свежее и облагороженнее. Сам удивляюсь, а как легко это было сделать. М<ожет>

б<ыть>, давно уже нужно было поступить так. Да, Фелисса Мих<айловна> достойна

лучшей участи. Я очень виноват перед ней. Мне так трудно теперь вернуть ее

безоблачность. Это более всего меня мучает. Одно лишь время покажет ей многое.

Нежно целую ручки Ваши. Ф<елисса> М<ихайловна> и я шлем Вам, А<лександру>

Г<ригорьевичу> и Игорю наши искренние приветы и лучшие пожелания.

Ваш неизменно Игорь

Р. Б. Я давно написал бы Вам во время Вашего молчания, но Вы писали, что

меняете квартиру, нового же адреса я не знал.

Иг.

Если вас не затруднит, черкните, пожалуйста, открытку о получении книжек и не

очень ли они смялись и испачкались в дороге.

Иг.

6

октября 1932 г. ТоПа, 6.Х.1932 г.

Дорогая София Ивановна,

16 авг<уста> я послал Вам, пользуясь Вашим любезным разрешением, 15

экз<емпляров> «Адриатики», а 18 авг<уста> - длинное письмо. И вот до сих пор не

имею от Вас ни строчки.

Меня это крайне беспокоит: что с Вами, как Ваше здоровье, все ли у Вас

благополучно? Напишите, пожалуйста, сразу же хотя бы открыточку. Дело в том, что в

конце этого месяца мы уезжаем в Румынию, конечно, только в том случае, если

соберем в дорогу денег. А это очень теперь трудно. Приходится собирать буквально по

грошам. Книги мои успешно всюду продаются, и я получаю отовсюду крошечные

суммы, кот<орые> должны в конце концов дать возможность тронуться в Дальний

путь. К сожал<ению>, не из всех стран разрешена пересылка валюты. Самое позднее,

если будете добры ответить мне, 20 окт<яб- ря>, иначе вряд ли я получу от Вас письмо.

Впрочем, пишите и после этого срока: мне всюду перешлют. Но мне хотелось бы знать

о Вас до отъезда. Напишите о себе подробнее.

Гости наши все разъехались. У нас осень. Рамы вставлены.

Если у Вас есть в Румынии знакомые, м<ожет> б<ыть>, найдете возможным

сообщить некот<орые> фамилии и адреса: у меня нет там ни одной души знакомой. С

дороги буду, конечно, писать Вам. Трудная осень в этом году, и на душе не очень-то

162

радостно. Целую Ваши ручки. Фел<исса> Мих<айловна> шлет Вам свой искренний

привет. Привет А<лександру> Г<ригорьевичу> и Игорю.

Всегда Ваш Игорь

Издание окупилось уже полностью, что меня весьма радует. Хоть это...

7

1

января 1936 г.

ТоПа, 1.1.1936 г.

С Новым Годом, дорогая София Ивановна! Не удивляйтесь ничему: я вне законов.

Если не писал, были серьезные причины. Очень серьезные, поверьте. Не хотелось

расстраивать кошмарами переживаний. Ваши письма все получил, — очень

признателен Вам. Всегда помнил. Часто-часто. Но меня ведь почти не было здесь.

Почти все время был в Ревеле. Вернее — вынужден был быть. Следов<ательно>, не

жил, ибо город для меня не жизнь: ненавижу институт городов. Бедная Ф<елис- са>

М<ихайловна> с 3 апр<еля> живет в Ревеле: работает на фабрике шелковой. Один

скелет остался. И очень нехороший кашель (каше- лек)... Я то здесь, то там. Иногда

один, иногда нет. Заработков лично у меня никаких. За весь прошлый год всего три

концерта: в Печорах, Валке и Гунгербурге. Полные залы все-таки. Удивлены? Чем

объяснить? Не знаю. Публика ведь отошла от поэзии. И все же везде переполнено. А

денег мало. До смешного. По 8 $ за вечер!.. И вдобавок свои расходы: поезда, отэли.

Роман «Рояль Леандра» лежит на складе. Из тысячи продано экземпл<яров> 25. Куда

идти? Что делать? А теперь вот на Праздники приехали с Ф<елиссой> М<ихайловной>

на десяток дней домой. Как хорошо здесь! Как благочестиво! Сегодня Ф<елисса>

М<ихайловна> уезжает снова в кабалу. Вам это известно. Вы сами в таком же

положении. Зарабатывает она 1/2 долл<ара> в день. У машины. В сентябре приезжала

знакомая из Кишинева. В гости. Пробыла 18 дней, из них 12 в Тойле. Ездил с ней сюда.

Весною снова приедет. М<ожет> б<ыть>, Вы ее знаете. Она о Вас помнит. Некто Лидия

Тимо

феевна Рыкова, рожденная Адам. У них дом на Федоровой, около Мещанской.

Великанша. Красавица. Умница. Любит искусство. Поет. Рисует. И Липковская

поселилась в Кишиневе на Немецкой.

Приветствую Вас, А<лександра> Григ<орьевича> и Игоря. Целую ручки Ваши.

Напишите мне, не считайтесь письмами. Скверно мне, дорогая и милая София

Ивановна, очень плохо на душе. Невыносимо.

Ваш Игорь

19

октября 1933 г.

19/Х-1933 г.

Замок Храстовец Словения

Дорогой Семен Ильич!

Обращаюсь к Вам с большой просьбой: не откажите в любезности переписать и

прислать мне сюда теперь же, сразу, как получите эту открытку, мои два стихотворения

— одно («Нона») из «Менестреля» и другое («С утесов Эстии») из «Феи Эйоле»: они

мне крайне нужны, а книг этих я под рукой не имею, у Вас же, помню, эти книги

имеются. Буду Вам крайне признателен. Вскоре мы уезжаем отсюда (около 1.Х1). По

непредвиденным обстоятельствам задержались в замке до поздней осени. Жаловаться

на это не приходится, так как здесь очень живописно и мило. Чудно и сытно кормят, все

удобства, библиотека, граммофон, радио, церковь, почта, лавки. Ловим окуней и лещей

в речке Пес- ница перед замком. В 12-ти км от нас, в горах, над Дравой имеется еще

один замок - Вюрберг, расположенный на вершине большой горы с чудным видом на

окрестности. Бываем иногда там. Но тот замок меньше нашего: в нем 62 комнаты.

Помещается в нем теперь санатория для легочных. Напишите, выходит ли «Золотой

163

петушок» и сколько номеров вышло. Возобновилась ли «Наша речь»? Я очень

благодарен Вам за Ваши 2 письма. Простите, что не ответил тогда же, но вообще я

мало кому пишу. Летом много и продуктивно работал. Массу читаем. Все время здесь

стояла дивная осень, совсем дождей не было, и только вот теперь стало прохладно и

серо. Но у нас теплая комната. Что нового в Кишиневе? В августе к нам приезжали из

Сараево (17 часов езды) гости: муж с женою, милые люди. Пробыли 16 дней. Готовлю

новую программу для осеннего сезона, поэтому и стихи прошу прислать. Сезон

начнется, с божьей помощью, с концерта в Сараево, где нас уже ожидают. Фелисса

Михайловна и я искренне Марию Георгиевну и Вас приветствуем. Всегда с Вами

Игорь

о

ф

о я

I

1

8

марта 1935 г.

8.Ш.1935

Это действительно возмутительно: ты веришь больше злым людям, чем мне,

испытанному своему другу! Моя единственная ошибка, что я приехал не один. Больше

ни в чем я не виноват. Фелиссушка, за что ты оскорбила меня сегодня? почему не дала

мне слова сказать? почему веришь лжи злых людей — повторяю? Мало ли мне, что

говорили и говорят, как меня вы все ругаете! Однако ж я стою выше всего этого и даже

не передаю ничего, чтобы не огорчать тебя! Я никому не верю, и ты не должна верить.

Что ты хочешь, я то и исполню — скажи. Она уедет сегодня, а я умоляю позволить

объясниться с тобой, и то, что ты решишь, то и будет. <...> Я очень тебя прошу, родная,

позволить поговорить последний раз обо всем лично, и тогда я поступлю по твоему

желанию. Я так глубоко страдаю. Я едва жив. Прости ты меня, Христа ради!

Я зайду еще раз.

Твой Игорь, всегда тебя любящий

Дорогая ты моя Фелиссушка!

Я в отчаянии: трудно мне без тебя. Но ты ни одному моему слову больше не