Часто с отрадою вспоминаю Долидзе: вот это был энергичный человек! Осенью мы
поедем в Россию.
Вы нас очень обрадовали, дорогая и милая Августа Дмитриевна, своим обещанием
приехать к нам в Тойлу на Пасху. Ждем Вас с искренним и восторженным
нетерпением. Напишите, когда выедете, я приеду в Ревель Вас встретить. В настоящее
время я готовлю к печати новый сборник - «Литавры солнца*. Вскоре пришлю Вам
только что вышедший в свет альманах «Via Sacra*, где помещены три мои пьесы.
Альманах издан в Юрьеве изд<ательст>вом Бергмана. Я был так рад, так доволен
получить от хорошего Макария Дмитриевича такое чудное письмо. Передайте же ему
мои самые сердечные воспоминания. Завтра я пошлю ему на Москву большое письмо.
Жена моя просит передать Вам ее признательный привет и благодарность за Вашу
отзывчивость. Маленького Асафа мы целуем. Примите от меня маленький дар - стихи,
возникшие сегодня внезапно в моей душе и немедля запечатленные мною для Вас и
Вашего сына.
Душевно Ваш
Игорь
Р. S. Что касается перевода на Кайгородову, лучше всего чеком на Eesti Bank, но я,
право, плохо осведомлен — кронами или марками это
возможно. Думаю, что выдадут марками, по примеру других стран. Из Германии,
напр<имер>, выдавали осенью эст<онскими> марками.
Иг.
Продолжайте писать пока, пожалуйста, на Кайгородову.
Иг.
12
7
февраля 1923 г.
ТоПа, 7 февраля 1923 г.
Дорогая Августа Дмитриевна,
69
вчера из Ревеля перевела мне Маргарита Карловна деньги, полученные ею от Вас, и
я целую Ваши ручки: благодарность Вам сердечная еще раз. Вы меня выручили из
трудности, — благодаря этому присылу сумма моего долга сократилась на 9.000
эст<онских> мар<ок>, и это радует меня, как ребенка: Вы даже представить не можете,
как тяжело, противно должать, а тем более людям, стоящим по положению и развитию
с Вам<и> не в уровень...
Живу по-прежнему в доме матери моей жены, живу на всем готовом, пользуясь
большим вниманием и заботливостью. За месяц она берет с меня за все — дрова,
стирка, комната, великолепный, простой, но питательный стол —всего 3.000
эст<онских> мар<ок>, — как видите очень дешево. В таких дивных условиях я могу в
той-же степени и работать, что я и делаю с наслаждением. Так, напр<имер>, в январе я
написал книгу стихов в 140 стран<иц> и новый роман в стихах в 85 стран<иц>. К
сожалению, я не в состоянии, не имея постоянного заработка, платить ежемесячно
даже такую мизерную сумму, и поэтому задолжал ей около 20.000. Вчера, когда я
получил от Вас деньги, я отдал ей 6.000. И этот долг — самый главный, т. к., не
уплачивая ей, я, вообще, не могу никак существовать, ибо она — бедная труженица,
ничего, кроме двух дач, — из которых одну сдает по 300 м<арок> в м<е- сяц>, а в
другой мы сами живем, - не имеющая. Лично у нее никаких заработков нет, т. к. все
свободное время она отдает нашему Вакху, вполне заменяя ему родную мать. Ему
пошел уже седьмой месяц, и это - здоровый, полный, веселый, яркощекий ребенок.
Сидит уже, не сгибаясь, все что-то щебечет, смеется постоянно. Итак, я задолжал ей
большую сумму, и она, в свою очередь, чтобы содержать нас, задолжала
односельчанам. Как видите, получился некий круговорот, из которого почти нет
выхода... И это положительно убивает меня. Все, что
зарабатываю, идет на погашение долга, и ничего на жизнь не остается. Мы
буквально ничего лишнего себе не позволяем, я не пью абсолютно ни капли вина (ни
дома, ни в гостях), и все же выбраться из затруднения немыслимо. Необходима помощь
извне, чтобы погасить прошлое. Тогда нам будет легко и благостно, ибо мы - люди
скромные, любящие природу, искусство и свободу. Никаких изысков, дорого стоящих и
ничего, кроме разочарования не дающих, не нужно нам. И если бы Вы, Августа
Дмитриевна, дорогой друг мой и моего творчества, прислали в феврале или марте еще
столько же, Вы чрезвычайно облегчили бы мое положение, из которого пока нет
выхода, т. к. концерты теперь никто устраивать не хочет, не имея денег и энергии.
Из присланных Вами денег я отдал еще 2.000 М. К. Кайгородовой, которая в
настоящее время очень стеснена в деньгах. Этим износом я погасил свой ей долг
целиком. Себе оставил только тысячу, с которой сегодня еду в Юрьев пробовать
устроить там вечер. Вскоре я вернусь домой, поэтому письма свои направляйте,
пожал<уйста>, на Toila. И если вздумаете прислать деньги, прямо чеком на мое имя.
Дорогая Августа Дмитриевна, как больно мне писать Вам все это — такая удручающая
прозность, не остается места ни для чего отвлеченного. Вот если Вы приедете к нам на
Пасху, тогда наговоримся и начитаемся вдоволь! И вовсе не будем говорить о
противных, ненавистных деньгах. Мы с Фелиссой предложим Вам пойти к морю, в
парк, на нашу изумительную Флаговую гору, и там Вы услышите песни нашей
Природы в моем исполнении. Вам понравится Toila —о, за это я ручаюсь!
Сегодня я высылаю Вам «Via Sacra». Жду вскоре Ваших писем. Жена, ее мать и
Вакх — все Вас сердечно приветствуют. Я писал тогда же Макарию Дмитриевичу, но
до сих пор ответа не имею, что меня несколько тревожит: получил ли он мое письмо.
Всего доброго Вам и солнечного, мой друг истинный.
Душевно Ваш
Игорь
70
13
13
февраля 1923 г. ТоПа, 13.11.1923 г.
Дорогая Августа Дмитриевна,
в великолепный морозный солнечный день пишу вам грустные и мрачные новости.
Как это досадно! Как хотелось бы сообщить что-нибудь °дрое, хорошее, но, увы!
Я съездил в Юрьев, оттуда в Ревель, — третьего дня вернулся в нашу любимую
мною глушь, вернулся обескураженный людской черствостью и отчужденностью,
вернулся со станции пешком, восемь верст неся чемодан с концертным костюмом и
проч., изнемогая от усталости...
Никто и нигде не может теперь же устроить ни одного вечера — вот результат моих
хлопот. Один не имеет средств для начала, другой не имеет времени, третий не имеет
желания, четвертый... Одним словом - удачей моя поездка не сопровождалась.
Многие обещают, оттягивают, что-то мямлят. Но я так хорошо знаю цену этим
обещаниям!... А жизнь не ждет. Что мне пришло в измученную нуждой голову, которая,
при малейшей удаче, могла быть такой ясной и творческой всегда: не сумели ли бы Вы
поставить «Плимутрок» в Вашей библиотеке, приняв участие в этой комедии и раздав
роли своим сослуживцам? Надо думать, что сбор дал бы несколько сот крон, а это так
меня выручило бы из моего мрачного положения. Как был бы я рад, как счастлив хоть
временно передохнуть от одолевающей меня безработицы, чтобы отдаться всецело
творчеству и природе! Забыл Вам сказать в прошлом письме, что за последнее время от
всех неприятностей и тревог у меня развивается болезнь сердца, и по ночам, в
бессоннице, я испытываю едкие муки, трудно передаваемые словами. А как все могло
бы быть славно, ведь я, в общем, здоров и бодр! Ведь я певец солнечной ориентации, я
по-существу не нытик. Как, кстати, нравится Вам мой «Плимутрок»? Меня очень
интересует Ваше мнение, ибо Вы - женщина чуткая, большая интуитка. В ближайшие
дни, по совету одного доброго знакомого эстонца, занимающего в Ревеле крупный пост,
я думаю приступить к переводу книги эстонского народного эпоса - «Калевипоэг». В
ней - 18.000 стихов, так что работа эта явится капитальным, как видите, трудом, и на
это потребуется не меньше шести-восьми месяцев. Тогда я получу очень крупную
сумму, но до того времени... страшно и подумать! Да и вообще трудно работать, когда