Ф<елисса> М<ихайловна> все точно всегда распределяет. Дальше? Жутко думать, что

дальше, т<ак> к<ак> раньше 1-го ноября нет смысла ехать в турнэ, да и ехать-то в этом

году не на что. А в банках теперь почти невозможно брать, имея даже солидных

жирантов: отсутствие наличности, сугубая осторожность. Болгария, в бытность мою в

ней, обещала прислать прозаические переводы лирики, дабы я перекладывал прозу на

стихи. Обещано было от Мин<истерства> нар<одного> просв<ещения> 50 ООО лева за

книгу. Однако, несмотря на мои напоминания, переводов не шлют, ссылаясь в

изысканно-вежливой форме на, — конечно, — кризис. Это осточертевшее слово, надо

признаться, чрезвычайно удобно во многих случаях. Впрочем, дела там, как и повсюду,

действительно скверны. Мережковский, Куприн, Зайцев и еще четверо уж давно

получают субсидии от Югославии (1000 фр<анков>) ежемесячно, получают и из

Чехословакии. И вечно жалуются на безденежье. Что касается меня, я получал только

одно время от Эстонии (около 100 долларов в год). Но вот уже три года ни гроша, и

надежд никаких в этом смысле. В декабре я имел разговор на эту тему с

предс<едателем> Державной комиссии в Белграде — с акад<емиком> А. И. Беличем.

Ныне получать уже поздно: опять-таки этот «кризис». Мы с Ф<елиссой>

М<ихайловной> решились на рискованный шаг: печатаем сейчас в Нарве (от нас 40

кил<ометров>) книгу последних моих стихов на свой счет. В магазины отдать ее

нельзя: денег не добудешь, надуют. Хотим посылать знакомым с просьбой

распространять по рукам. Печатаем 500 экз<емпляров> по цене 8 фр<анцузских>

франков за экземпляр. Распродав все книжки, просуществуем 6 месяц<ев>. Удастся ли

только? Называется книжка (в ней 32 страницы) «Адриатика». Может быть, и Вы не

откажетесь попробовать предложить несколько? Были бы Вам очень признательны.

Если позволите, пришлю бандеролью столько эк- земпл<яров>, сколько надеетесь

продать. Но не знаю, разрешено ли переводить из Бельгии деньги за границу? М<ожет>

б<ыть>, узнаете? Да, издание книжки автором — единственный более или менее

приличный выход из положения. Хочу послать и в Париж, и в Берлин, и в Болгарию, и

в Югославию, и в Польшу. М<ожет> б<ыть>, на скопленную сумму проживем сентябрь

и октябрь, и даже в Румынию поедем, а м<ожет> б<ыть>, еще отсрочим гибель на

полгода в Тойле. Да, гибель, ибо я - поэт. Только поэт.

070

>v I >v

Ваша открытка прелестна, но моя паутина, к счастью, не столь цепка: меня паучок

160

не погубит все же.

В следующем письме я много напишу Вам, дорогая, интимного, откровенного,

сердечного - с вами это дивно! Вы так хорошо все воспринимаете, что ничего не

хочется от Вас скрывать, прикрашивать. Я писал, что гибну от «нее». Так ли это, все

же? Ф<елисса> Мсихайлов- на> сама отчасти слегка повинна во всем. Повинна без

вины. Впрочем, до следующего письма. Наш искренний привет Вам, А<лександру>

Г<ригорьевичу> и Игорю. А наша англичанка все еще не едет: ее задерживает болезнь

сестры.

Целую Ваши ручки нежно.

Ваш Игорь

5

18

августа 1932 г.

ТоПа, 18.VIII.1932 г.

Дорогая София Ивановна,

Ваше длительное, — как впоследствии выяснилось, такое понятное, — молчание,

говоря откровенно, меня крайне беспокоило, и я тщетно силился найти ему какое-либо

объяснение. Меня оно положительно пугало, тем более что я знал, в каком ужасном

состоянии духа Вы в последнее время находились и находитесь. Поэтому, когда я

получил на днях Ваше письмо, я очень ему обрадовался, хотя, увы, радостного у Вас

немного, и я искренне всей душой опять и опять соболезную Вам. Но успехи Игоря —

это уже из области явно отрадного, и я спешу поздравить Вас и порадоваться Вашей

радостью. Верю, что Вам крайне тяжело и горько, но не теряйте бодрости: жизнь так

часто неожиданно и круто меняется, и то, что вчера еще могло показаться совершенно

невозможным, завтра делается простым, ясным и доступным. У нас, по крайней мере,

так почти всегда, и это дает мне смелость бодрить и друзей своих. В настоящее время

мы готовимся вновь вступить в полосу испытаний, и вся надежда, как я Вам уже и

писал, на распродажу новой книжки, вышедшей в свет только 5 авг<уста>. Я разослал

уже по Европе и Америке 250 экз<емпляров>, т<о> е<сть> половину всего издания.

Недели через две-три начнут постепенно выясняться результаты. Пользуясь Вашим

добрым разрешением, послал 16-го и Вам 15 экземпляров:^ Вот Бельгия, напр<имер>,

такая страна, перевод денег из которой разрешается. Но есть страны, напр<имер>

Германия,

Польша, Латвия, Болгария, Югославия, из которых никак и ничего не получить. Но

я все же послал книжки и туда в надежде каким-либо чудом получить и оттуда!.. Как-

нибудь через эст<онское> посольство или иным способом. Каким - пока сам не знаю. О

моей «Адриатике» вчера в рижской газете «Сегодня» появилась прекрасная статья

Пильского, и это заменит мне объявление о книге. 24-го июля приехала к нам, наконец,

из Лондона Грациэлла Брейтвейт и внесла в нашу глушь свежую струю и оживление.

Это молодая, очень деловая и энергичная женщина, которая сразу же стала звать нас на

осень в Англию, чтобы дать там один-два концерта, о чем немедленно же написала

своей сестре, и та охотно идет навстречу в смысле содействия своего по устройству

вечеров. Но, хотя там и 30 т<ысяч> русских, мы все же еще не решили, ехать ли нам

туда, т<ак> к<ак>, говоря по правде, эта страна, во-первых, не очень-то нас к себе

влечет, а во-вторых, и на успех как-то не рассчитываешь в тех чуждых — во всех

отношениях — краях. А мы думали уехать из Тойлы между 20-25 октября прямо в

Рагузу и пожить там месяц-другой, а уж потом что-либо предпринимать в Югославии и

Румынии. В это лето у нас особо много людей — и в Тойле, и в нашем доме. А на днях

приедет из Берлина эст<онский> поэт с одной дамой, и инженер Эссен на 6 дней из

соседнего местечка, расположенного от нас в 16 километрах. Сейчас он поехал на яхте

в Финляндию, в воскресенье же ждем его к себе. Фелисса Михайловна чрезвычайно

161

притомилась, т<ак> к<ак> на ней лежит все хозяйство. С этой стороны в приемах есть

свои отрицательные стороны. Но мы любим, когда к нам приезжают. Было уже 18

человек. И большинство из них жило по несколько дней. 31-го июля у нас в Тойле

состоялся большой музыкальный праздник. Пел хор в 650 человек, играл духовой

оркестр в 135 инструментов. Съехалось со всего округа более трех тысяч. Вечером был

спектакль и, конечно, танцы. Такие развлечения, как музыка и пенье, я приветствую:

они говорят о музыкальности и культурности народа.

Как мы проводим время? Много гуляем, много читаем, дамы ездят иногда с

рыбаками в море сети осматривать.

Стоят дивные дни, лунные мягкие ночи. Сырости у нас не бывает, но влаги

достаточно: мы живем высоко над морем (30 саженей). Я очень сожалею, что не мог

сделать на романах надписи: книги лежали у приват-доцента Б. В. Правдина в Юрьеве,

откуда он по моей просьбе и переслал их непосредственно Вам. Вы не горюйте, София

Ивановна милая, вот увидите - все будет хорошо. Я так хочу для вас счастья и радости

светлой. Я так хочу, что это сбудется. Не улыбайтесь, это совсем серьезно.

За последнее время я совсем отошел от всяческих «соблазнов». Все это настолько

пусто, мелко и не нужно (ни мне, ни другим), что нашел

глупым длить неоправдываемое. И чувствую себя значительно приятнее, как-то