Операция с Баркиным делала честь расторопности посла США, но отнюдь не его политической прозорливости. Как и генерал Кантильо, полковник Баркин оказался калифом на час.

О политических амбициях очередного претендента на кресло диктатора хорошо знали руководители Повстанческой армии. Для революционеров, томившихся в тюрьме «Модело», беседы с Баркиным и другими, ему подобными, заключенными не были пустым времяпрепровождением. Они выясняли политические симпатии, связи, планы на будущее тех, кто в свое время участвовал в заговоре против Батисты. Полученная информация обобщалась, составлялись подробные биографии и характеристики интересовавших революционеров людей, а затем через связного, служившего в тюремной охране, эти материалы пересылались в штаб Повстанческой армии. Поэтому, когда полковник Баркин появился на гаванском горизонте, Фидель Кастро и его сподвижники знали о нем значительно больше, чем это могли предполагать Кантильо или Эрл Смит.

Связи Баркина с Вашингтоном представляли собой секрет полишинеля.

С другой стороны, сам Баркин в первую же минуту своего пребывания в Гаване допустил оплошность, которой не должен был допускать человек, претендующий на роль борца против тирании. На аэродроме Баркин обменялся крепким рукопожатием с встречавшим его генералом Кантильо. И надо же было так случиться, что в тот самый момент на аэродроме оказался репортер кубинского телевидения. Он заснял момент встречи Баркина на кинопленку, и вечером того же дня кубинцы собственными глазами увидели более чем символическую сцену братания «революционера» с батис-товским главнокомандующим.

Мы подробно останавливаемся на этих деталях, поскольку в отношении полковника Баркина посольство США и американская пропаганда заняли иную позицию, нежели в отношении генерала Кантильо. Они не только не афишировали своих симпатий к Баркину, но, наоборот, старались создать впечатление, будто вообще не имеют к нему никакого отношения и что он действует по собственной инициативе.

Газета «Нью-Йорк тайме» писала на следующий день: новое кубинское правительство будет составлено из представителей «различных политических групп», боровшихся против режима Батисты, а также из «представителей армии». Она подчеркнула: «Кастро уже объявил о назначении полковника Рамона Баркина на пост начальника генерального штаба». В свою очередь корреспондент Ассошиэйтед Пресс Райан сообщил из Гаваны: «В настоящее время на Кубе нет никакого правительства, за исключением тех лиц, которых Фидель Кастро назначил на правительственные должности. Во главе армии им, в частности, поставлен только что освобожденный из тюрьмы полковник Бар-кин»... (Курсив наш.— Авт.)

Расчет Вашингтона, судя по всему, сводился к тому, чтобы, с одной стороны, навязать повстанцам полковника Баркина, а с другой — выставить его перед всем миром как человека, действующего по мандату революции. Разумеется, полковник Баркин не имел никакого мандата, кроме того, что вручил ему по поручению посла Смита генерал Кантильо. И Баркин не пре

минул сразу же воспользоваться этим «мандатом» для борьбы против революции. Первое же подписанное им решение утверждало полковника Ледона на посту начальника национальной полиции. Такова, видимо, логика всех заговорщиков — в первую очередь позаботиться о полиции.

Баркин предпринял ряд мер с целью поставить под свой контроль осажденные повстанцами гарнизоны батистовской армии. Он назначил прибывшего вместе с ним с острова Пинос майора Монтеро Дуке командиром полка, расквартированного в Ольгине (провинция Орьенте), майора Камино — командиром военного округа провинции Камагуэй. Аналогичные посты получили другие сторонники Баркина, в частности капитан Сан Роман, который позднее будет играть одну из первых скрипок в подготовке вторжения на Плайя-Хирон.

Но батистовской армии уже фактически не существовало: старшие офицеры разбежались, а там, где еще осталось хоть какое-то подобие военных формирований, солдатские массы и младшие офицеры отказывались выполнять чьи-либо приказы, за исключением приказов командования Повстанческой армии. К утру 2 января все назначенные Баркином офицеры возвратились в Гавану и информировали его о том, что им не удалось «приступить к исполнению обязанностей».

К этому времени и полковник Ледон доложил новому шефу: полиция не в состоянии контролировать положение в столице. Тысячи гаванцев в ответ на призыв руководства Повстанческой армии немедленно начать всеобщую политическую стачку заполнили улицы столицы. Действиями масс руководили вышедшие из подполья «Движение 26 июля», Народно-социалистическая партия и другие революционные организации.

Первые удары народного гнева обрушиваются на наиболее ненавистные оплоты батистовского режима — полицейские участки, редакции газет, а также игорные дома и притоны, приносившие диктатору немалые доходы. Штурмом взята гаванская тюрьма «Принси-пе» и освобождены томившиеся в ней политические заключенные. Разветвленный репрессивный аппарат тирании не оказал никакого сопротивления. С бегством Батисты он фактически развалился. Шпики, каратели и тюремщики спасались кто как мог. Многих поймали

93

и заключили в тюрьму «Принсипе»— им предстояло ждать справедливого народного суда. Ожесточенный бой завязался только в районе Президентского дворца, на площади Центрального парка. Здесь в одном из зданий засели несколько сот телохранителей Батисты. Понимая, что им не от кого ждать пощады, преторианцы диктатора, совершавшие неслыханные преступления, дрались с отчаянием обреченных. Но схватка была недолгой: ни один из них не ушел живым.

Доклад полковника Ледона Баркину представлял собой, по существу, доклад полицмейстера, не имевшего полицейских, главнокомандующему, у которого не было армии. К утру 2 января полковник Баркин окончательно убедился: руководство Повстанческой армии не собирается отвечать на его призыв.

В 2 часа дня один из представителей «Движения 26 июля» уведомляет Баркина, что ему надлежит сдать городок приближающимся к Гаване частям Камило Сьенфуэгоса. Часом позже на территории «Кампо Колумбиа» появляются первые дозоры «барбудос», а еще через полчаса полковник Баркин сдал улыбающемуся Камило Сьенфуэгосу ключи от «Кампо Колумбиа».

Повстанческая армия входила в ликующую Гавану.

v)Q> II

ЭСКАЛАЦИЯ ВМЕШАТЕЛ ЬСТВА

Глава V ■ С НОВОГО СТАРТА

Гостеприимство с расчетом

На рассвете 1 января 1959 года на аэродроме американского города Джексонвилл в штате Флорида приземлился четырехмоторный самолет типа С-54 с опознавательными знаками кубинских военно-воздушных сил. Пропеллеры еще медленно вращались, когда дверца кабины распахнулась. По трапу на американскую землю спустились сын кубинского диктатора Рубен Батиста, начальник штаба вооруженных сил Кубы Франсиско Табернилья, шеф полиции Пилар Гар-сиа и его сын Иринальдо Гарсиа, возглавлявший «Службу военной разведки» («СИМ»), начальник штаба сухопутных войск генерал Луис Робайна, командующий флотом вице-адмирал Родригес Кальдерон, начальник штаба военно-воздушных сил бригадный генерал Карлос Табернилья и другие — словом, верхушка батистовской армии, всего 53 человека. Не сговариваясь, как один, прибывшие взглянули на серое, еще подернутое предрассветной дымкой небо и с облегчением вздохнули...

Примерно в то же самое время другой четырехмоторный С-54 совершил посадку в Новом Орлеане. Он также доставил группу членов кабинета и высокопоставленных чиновников тирании Батисты. Вечером того же дня в Ки-Уэсте один за другим приземлились еще четыре кубинских самолета, а на военно-морской базе бросил якорь кубинский военный корабль. Спасаясь от справедливого возмездия, несколько сот видных деятелей батистовского режима спешили найти убежище