На наш взгляд, термин «реалия» в значении «реалия-слово» достаточно укрепился в переводоведении (это не мешает ему существовать в предметном своем значении в других отраслях лингвистики), чтобы не уточнять его при каждом употреблении; так что в настоящей работе «реалия» — это везде только лексическая (или фразеоло-

1 См. СИС, ЭС, СЛТ, С-СЛТ. В. Д. Андреев, Б. И. Репин, В. Г. Гак и др.

гическая1) единица, а не обозначаемый ею объект (ре­ферент).

Отсутствие четкости в терминологии, употребляемой

переводчиками и теоретиками перевода, лингвистами и

лингвострановедами в отношении этого понятия, зыбкие

границы между реалией и «нереалией», между реалией

в переводоведении и реалией в литературоведении и

лингвистике, между реалиями и другими классами лек-.

сики требуют в первую очередь хотя бы приблизительно­

го выяснения содержания реалии как переводоведческо-

го термина. Удобнее всего такое ориентировочное уточне­

ние понятий начать с сопоставлений и проти­

вопоставлений.                                       \

Реалия и термин

В первую очередь бросается в глаза сходство реа­лии с термином. В отличие от большинства лексических единиц, термины обозначают точно определенные поня­тия, предметы, явления; как идеал — это однозначные, лишенные синонимов слова (и словосочетания), нередко иноязычного происхождения; среди них есть и такие, значения которых ограничены исторически. Все это мож­но сказать и о реалиях. Более того, на стыке этих двух ка­тегорий имеется ряд единиц, которые трудно определить как термин или как реалия, а немало и таких, которые можно «на законном основании» считать одновременно и терминами и реалиями. У А. Д. Швейцера есть даже название «термин-реалия»2.

Не менее значительны, однако, и расхождения между ними. Реалии без колебания относят к безэквивалентной лексике (БЭЛ), в то время как термины принадлежат в основном к немногим языковым единицам, имеющим пол­ное языковое покрытие в ПЯ, т. е. единицам, переводи­мым эквивалентами.

Термин — элемент подъязыков    науки     спе-

1 Наряду с реалией-словом возможна и реалия-словосочетание (о форме реалий см. гл. 2).

2 Швейцер А. Д. Указ, соч., с. 253. О зыбкости границ между реалией и термином говорит и А. Е. Супрун (подразумевая под «экзотической лексикой» реалии, а слово «реалия» употребляя в предметном значении): «В географических и исторических описани­ях, где имеется необходимость в обозначении соответствующих реа­лий, употребление экзотической лексики закономерно, причем здесь ее роль сближается с ролью терминологической лексики» (см. указ, статью, с. 51).

8

циальной научной литературы — в подавляющем боль­шинстве случаев выполняет назывную функцию; попадая в текст иного жанра, он приобретает, кроме того, и роль средства для осуществления тех или иных стилистичес­ких задач (см. ч. II, гл. 7). Реалия же большей частью связана с художественной литературой, где представляет собой одно из средств передачи местного и временного колорита; в научном тексте реалии неред­ко играют роль заурядных терминов.

Термин обычно распространяется с рас­пространением предмета, наименованием ко­торого он является. Как к себе домой он входит в язык каждого народа, который тем или иным путем знакомится с его референтом. От термина нельзя требовать «нацио­нальной принадлежности»: независимо от своего проис­хождения он — достояние всего человечества, которое и пользуется им, как своей законной «собственностью». Реалия же всегда принадлежит народу, в языке которого она родилась. В отличие от терминов, она проникает в другие языки в общем независимо от знакомства соот­ветствующего народа с обозначаемым ею объектом, чаще из литературы и/или по каналам средств массовой ин­формации. Ее принимают на время, и она гостит у при­нявшего ее народа иногда день, иногда год, а бывает, обживается настолько, что превращается в заимствован­ное слово, обогащая или засоряя язык.

Более того. Есть реалии, и их немало, которые, не будучи терминами, имеют международное рас­пространение (см. гл. 5) и употребляются практи­чески так же широко, как и термины. Но и здесь от по­следних их отличает сфера их применения, как было ска­зано выше, и «неистребимый», даже если он едва заметен, национальный или исторический оттенок.

Термины отличаются от реалий и по происхожде­нию. Многие создаются искусственно для наименования тех или иных предметов (в качестве строительного ма­териала часто используются средства латинского и гре­ческого языков) или путем опять-таки сознательного переосмысления уже существующих слов, в то время как реалии возникают всегда путем естественного словотвор­чества. И это вполне понятно: реалии — народные слова, тесно связанные с бытом и мировоззрением создающего их народа.

Важной чертой реалий, на которую еще в 1958 г. ука­зывал Г. В. Чернов, является, в отличие от терминов, их

общеупотребительность1, популярность, «зна-комость» всем или большинству носителей исходного языка (ИЯ) и, наоборот, «чуждость» (В. П. Берков) 2 носителям принимающего их языка перевода (ПЯ).

Рассматривая возможность некоторой детализации в отмежевании реалий от терминов (а также и других ка­тегорий лексики), постараемся изложить ход наших раз­мышлений на примерах с наименованиями племен и рас­тений— двух семантических групп, очень близких к тер­минам.

В прекрасных очерках Л. В. Шапошниковой «Австра-лоиды живут в Индии» (М.: Мысль, 1976) встречаются десятки наименований племен: анади, панья, аранаданы, вишаваны, каникары, муллу-курумба и т.д., — и все эти наименования выглядят типичными реалиями. Однако логическое размышление должно привести нас к выводу, что такое впечатление обусловлено лишь непривыч­ностью этих слов. В самом деле, чем отличается наи­менование племени «каникары» от народности «масаи» или нации «болгары»? Все три — наименования этниче­ских общностей, для каждой из которых характерна их связь с точно определенным по месту и времени объек­том, то есть их уникальность; вместе с тем они облада­ют признаками и имени собственного, и термина. Но в та­ком случае, если считать реалией «ямади», казалось бы реалией должны быть и «французы»...

Так же приблизительно обстоит дело и с растениями (а по существу и с любыми наименованиями из области естественных наук — названиями животных, минералов и т. д.). Сравним некоторые названия в следующих тек­стах: «..Поспевает морошка и шикша, кое-где встречаются брусника, голубика и амери­канская княженика»3 и «Из Мозамбика при ко-

1 «С точки зрения принадлежности к тем или иным пластам словар­ного состава всю анализируемую группу лексических единиц (в тер­минологии автора — «безэквивалентную лексику») можно охарак­теризовать следующим образом. Подавляющее большинство., носит терминологический характер.. Однако характерной особенностью, не позволяющей отнести их безоговорочно к чистому термину, яв­ляется их широкое вхождение в общенародный язык, их общеупо­требительность..» (Указ, соч., с. 226—227)

2 Берков В. П. Вопросы двуязычной лексикографии. Л.: Изд. ЛГУ, 1973.

3Стоценко   В. Командорские встречи. — Сб. Бригантина. М.: Мо­лодая гвардия, 1973.

10

лонизаторах, — говорит министр, — вывозилось исклю­чительно сырье — орехи кэшью1, сахарный тростник, сизаль, хлопок, копра»2. (Раз­рядка наша — авт.) В первом тексте перечислены назва­ния ягод, во втором — растительного сырья, то есть в каждом — имена одного уровня. Однако в то время как для русского ягоды более или менее знакомы (за исклю­чением, может быть, шикши и американской княженики, которой, кстати, не оказалось и в ботаническом словаре), для болгарина, у которого нет даже слова, соответствую­щего русскому «ягода» (или английскому berry, немецко­му Вееге), как, вероятно, и для любого южанина, все эти названия — сплошная экзотика. Хлопок и сахарный тростник, хотя и производятся далеко не везде, не удивят никого, да и слова-то русские, а вот остальные три назва­ния знакомы не каждому: копру и отчасти сизаль знают читатели литературы о путешествиях; орехи кэшью толь­ко в последнее время стали более или менее известны в Болгарии благодаря ввозу из Индии (характерный для термина, а не для реалии способ проникновения в язык). Следует ли считать реалией «банан», «ананас»? А плоды «мугонго» или «мерулы»? Все это наименования, так ска­зать, одного ранга — на уровне «яблоко» или «груша». Они отличаются тем, что одни имеются в нашей стране и соответственно наименованы, другие (банан, ананас) у нас не произрастают, но мы их знаем относительно дав­но под их оригинальным именем, о существовании же ос­тальных мы узнали недавно или слышим впервые.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: