Нет, никто.

– Вам знакома Краснопольская Анастасия Викторовна? – Ударцев не заглядывал ни в какие бумажки, прежде чем произнести это имя. Он помнил его наизусть, потому что этот вопрос и еще больше десятка подобных вопросов он задавал уже много-много раз.

– Нет, – покачал головой допрашиваемый.

– Вам знакома Федорова Анна Ивановна? – без эмоций и, естественно, без бумажки.

– Нет.

Еще десять вопросов, еще десять имен, навсегда отпечатавшихся в памяти, еще десять односложных отрицательных ответов.

– К вам никто не обращался с просьбой сдать комнату? – прозвучал неожиданный вопрос, выбившийся из общей череды.

– Нет, – ошарашено ответил Семен.

– Спасибо, Семен Петрович, – сказал следователь постарше, – Мы ни в коем случае не думаем, что Вы причастны к этому делу, но все же попросили бы Вас не уезжать никуда из деревни, скажем, в течение недели.

– Хорошо, – чуть растерянно сказал Семен, вставая, чтобы проводить следователей.

На крыльце Ударцев обернулся:

– Хороший у Вас дом, уютный, – он бросил оценивающий взгляд на хозяина и зашагал к калитке, второй следователь поспешил за ним.

Семен постоял на крыльце, пока двое не скрылись из виду, зашел в дом и закрыл входную дверь на замок.

– Не понравился мне этот Полоцкий Семен Петрович, – произнес старший из следователей, когда они завернули за угол.

– Да уж, – ответил второй, неосознанно трогая грязным пальцем воспаленный прыщ и морщась от неприятных ощущений.

– Да не трогай ты! – бросил первый раздраженно.

– Ага, – молодой одернул руку, – Просто зудит как-то.

– До свадьбы заживет, – Ударцев достал сигарету, начал разминать между пальцев, и продолжил свою мысль, – Один живет, дом по местным меркам роскошный, курит Мальборо… Во дворе новенький УАЗик, зафиксировал?

Младший кивнул.

– Откуда, блин, дровишки?

– Хер его знает… Думаешь, стоит пробить его?

– Да надо бы, но не сегодня. Завтра будет время, займешься! – он поднес к сигарете огонек спички, прикурил.