Самолеты, не имея больше торпед, стали пикировать на ледокол, поливая его свинцом из пушек и пулеметов. Один из снарядов попал в спасательный катер. Он вспыхнул — был загружен бочками с горючим. Новая опасность: вот-вот раздастся взрыв!

— Катер за борт! — прозвучала команда с мостика. Под пулями к горящему катеру бросились боцман Александр Гройсман и матрос Павел Сизов. Они быстро обрубили крепления и сбросили катер за борт. Растекаясь по поверхности моря, горящий бензин запылал ярким пятном в надвигающемся с юга тумане. И ледокол исчез в его густой пелене...

На английской базе Фамагуста не поверили, что прибыл «А. Микоян», фашистское радио уже успело сообщить о гибели советских моряков. Англичане с восхищением рассматривали безоружное судно, прорвавшееся мимо Родоса, «сеющего смерть».

Когда в Стамбул пришло сообщение, что ледокол «А. Микоян» прибыл на Кипр, к переходу стал готовиться танкер «В. Аванесов». 16 декабря 1941 года судно снялось с коря и вышло в Мраморное море. Но через три дня, выйдя из пролива Дарданеллы, танкер был торпедирован вражеской подводной лодкой. Торпеда попала в машинное отделение на высоте главных двигателей. Одновременно со взрывом торпеды сдетонировали подрывные устройства, поставленные на случай захвата судна в машинном отделении и в танке номер семь. Торпедным взрывом судно развернуло на обратный курс. Вода с обоих бортов поступала в кормовые танки.

Видя быстрое погружение кормовой части судна, капитан «В. Аванесова» Борис Пименович Осташевский объявил шлюпочную тревогу.

Гибель танкера была очевидна, и принять меры к его спасению не представлялось возможным. В 22 часа 20 минут капитан последним покинул корабль.

...Спустя 26 суток после выхода из Абадана «Сахалин» прибыл в Порт-Элизабет. Буксиры повели судно к причалу. Танкер был первым советским кораблем в этом далеком южноафриканском порту. Прибытие его вызвало огромный интерес у жителей города. С утра до вечера толпы людей бродили у причала и осматривали танкер.

В Элизабете «Сахалин» простоял четыре дня. Слив часть горючего, он взял курс на Кейптаун. Через несколько дней на горизонте появилась тонкая полоска земли. Издали казалось, что из глубины океана поднимается таинственный остров, окруженный белыми облаками. Но чем ближе подходил танкер, тем яснее становились контуры мыса Доброй Надежды.

В Кейптауне «сахалинцы» узнали о своей причастности к операции англичан по высадке десанта на Мадагаскар для защиты французской военно-морской базы Диего-Суарес от посягательств милитаристской Японии. Более 15 тысяч тонн соляра и других нефтепродуктов, которые доставили в этот район черноморские танкеры «Сахалин» и «Туапсе», оказались как нельзя кстати.

Когда «Сахалин» заканчивал выгрузку и готовился к продолжению рейса, буксиры подвели к причалу Старого порта в Кейптауне крупнотоннажный британский сухогруз, в корпусе которого зияли огромные рваные пробоины. Он был поражен двумя торпедами совсем близко от мыса Доброй Надежды...

Стало известно о трагической судьбе танкера «Туапсе». Капитан Щербачев решил пройти Панамским каналом в Тихий океан. Шли противолодочным курсом, через определенное время меняли направление. 4 июля 1942 года, когда «Туапсе» достиг Карибского моря и находился у мыса Сан-Антонио (Куба), его атаковала германская лодка «V-129». В судно с небольшими интервалами попало четыре торпеды. Десять человек из команды погибли, но большинство спаслось,..

Померанц решил пересечь Атлантику вдоль тридцатой параллели, а затем через Магелланов пролив выйти в Тихий океан. Жестокий шторм разразился в Атлантике — от Доброй Надежды до берегов Южной Америки. На стыке холодных антарктических, теплых индийских и переменчивых атлантических вод танкер раскачивало так, что казалось, будто шатались коричневые горы за мысом — массивная Столовая гора, острая Дьявольская и курчавая Лайонс Хед (Львиная голова).

— Так у меня развалятся машины, — жаловался Померанцу старший механик «Сахалина» Петр Якимчик.

Древнейший прибор мореплавателей — магнитный компас — «показывал погоду». Гирокомпас вышел из меридиана, пришлось его остановить. Ночью резко упал барометр. Под утро ветер достиг 12 баллов.

Разбушевавшийся океан каждый день забирал у танкера сотни миль. Машина работала на «полный», но судно почти не двигалось. Ветер вставал буквально как стена...

На двадцатые сутки «Сахалин» завершил плавание через Атлантику и подошел к устью Ла-Платы. На подходе к узкому каналу, ведущему в Монтевидео, из тумана выплыла полузатопленная серая громада военного корабля. Разбитые орудийные башни и надстройки, хаос исковерканного металла...

Это был германский рейдер — карманный линкор «Адмирал граф Шпее». Когда началась вторая мировая война, он сеял смерть на морских путях в Южной Атлантике. Пират безжалостно расправлялся с безоружными торговыми судами, избегая встреч с военными кораблями. Долгое время рейдер был неуловим. Последней жертвой фашистов стал английский пароход «Дорик Стар». Сигнал «SOS», переданный радистом этого судна, был услышан на британском крейсере «Аякс». Его командир быстро связался с находящимися поблизости английскими кораблями. Крейсеры «Эйджекс», «Эксетер», «Акилез» и «Аякс» под командованием коммодора Харвуда устремились в погоню за линкором-призраком и вскоре настигли его. После недолгого боя, сильно поврежденный, немецкий линкор укрылся в гавани Монтевидео. Прорваться сквозь блокаду, установленную английскими судами, «Адмиралу графу Шпее» не удалось, и он был затоплен командой.

После Монтевидео танкер ошвартовался у грузового причала в Буэнос-Айресе. Здесь тепло встретили экипаж «Сахалина». Приняв груз, «Сахалин» покинул Буэнос-Айрес. Ему предстояло пройти через Магелланов пролив в тихоокеанские воды...

После долгого плавания и многих тысяч миль, пройденных по огненному пути трех океанов, экипаж «Сахалина» 9 декабря 1942 года привел свой танкер к родным маякам Владивостока.

В 1945 году «Сахалин» вернулся на Черное море, где включился в восстановление народного хозяйства страны. А ледокол «А. Микоян» еще долго проводил караваны судов по Северному морскому пути.

Петр Рассоховатский, научный сотрудник Музея морского флота СССР

Как-то раз — это было во время первого национального фестиваля бенинской молодежи в Котону — я познакомился с молодым парнем из Параку, учеником второго класса средней школы (это соответствует примерно нашему девятому классу). Звали его Джибриль Мохаммед.

Во второй раз мы встретились года два спустя. Джибриль приехал в Котону получить назначение. В стране тогда начиналась компания по борьбе с неграмотностью. Учителей не хватало, и военно-революционное правительство обратилось с призывом к выпускникам средних школ отправься в начальные школы отдаленных уголков страны. Таких добровольцев стали называть «молодыми революционными преподавателями». Джибриль получил значение в деревушку Авло, распложенную в устье реки Моно.

— Слушай, приезжай в гости, — сказал он на прощание. — Места, говорят, интересные: как раз там, где находится Буш дю Руа.

Река Моно начинается в отрогах нагорья Атакора, на севере Народной Республики Бенин. Быстрая и мелководная в верховьях, она принимает в себя сотни таких же притоков-ручейков. И к побережью приходит спокойной. На последних километрах пути к океану река распадается на два рукава, а затем широко разевается, образуя настоящее озеро, выход из которого в Гвинейский залив только один — Буш дю Руа.

Португальцы, одними из первых высадившиеся на этих берегах, назвали место впадения Моно в Гвинейский залив просто «Бокка ди Рио» — устье реки. Но позднее на рейде вместо португальских галеонов — с разлапистыми красными крестами на парусах — появились французские фрегаты сначала с белым, в три лилии, а затем полосатым республиканским флагом. И название стало звучать на французский лад — Буш дю Руа. Так простое Устье реки превратилось в романтические Королевские Уста.