Во мне боролись противоречивые чувства. Нет, я не хотела связывать свою жизнь с человеком, который не знает сам, куда идет, который объездил почти все Средиземноморье, с кем я едва ли хоть раз серьезно разговаривала. Я не была уверена, хотел ли он семью, хотя и любил детей.

Я снова заглянула в его теплые темные глаза:

— Да, — прозвучало просто.

Конечно, потом мы говорили обо всем и ни о чем: поженимся осенью, летом Рикки будет много работать, зарабатывать и подкапливать деньги. Я тоже. Поженимся мы во Франции, проведем медовый месяц в Греции на вилле его друга Рене. Меня уносило на волне многообещающих планов. Но при всех радужных возможностях, которые открывались для меня, больше всего на свете, больше спокойной и надежной семейной жизни, я хотела сделать счастливым этого мужчину с иногда появляющейся тоскливой болью в глазах. Я любила его, когда он был охвачен мальчишеским энтузиазмом и мечтами о будущем лете. Я любила его серьезного, когда, хмурясь, он обговаривал необходимость найти постоянную работу на зиму. Я просто любила его.

Мы сидели, не желая возвращаться домой к бабушке и дедушке. Рикки обнял меня и вновь поцеловал, затем сказал: «У моего друга Рауля есть хорошенькое местечко ниже по побережью, за Фрежю. Там еще никого нет, мы могли бы провести последние дни у него, если ты не против посмотреть побережье».

Меня не просто спрашивали, хочу ли посмотреть побережье — я не была так уж наивна, — но в тот момент я не могла сказать «нет».

Дедушка с бабушкой были, возможно, не слишком в восторге, но довольны. Дедушка поцеловал меня и звучно шлепнул пониже спины. Бабушка кивнула, улыбаясь, и занялась ужином. Неужели им было не интересно знать, где мы будем жить, не потеряют ли они внука? Они казались такими флегматичными. Мимоходом я подумала об отце и Мхэр — и Шейле. Но у нас впереди оставалось еще пять замечательных дней.

И они вправду были замечательными. Впервые за всю свою жизнь я расслабилась, чувствовала себя счастливо и уверенно. И пусть жизнь не будет такой, какой я ее себе представляла, но я буду там, где захочет Рикки. И это будет и моим желанием тоже.

Странно: как только я оставила всякую надежду и отказалась от своей мечты, так судьба преподносит их прямо в руки.

— Та жизнь, которую я веду, не представляет собой ничего хорошего, — сказал Рикки в нашу последнюю ночь. Мы лежали на маленькой кровати. — Как сказал твой отец, я мог бы преподавать в Англии, как ты считаешь?

— Как ты захочешь. Я могу работать секретаршей где угодно.

Я смогла разглядеть, как его губы изогнулись в задиристой улыбке.

— Но тут еще и мое наследство, — сказал он. — Ну, а каков твой вклад в нашу семейную жизнь?

Вместо ответа я прижалась к нему. Такого откровения было достаточно. Мы были счастливы. О коттедже упомянули только раз по дороге домой в последнее утро.

— Итак, жди меня в мае, — сказал Рикки. — Мы поедем в Девон. Я покажу, где я провел несколько месяцев своего детства. У нас будет, о чем поговорить, какие решения принять.

Да, те месяцы…

— Неужели больше никого не было, например, родственников твоего отца? — спросила я, продолжая мысль.

Рикки пожал плечами:

— Полагаю, есть двоюродные. Живут где-то недалеко. Поверенный сказал, что никто прав не заявлял, я — ближайший наследник. Если бы меня не нашли, то коттедж перешел бы к ним. — Он задумался. — Кажется, кто-то и правда приходил, навещал нас тогда, но я ничего не могу вспомнить. — Он снова улыбнулся, и хмурая морщинка исчезла.

Я кивнула и откинулась на сиденье. Все эти забытые люди, что приходили с визитами, могли стать моими родственниками после нашей свадьбы. Я представляла их себе приятными, дружелюбными людьми, которые помнили мальчика, что гостил в коттедже, и с которыми я могла бы вести беседы…

Может быть, мы даже могли бы поселиться там и навещали бы дедушку с бабушкой во Франции, ведь это не так далеко.

Рикки блеснул быстрой усмешкой. Ответив улыбкой, я сжала его колено, опасаясь, как бы он не прочитал мои мысли и не нашел их слишком собственническими.

Я плотнее запахнула куртку, ожидая пока пассажиры сойдут с парохода, прибывшего через Ла-Манш из Франции. Как назло после теплого апреля восточные ветры принесли холодящее напоминание, что май в Англии вероломен. Может, хоть в Девоне будет теплее, конечно, будет теплее. Мне хотелось, чтобы он увидел запад в лучшем свете.

Сейчас они проходили через таможню. Это не займет много времени. Рикки проехал на машине по Франции и оставил ее в порту. Я приехала на своей старой машине. Окажутся ли чувства прежними? Конечно, мы писали письма, но здесь, в Англии, мне было нелегко снова в роли все той же собачьей кости.

— Я так рада, Лорна, — сказала Мхэр с восторгом. — Мне он понравился с первой минуты, как я увидела его. Подожди секундочку, я не хочу ничего пропустить! — Она выскочила проверить, готова ли еда для малышки.

Я позволила Розмари ухватиться своей ручонкой за мой палец. Может, скоро у меня тоже будет семья.

— Ты уверена, Лори? — спросил отец. — Ты уверена, это то, что ты хочешь? Вы будете жить здесь? Ведь он наполовину англичанин, так ведь? Мы не потеряем тебя?

Я рассмеялась.

— Вы не потеряете меня и, папа, это то, что я хочу. Я уверена.

— А свадьба? — взяв дочку на руки, Мхэр ждала, широко раскрыв глаза.

— Конечно, не здесь! — с разочарованным видом произнес отец.

— Не думаю, — осторожно ответила я. Я была его единственной дочерью, по крайней мере, достигшей брачного возраста; конечно же, ему хотелось быть на свадьбе. Мне тоже хотелось бы этого. Но Шейла! Им пришлось бы встретиться. И судя по тому, как развивались события, ситуация оказалась бы слишком острой. Я знаю, что все мы думали об одном и том же, хотя и не говорили вслух.

— Какой сказочный роман, — дипломатично высказалась Мхэр. — Свадьба на Лазурном Берегу, а медовый месяц в Греции.

— А потом — в очередь безработных за благотворительной помощью, — пошутила я, и все расслабились.

У Шейлы не было розовых очков.

— Ты страшно наивна, — заявила она на мою новость. — Хорошо. Итак, ты переспала с ним — не пытайся надуть меня, естественно, переспала. И ты думаешь, выйдешь за него и будешь жить счастливо всю жизнь. Конечно же, он пообещал жениться на тебе, ведь так? Он за полсвета от тебя!

— Юг Франции не так уж далеко.

— Как мне знать, что не надо будет ехать на прекрасный отдых за границу искать его?

— Ты всегда выбирала не тех мужчин и продолжаешь делать ту же ошибку. — Я не должна, не должна вступать в очередную пустую ссору с Шейлой, но меня затягивало.

— Ошибкой было выходить замуж за твоего отца. За мной бы бегали тысячи мужчин.

— Мам, — сказала я устало, — я стараюсь тебе объяснить, что влюблена и собираюсь выйти замуж. — Я потрогала золотое кольцо с аметистом. В тот момент, когда Рикки надел мне его на палец, я знала, что никогда это не забуду. — Мама, пожалуйста!

Я очень редко звала ее «мама». Шейла смягчилась и поцеловала меня:

— Если ты так уверена, надеюсь, он приедет.

Я улыбнулась — в сумочке лежало утреннее письмо от Рикки. Я была уверена.

Глаза Шейлы загорелись.

— Мы обдурим эту женщину со свадьбой. Это дело мое и твоего отца, а не ее. А если он не согласится, то Лэрри исполнит роль посаженого отца.

— Вряд ли дойдет до этого, — я собралась для дальнейшей борьбы.

Прервав воспоминания, я увидела, как высокая фигура направилась ко мне. И вдруг зал ожидания поплыл у меня перед глазами. Я схватилась за перила, чтобы не упасть, на меня накатил приступ тошноты. Глупая. Я ведь не завтракала, совсем не подумала об этом. Нельзя раскисать, просто нельзя. Пойду к машине и подожду там. Рикки знает ее — и тут он подбежал, обнял меня и, как по волшебству, в одно мгновение мне стало лучше.

Мы все ехали и ехали, остановились перекусить в ресторанчике на незащищенной от ветра вересковой пустоши. Нас встретил оживленно шумящий огонь в камине.