От гостиницы Тамара прямиком направилась в сторону Тверской улицы, где у Центрального телеграфа оставила свою маленькую, салатного цвета «шкоду». Шла она очень быстро — ей было уже не до прогулок, не до праздного времяпрепровождения, а тем более не до любовных интрижек. У стороннего наблюдателя могло даже сложиться впечатление, что она сама совершила нечто противозаконное и теперь пытается скрыться с места преступления, замести следы.

Как всегда в субботний вечер, в центре города было многолюдно. По Тверской двигался сплошной человеческий поток: пестрые, шумные компании молодых людей, влюбленные парочки, озабоченные пенсионеры с сумками на колесиках, группы иностранцев у громадных туристических автобусов, по обыкновению парковавшихся напротив «Националя», мальчишки на роликах и досках, попрошайничающие бомжи. У Тамары возникло ощущение, что все эти люди как-то по-особому смотрят на нее, а точнее, на сверток из белой бумаги, который она по-прежнему судорожно сжимала в руках. Ей казалось, что он привлекает пристальное внимание окружающих.

Было очевидно, что внутри свертка находится что-то очень нехорошее, криминальное. Не случайно загорелый красавчик так старался пригвоздить ее взглядом к полу. Возвратив незнакомцу, да еще при всех, кто находился в гостиничном холле, забытую или умышленно оставленную на диване вещь, она явно сделала бы ему очень плохо. Иначе голубые глаза не пылали бы и страхом, и ненавистью, и угрозой одновременно. Впрочем, и унеся это что-то, она вряд ли вызвала у него симпатию. Одним словом, при любом раскладе результат получался совершенно противоположный тому, которого она хотела добиться.

У Тамары появилось нестерпимое желание как можно быстрее избавиться от проклятого свертка, выбросить его в ближайшую урну. Но, как назло, по пути ей ничего не встретилось. А просто положить этот аккуратно упакованный предмет на тротуар или оставить в подворотне она побоялась: чего доброго, еще примут за террористку. Тема для Москвы была чрезвычайно актуальной, постоянно где-то что-то взрывалось, и центр столицы кишел работниками спецслужб.

Добравшись до машины, Тамара сразу же поехала домой. Сверток она бросила на сиденье рядом с собой и всю дорогу поглядывала на него, вновь и вновь мысленно возвращаясь к тому, что с ней недавно произошло, в деталях разбирая свое приключение.

Не было никаких сомнений, что задержавшие красавчика люди имеют прямое отношение к официальным органам. Иначе они не вели бы себя так вольготно в холле дорогого отеля. Не каждому позволят устраивать здесь облавы, выкручивать кому-то руки. Так распугаешь всех клиентов. Скорее всего, это были переодетые в цивильную одежду сотрудники милиции. А может быть, кто-то еще круче.

Но тогда, естественно, возникал вопрос: кем является голубоглазый красавец? Крупным мошенником? Отпетым уголовником? Шпионом? Предателем Родины, пожелавшим продать иностранной разведке чертежи самого современного истребителя вместе с документацией стиральной машины, освоенной на том же военном заводе? Здесь можно было делать какие угодно предположения!

Подъехав к своему дому на Зоологической улице — почти в центре и в то же время тихо, спокойно, так как основные магистрали проходили в стороне, — Тамара поставила машину в подземный гараж и на лифте поднялась к себе на восьмой этаж. У нее была небольшая квартирка с одной спальней и светлой гостиной, обставленной в английском стиле: мягкие диваны и кресла с кучей подушек, шторы в мелкий цветочек, фальшькамин, украшенный поверху милыми сердцу безделушками, и множество литографий певчих птиц в искусственно состаренных рамках. В общем, уютное гнездышко.

Не раздеваясь, она упала на диван и долго сидела в каком-то оцепенении. Брошенный на журнальный столик сверток вызывал у нее противоречивые чувства. С одной стороны, Тамаре, как и любой другой женщине на ее месте, ужасно хотелось посмотреть, что там, из-за чего разгорелся весь сыр-бор, какими делишками занимается мужчина ее мечты, а с другой — было страшно влезать в эту историю еще глубже, искать на свою голову новые приключения. Пережитых страхов ей вполне хватало. Однако в конце концов любопытство пересилило.

Взяв сверток, она прежде всего покрутила его в руках, понюхала, приложила к уху. Внутри находился какой-то легкий предмет прямоугольной формы, слегка тарахтевший при встряхивании. А завернут он был в обычную писчую бумагу, скрепленную прозрачным скотчем.

После первого шага решиться на второй Тамаре было уже гораздо проще: она стала аккуратно отклеивать скотч, словно пытаясь сохранить себе возможность восстановить упаковку в первоначальном виде. Когда же бумага была развернута, перед ее глазами предстала обычная видеокассета. Такую можно приобрести в любом подземном переходе. На картонном футляре не имелось никаких наклеек или надписей, разве что обычная заводская маркировка.

Теперь останавливаться было бы уже глупо. Включив телевизор, Тамара вставила кассету в видеомагнитофон и нажала на пульте кнопку «Play».

Изображение пошло практически сразу же, без всяких фирменных заставок или титров, оно оказалось черно-белым и не очень контрастным. Точнее, в центре картинка была четкая, а по бокам немного расплывалась. Было очевидно, что съемка — любительская и велась она одной, неподвижно закрепленной, спрятанной камерой.

На экране возник просторный номер дорогой гостиницы с безбрежной кроватью, тумбочками по бокам, изящными лампами, круглым столиком с полукреслами и другой изысканной мебелью. Слева виднелось большое окно с тяжелыми портьерами и кисейной занавеской, хорошо пропускавшей свет, но не позволявшей разобрать пейзаж за ней. Так что с ходу определить, что это за отель и в каком районе города он находится, было невозможно.

Какое-то время комната оставалась пустой, но уже вскоре дверь распахнулась и вошел средних лет мужчина в сопровождении двух молодых, симпатичных, ярко накрашенных девушек. Причем этот человек фамильярно обнимал своих спутниц за талии, если не ниже.

Мужчину Тамара узнала сразу. Это был известный политик, председатель одной из партий, — кажется, она называлась «Сильная Россия», — и глава довольно крупной фракции в парламенте по фамилии Дергачев. Он часто появлялся на телевизионных экранах, был завсегдатаем различных ток-шоу, всегда резко критикуя правительство, окружение президента, ратуя за либерализацию экономики. Кое-кто из журналистов называл его даже главной надеждой страны.

Ну а сопровождавшие политика девицы были, скорее всего, дорогими проститутками. Они сразу же, без всякого стеснения и уговоров, начали раздеваться, в то время как Дергачев взялся за мобильный телефон. Однако девчонки, дурачась, стали отбирать трубку, стягивать одежду, туфли и с него. Очевидно, все члены этой милой компашки были неплохо знакомы и встречались уже не первый раз, иначе откуда такая непосредственность. В конце концов политик, смеясь, подчинился, но прежде, чем окончательно разоблачиться, он достал из мини-бара бутылку шампанского, бокалы и налил себе и своим спутницам.

О чем говорила эта троица, слышно было плохо. Скорее всего, микрофон что-то загораживало. Доносились разве что отдельные фразы, смех, перемежаемые какими-то хрипами, стуками. Чтобы расшифровать и понять все там сказанное, понадобилась бы специальная аппаратура. Однако в данном случае необходимости в ней не было никакой: теплая компания, безусловно, вела ничего не значащий треп.

Потом все переместились на кровать. Долго смотреть происходившее в гостиничном номере Тамара не смогла. На всякий случай она прокрутила запись до конца, периодически останавливая перемотку и включая изображение, но ничего принципиально нового для себя уже не увидела: Дергачев то занимался с проститутками любовью, то опять выпивал, то просто лежал совершенно обнаженный, бесстыже разбросав ноги, и разговаривал с кем-то по мобильному телефону. Голос его был властным и резким, каким он обычно вещал с парламентской трибуны. Было похоже, что он отдавал какие-то распоряжения.