вдова акад<емика> Нестора Котля- ревского и т. д. Всем им написал, но ответов пока

нет: еще рано. На Днях начну, вероятно, получать. От всего этого зависит наша судьба,

а ВеРнее - день отъезда в Румынию. Асе, пожалуйста, кланяйтесь при

случае. Неужели вы и весною не приедете в наши края?! Здесь так очаровательно.

Иг.

Сколько, интересно, экз<емпляров> удалось Вам пока продать?

70

24

октября 1932 г.

Toila, 24.Х. 1932 г.

Дорогая Августа Дмитриевна!

Перевод Ваш получил в субботу, 22 окт<ября>. Не нахожу слов благодарить за

Вашу большую любезность. Благодаря разнице в курсе я имею 4 кроны лишних: здесь

продаю по кроне. Теперь буду ждать из других мест. Когда поедем, сообщу. Спешу

отправить эту открытку. Получил и второе Ваше письмо, — спасибо. Очень приятно

было узнать, что в Испании есть человек, которому понравилась «Адриатика». Привет

незнакомке. Вы интересуетесь Вакхом? Фел<исса> Мих<айловна> дает ему ежедневно

двухчасовой урок русского языка. Он делает большие успехи. Они читают вместе

Чарскую, Купера и Жюль Верна. Учится он в III классе. Сплошные пятерки. Всего

здесь 6 классов. Потом в гимназию в Нарве. Мальчик он хороший, не лжет никогда.

Бойкий и предприимчивый. Строит сам аэропланы, делает коробочки из сосновой

103

коры, рисует. Всегда чем-нибудь занят. Фел<исса> Мих<айловна> и я Вам и Фед<ору>

Фед<оровичу> шлем самые искренние наши приветы.

Целую Ваши ручки.

Всегда Ваш

Игорь

Р. S. Вакх много слышал от нас о Вас и Асе, живо интересуется и преисполнен

хороших чувств к далеким друзьям нашим. Он шлет Вам, Фед<ору> Фед<оровичу> и

Асе свой привет. Кланяйтесь, пожалуйста, и от нас Асе.

Иг.

Меня мучает мысль, что Вы не все еще экз<емпляры> продали: удастся ли Вам все

распространить? Крайне неловко... Еще раз большое- большое сердечное спасибо!

Сию минуту получил Ваше письмо от 20.Х! Приношу Вам за него свою

признательность, тронутый до глубины души. Итак, еще 8эк- з<емпляров>! Это уже

лучше...

Бог даст, разойдутся все.

5 ноября 1932 г.

ТоНа, 5.Х1.1932 г.

Дорогая Августа Дмитриевна! Пятое ноября застает нас все еще дома, и теперь уж я

совсем не знаю, когда удастся нам уехать и удастся ли вообще. В Ревеле мы так все еще

и не побывали, ожидая со всех сторон получек за книжку, но их, этих получек,

чрезвычайно мало, и многие совсем ничего не сообщают. При таких условиях трудно

на что-нибудь решиться. Все же деньги, которые удалось получить, понемногу

распыляются и уходят на жизнь здесь. Жизнь, правда, дешева до удивления, но и она

чего-нибудь стоит. В результате — не только <не> удалось что-либо отложить на

дорогу, а не хватает на прожитие и, несмотря на героические наши усилия, пришлось

уже задолжать теще за ребенка, тем более что ему пришлось шить новое пальто, купить

сапоги и новые для школы книги. Но других долгов пока, слава Богу, нет - живем на

наличные гроши, выручаемые от книг. Но теща сама в крайне стесненных

обстоятельствах, и долг наш, в размере 16 долларов, весьма для нее существен.

Фелисса Михайл<овна> угнетена и нервничает, что из-за нашего сына страдает ее

престарелая (более 70 лет!) мать. Перешивать же из моих старых вещей невозможно, т.

к. я ношу в деревне вещи до тех пор, пока они буквально не расползаются по швам!..

Что же касается Вакхиного крестного отца, то Эссен, несмотря на то, что является

очень милым и просвещенным человеком, за все 10 1/4 лет существования своего

крестника не помог ему ничем и никогда. Даже шоколадной плитки не привез

никогда!.. По новым, - послевоенным, — понятиям это, очевидно, называется

бережливостью, но по старым русским, если память мне не изменяет, это называлось

несколько иначе... Вообще, должен с грустью признаться, что русская колония в

Эстонии отличается какой-то совершенно особой неотзывчи- востью и бессердечием,

несмотря на то, что среди нее есть много людей не только состоятельных, но прямо-

таки миллионеров! Работать же в газетах и журналах стало немыслимо: везде

партийщина, кружковщина, кумовство. Больше года я не работаю ни в одной газете! А

самое главное — редакции мстят мне, пользуясь моей теперешней зависимостью

материальной, за всю мою былую независимость и самостоятельность, и

игнорирование авторитетов. Ситуация не из легких, как видите! Все наши корифеи

вроде Мережковских, Куприна, Зайцева, Шмелева и др., получают субсидии из

Югославии и Чехословакии в размере 500-1000-2000 франков в месяц! Мы же лишены

этой возможности, т. к., когда об этом узнали, было уже поздно: начался кризис, и

новых стипендиатов не брали уже. Целую Ваши ручки. Искренний привет от

Ф<елиссы> М<ихайловны> и меня Вам, Фед<ору> Фед<оровичу> и Асе.

104

Всегда Ваш

Игорь

Простите за неинтересное письмо, но очень уж наболело на душе и кому еще и

сказать, как не Вам, другу испытанному.

72

5 декабря 1932 г.

ТоПа, 5.ХИ.1932 г.

Дорогая Августа Дмитриевна!

Вскоре Рождество, а мы все еще сидим дома. Уже по календарю декабрь, а зима

такая необычная: ежедневно сияет солнышко, нет ни снежинки, в саду цветут анютины

глазки!.. По утрам я занят интенсивной перепиской старых рукописей, подготовляя

некоторые из них к печати, - если удастся это сделать, - весною. Днем, в сумерки, мы с

Фе- лиссой Мих<айловной> делаем нашу обычную прогулку по гористому чудесному

парку нашему, совершаем свое ежедневное «рондо*, заключающее в себе ровно 5

килом<етров>, по вечерам читаем Загоскина, Мережковского, Шмелева и много

стихов. Каждый вечер, - вот уже шестой год, - к нам приходит одна молодая

петербурженка-беженка, любящая литературу, и принимает живейшее участие в

чтении. Это очень милая дама, с которой всегда так уютно и хорошо мы себя

чувствуем. Раньше было в Тойле около 350 беженцев, а теперь человек 10.

Большинство из них орыбачилось, некоторые торгуют рыбой. Что касается книжек,

всего продано уже 144 экз<емпляра>, прибыли кр<он> 88.27, но получено пока кр<он>

65.00 чистой прибыли. Продано же на сумму кр<он> 138.27. Возвращено же пока

114.99. Из этого следует, что имеет смысл издавать раз в году книжку. На очереди

«Ьь^пе* (Люнь), роман в стихах, и «Медальоны* (сонеты о поэтах, писателях и

композиторах). Но эти книжки уже будут по 64 стр., и каждое издание обойдется себе

по 80.00 крон. Продавать думаю по той же цене. Правда, прибыль будет несколько

меньше, но зато книга пойдет лучше, думается. Печатать буду по 1000 экз<емпляров>:

надо пользоваться кризисом, потом такое издание будет стоить не меньше 300 крон.

Если бы

имел свободные деньги, напечатал бы немедленно и припрятал бы до весны. А

весною, м<ожет> б<ыть>, будет много дороже. К сожалении», сделать этого не могу.

Кое-как сводим концы с концами. Даже по всем лавкам расплатился. Разве же это не

чудо — жить на такую маленькую книжечку четвертый месяц?! Около 15 янв<аря>

попробуем все же двинуться в дальний путь. Но пока это лишь мечты. И не очень

приятные... Вы меня ужасно обрадовали сообщением о билетах шведской лотереи.

Спасибо, спасибо Вам сердечно. Я очень заинтересовался этой возможностью. Дело в

том, что я всю жизнь мечтал о билетах, иногда покупал и никогда не выиграл ничего.

Но, — странное дело, — всегда верил и верю в них. И знаю наверняка, что выиграю.

Как только заработаю что-либо, непременно приобрету билеты: с нового года в