О,

резвая! О, милая!

Если бы дело ограничилось отеческими благословениями Брюсова и Сологуба, оно

могло бы, пожалуй, быть принято со стороны за интимное семейное торжество. Иному

щепетильному зрителю ничего другого не оставалось бы, как скромно, в качестве

непрошенного гостя, удалиться, предоставив отцам и детям отпраздновать радостную

встречу в их близком семейном кругу.

Но праздник выскочил из этих узких рамок интимности. Он привлек к себе толпу,

превратился в событие, в числе непосредственных свидетелей которого оказался,

конечно, и Тан, — всюду поспевающий, проворный Тан. И он склонил свое чело перед

«крайними левыми» русской поэзии, противопоставив их молодую энергию застывшей

«лаве погасшего вулкана» старой литературы, группирующейся вокруг Всероссийского

литературного общества, «Литературки» тож. «Ведь они все-таки моложе и бойчее»

(«Речь», 26 марта)...

Этот несколько странный и легкомысленный аргумент пущен в ход Таном не только

по свойственной этому писателю поспешности, но и за полным отсутствием у него

каких-либо иных доводов в пользу футуризма. Очутившись на собрании «крайних

левых», он вынужден был сознаться, что «ей Богу, не понял ни слова, при всем

желании». Видел только, что люди там «моложе и бойчее», и преклонился, — не чета,

мол, «нашей Литературке, заживо мертвой». <...>

Ill

Меня смущает только одно обстоятельство: я боюсь оказаться со своей статьей в

таком же неприятном положении, в каком оказался Брюсов со статьей, напечатанной в

мартовской книге «Русской мысли». Дело, в том, что события в жизни и деятельности

наших футуристов развертываются с такой умопомрачительной быстротой; прогресс,

как говаривал Щедрин, идет у них вперед с такой неудержимой энергией, что нет

никакой возможности хоть на мгновение остановить его, чтобы зафиксировать на

бумаге. И вот случилось так, что статью Брюсова, напечатанную в марте, в апреле уже

приходится признать безнадежно устаревшей. Теперь она переполнена фактическими

ошибками, потому что многие события, правильно освещенные Брюсовым в марте, в

апреле были выворочены наизнанку.

Ошибочным оказалось уже самое деление футуристов на петербургских и

московских. Московские футуристы перекочевали в Петербург и прочно обосновались

здесь, открыв совместно с художниками- кубистами свой орган: «Союз молодежи». На

днях вышел № 3 этого журнала*.

Петербургские футуристы, напротив, пишут почему-то свои «поэзы» в Москве.

Затем они лишились своего лидера Северянина и этим вовлекли Брюсова в новую

ошибку. «Погиб поэт Игорь Северянин, материальности предпочивший Идейность,

рыночному спросу Свободу», — мрачно констатирует летописец последнего издания

петербургских футуристов «Засахаре Кры» («Засахаренная Крыса», надо полагать?).

Впрочем, тот же летописец свидетельствует, что гибель Северянина пошла на пользу

товарищам, оставшимся верными своему знамени. Падение Северянина, утверждает

он, как и падение яблока на голову Ньютона, привело к новому знаменательному

257

открытию: на месте погибшей северянинской «интуитивной школы Вселенского Эго-

Футу- ризма» открыта «интуитивная ассоциация». Эта последняя обнародовала свою

новую «грамоту», которая у Брюсова, опять-таки ошибочно, воспроизведена в

прежней, ныне уже устаревшей редакции.

Попутно в дальнейшем изложении я, быть может, укажу еще и некоторые другие

невольные фактические ошибки Брюсова, а пока начну с новой грамоты новой

«интуитивной ассоциации». Приведу два первых ее пункта:

* В прошлом году этот журнал принадлежал только художникам и назывался

«Общество художников Союз молодежи». Вышло в свет только Два номера, так что

новый журнал «Союз молодежи» является как бы расширенным продолжением

прошлогоднего издания. - Вл. Кр.

I. Эго-Футуризм — непрестанное устремление каждого Эгоиста к достижению

возможностей Будущего в Настоящем.

II.Эгоизм - индивидуализация, осознание, преклонение и восхваление «Я».

Эти не совсем грамотно выраженные положения крайнего индивидуализма

петербургских футуристов находят дальнейшее выражение в органе их московских

(точнее: бывших московских) сотоварищей.

В статье «Принципы нового искусства» («Союз молодежи», № 2) Владимир Марков

восторгается одной из достигнутых уже «возможностей Будущего в Настоящем»: «Так

хорошо, так радостно выпустить душу на волю, рисовать и работать, полагаясь на

счастье, не стесняя себя никакими законами и правилами, а идти слепо, без цели, идти

в неизвестное, отдавшись свободному исполнению, и расшвырять, разметать все

завоевания, все наши яиа$1-ценности».

Между прочим, «Союз молодежи» вовсе не так уж чуждается своих итало-

французских родоначальников и учителей, как это утверждает о наших футуристах

Брюсов, основываясь на других изданиях этого течения. «Союз молодежи» охотно

помещает на своих страницах воззвания и статьи западноевропейских футуристов. И

вот, например, несколько параграфов из напечатанного в № 2 «Союза» «Манифеста

футуристов» итало-французского происхождения.

«Мы объявляем:

1)Следует презирать все подражательные формы и возносить все формы

самобытные.

2)Следует восстать против тирании слов: “гармония” и “хороший вкус”.

3) Что художественная критика бесполезна и вредна.

4)Что следует смести все изжитые темы, чтобы выразить наш головокружительный

век, - век железа, гордости, лихорадки и стремительности.

5)Что следует с гордостью принимать титул “сумасшедшего”, которым стараются

заклеймить новаторов».

Достойно внимания, что в ламентациях наших отечественных сверхчеловеков, как и

в манифестах их заграничных учителей, одинаково пробиваются две как будто

враждебные друг другу ноты. Гймн абсолютной свободе сопровождается

диссонирующим аккомпанементом какой-то фанатической сектантской нетерпимости.

Для них, грядущих в мир, провозглашается безграничная свобода творчества, -

свобода от законов и правил, свобода от цели и плана, свобода нелепости и уродства

(тезис Владимира Маркова), свобода дурного вкуса (тезис итало-французского

манифеста), - свобода, в

безбрежном просторе которой Ольге Розановой из «Союза молодежи» радостно

грезится «небывалое ранее разнообразие и количество художественных путей».

К тем же, кто не с ними, к тем, которые до них успели начертать свое имя на

258

скрижалях литературы и живописи, - к тем они варварски жестоки. Расшвырять,

смести, сжечь - таков их неумолимый приговор великим памятникам искусства.

«Только мы — лицо нашего Времени. Прошлое тесно. Академия и Пушкин

непонятнее гиероглифов. Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч., и проч. с

парохода современности», — провозглашают наши футуристы. «Я тоскую по

большому костру из книг! — завывает в “Союзе молодежи” В. Хлебников. - Где

великие уничтожители книг?»

Допустим, что футуристы-художники (они же кубисты) имеют известные основания

коситься на существующие музеи и картинные галереи. Они поставили себе задачей

создать новую живопись, совершенно отличную от существовавшей и существующей.

Они намерены показать нам в своих картинах не только то, что мы видим в природе, но

также и то, что мы знаем о ней, - не только, скажем, лицо человека en face, но вместе с

лицом и затылок его. Они намерены, бросая на картину одни лишь разрозненные

впечатления (кусок здания, часть колеса бегущего автомобиля, руку шофера,

нажимающую на руль, и т. д.), заставить самого зрителя воссоздать по этим отдельным