была бы уж двойная пародия.
Все стихотворения г. И. Северянина чрезвычайно старательно выдержанны в том
же стиле. Стоит раскрыть книгу наугад, и вы получите шедевр своего рода. Таково
первое же стихотворение в книжке — «Хабанера III»:
Струятся взоры... Лукавят серьги...
Кострят (?) экстазы... Струнят (?) глаза...
41 в
♦ ♦ ♦
- Как он возможен, миражный берег... - В бокал шепнула синьора (?).
За «струнящиеся глаза» автора было бы положительно справедливо «приструнить».
«Гамак волны» (с. 2), «сосны — идеалы равноправий» (с. 2), «фарватер,
шелестящий под колесами» (с. 2), «Эскизит страсть» (с. 7), «лимонный плеск луны» (с.
19), «березозебренное (?!) шалэ» (с. 20) - все эти перлы щедрою рукою рассыпаны
автором по страницам его книжки.
Но все это цветочки... В книге г. И. Северянина есть такая ягодка, которой изумился
бы и истинный мудрец, несмотря на свою привилегию ничему не удивляться;
стихотворение называется «Июневый набросок» (с. 16).
Взгляни-ка, девочка, взгляни-ка! - В лесу поспела земляника,
И прифрантился мухомор —
Объект насмешек и умор...
О, поверни на речку глазы (?!!)
(Я не хочу сказать: глаза...)
Там утки, точно водолазы,
252
Ныряют прямо в небеса.
Оно подобно мигу, лето...
Дитя, ты только посмотри:
Ведь мухомор — как Риголетто (?),
Да не один еще, — их три!..
Конечно, если автор хочет реформировать русскую грамматику, запретить ему это
невозможно. Советовали бы ему издать по этому поводу специальное исследование...
Но недурен также и мухомор, который «как Риголетто»!
Характер «творчества» г. И. Северянина, кажется, достаточно ясен из
вышеизложенного. Все, начиная с названия, продолжая датой - «предвешняя зима»
(впрочем, зима ведь всегда бывает «предвешней», г. И. Северянин?) и посвящением
(«тринадцатой») и кончая самими стихотворениями, — есть самое безнадежное
ломанье и рисовка, все бьет на эффект, но, конечно, крайне неудачно. Впрочем, книга
может иметь успех в качестве «книги невольных пародий», но трудно предположить,
чтобы о таком именно успехе мечтал автор.
Мне хотелось бы сказать еще несколько слов относительно формы стихотворений г.
И. Северянина. В этом отношении, конечно, нет тех вопиющих нарушений всякого
смысла, какие наблюдаются в содержании их. Встречаются (хотя, увы, очень редко)
места даже красивые и
звучные. Так как всегда приятно остановиться на хорошем, я приведу четыре
последних стиха из стихотворения «Хабанера III» (с. 1).
Шуршат истомно муары влаги,
Вино сверкает, как стих поэм...
И закружились от zap малаги Головки женщин и хризантем...
Если первый стих еще вымучен и носит на себе печать болезненной
«выдуманности», столь свойственной г. И. Северянину, то три остальные прямо
красивы.
Первая половина стихотворения «Сонет» правильна по форме и ясна по мысли.
Но вот и все, что составляет плюс автора. А минус его, и так громадный,
увеличивается еще частою неправильностью версификаций, небрежными рифмами и,
наконец, — прием не новый, но очень нехудожественный — придумыванием слов с
целью создать рифму. «Глаза» рифмуются с «синьора Za», «водолазы» с «глазы»,
«серебряный» с «березозебренным». В 4-х-строфном стихотворении «Квадрат
квадратов» автор буквально «переливает из пустого в порожнее», изменяя в каждой
строфе только 2-3 слова, причем содержание абсолютно не меняется. Я уже не говорю
о таких «рифмах», как «пропели» и «пропеллер», «серьги» и «берег», «ноздри» и
«сестры» и т. д., и т. д.
Насколько г. И. Северянин капризен, мы уже имели случай убедиться, когда он
категорически отказался говорить «глаза» и захотел сказать «глазы», несмотря на то,
что две страницы назад, в «Хабанере III» он, не будучи никем принуждаем, говорил
«глаза». В такой же мере г. И. Северянин и строг. У него есть стихотворение
«Импровизация». Впрочем, виноват, это не стихотворение: нельзя же назвать это
стихотворением, когда там нет ни размера, ни рифм! Так вот, в этой «Импровизации»
автор спрашивает:
Как смеют хоронить, когда на небе солнце?
Как смеют ковать цепи, когда не скован венец?
Как смеют пить воду, когда в воде падаль? и т. д., и т. д.
Совершенно верно, г. И. Северянин! Действительно, досадно видеть, когда какой-
нибудь нахал лезет пить воду, в которой падаль или начинает ковать цепи, когда венец
еще не скован. Вы совершенно правы, когда восклицаете: «Как он смеет!» Но что же
253
поделаешь? Много в людях излишней смелости, очень много!
<1911>
Александр Измайлов ТЕРНИИ СЛАВЫ,
ИЛИ СОН В НОЯБРЬСКУЮ НОЧЬ
Нелегко быть министром, а великим человеком и того хуже.
Все дни разобраны, все часы рассчитаны! Пошел бы в гости, влез бы в халат, но —
близится приемный час, и надо быть в крахмальном белье и во всем авантаже!..
Попробуйте, например, представить себя в положении поэта Игоря-Северянина. Вы
спросите, откуда можно знать уклад его жизни? - он сам объявляет о нем в следующем
заявлении на обложке своей только что вышедшей брошюрки «Пролог эгофутуризма».
«Я принимаю редакторов, желающих иметь мои поэзы на страницах своих изданий,
по вторникам от 5 до 6 час<ов> веч<ера>. Мои условия: 1 р. за строку рукописи и
годовой экземпляр издания. В некоторых случаях — gratis.
Издателей я принимаю по средам от 5 до 6 часов веч<ера>.
Начинающих поэтесс и поэтов, так часто обращающихся ко мне за советами, я с
удовольствием принимаю по воскресеньям от 1 до 2 ча- с<ов> дня.
Для литераторов, композиторов, художников и артистов я дома по четвергам от 1 до
3 час<ов> дня.
Устроители концертов и читатели принимаются мною по пятницам от 3 до 4
час<ов> дня.
Интервьюеры могут слышать меня по субботам от 2 до 3 час<ов> дня».
Можете себе представить! Вторник, среда, четверг, пятница, суббота, воскресенье
— заняты. Только и отдохнуть, что в понедельник!
И что творится в покоях поэта! С утра суетятся - издатели, редакторы, художники,
фотографы, портретисты, композиторы, артисты,
устроители концертов, интервьюеры, репортеры, начинающие поэты, поэтессы,
почитатели, поклонницы... Что там приемы министров, — детская игра!
Поэт, видимо, только и знает, что выступает на вечерах, позирует перед
художниками, уговаривается с издателями, редакторами, беседует с интервьюерами,
разрывающими его на куски!
Жаль только, что не указано, где печатаются эти интервью и на каких концертах и
собраниях можно видеть поэта.
О просителях автографов, которые лично являются к великому поэту и присылают
тридцать тысяч курьеров, г. Игорь-Северянин умалчивает, очевидно, по своей
невероятной скромности. Но можно себе представить, как они ломятся, эти несносные
честолюбцы, тщеславящиеся вниманием знаменитостей, в его двери с утра до вечера!
Что там театр Станиславского или Мариинская опера!.. Жизнь за автограф!
В понедельник, вероятно, автор только и делает, что пишет автографы!..
Какой пышный, какой волшебный сон!.. Как хорошо быть поэтом и мечтателем...
Жаль лишь, что к редким избранникам приходит такая сногсшибательная слава, и
один из милиардов может сказать о себе, как говорит г. Игорь-Северянин в своей
брошюре в четыре странички (мал золотник да дорог):
Я прогремел на всю Россию Как оскандаленный герой!
Литературного Мессию Во мне приветствуют порой...
Федор Сологуб
ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ ИГОРЯ СЕВЕРЯНИНА «ГРОМОКИПЯЩИЙ
КУБОК»