Время было позднее, так что машин было совсем мало. В каньоне царила тишина, нарушаемая лишь переговорами по полицейской рации Альтшулера. Он стоял посреди дороги, примерно на расстоянии вытянутой руки от водительской дверцы машины, и осматривал окрестности. Одинокий уличный фонарь в северо-западном углу перекрестка отбрасывал конус желтого света, освещая тополя, растущие вдоль Боулдер-Крик. На востоке светились огни маленькой гравийной парковки — там, на границе тьмы, поднималась над землей каменистая, поросшая травой насыпь.

Около двух часов ночи Альтшулер заметил какую-то большую спускавшуюся по насыпи фигуру — судя по тому, как она двигалась, кошачью. Когда животное оказалось в круге света, он увидел, что это крупная пума.

— Какая же ты большая красивая киска, — произнес пораженный Альтшулер. — А глаза-то у тебя как светятся!

Пума уставилась на Альтшулера и сделала еще несколько шагов вперед. Поначалу он истолковал поведение животного как любопытство. Однако пума подходила все ближе, и Альтшулер почувствовал страх. «Хватит уже», — подумал он, когда кошка подошла к нему метров на шесть. Альтшулер начал отступать и, не сводя глаз с пумы, нащупал ручку на дверце машины. Пума постояла, глядя на человека, еще полминуты, потом развернулась и исчезла в темноте.

А Майкл Сандерс добавил этот случай к своей все подраставшей стопке отчетов и поставил на топографической карте новую красную метку. Со времени встречи с сотрудниками Отдела дикой природы Майклу звонили в месяц по несколько человек и сообщали о том, что видели пум. Майкл и Джим были возмущены бездействием Отдела дикой природы.

Они не оставляли попыток пробить воздвигнутую чиновниками стену и откровенно делились своими опасениями с журналистами. Газета «Рокки-Маунтин ньюс» процитировала высказывание Джима: «На окраине города живут по меньшей мере три самки с детенышами. Они привыкают жить рядом с людьми, и детеныши узнают от матерей, что соседство с людьми — дело нормальное… Я думаю, что в дальнейшем число пум будет возрастать и они еще больше осмелеют». Чиновники Отдела обвиняли Джима в паникерстве.

Утром в среду 11 октября Майклу позвонил Майк Одерголд, сотрудник службы информации Отдела рыболовства, диких животных и парков из Монтаны, и сообщил, что в их штате произошло первое нападение пумы со смертельным исходом: пятилетний мальчик, Джейк Гардайп, погиб недалеко от своего дома. Это нападение повергло в шок природоохранную службу штата, поскольку, как выразился Одерголд, пум «никогда не считали сколько-нибудь опасными для людей». Теперь он пытался собрать все сведения о нападениях пум, их причинах и способах их предотвращения.

Они быстро установили сходство ситуаций в западной части Монтаны и на Передовом хребте. В последнее время в Монтане тоже значительно выросло поголовье оленей, что, скорее всего, и привело к увеличению популяции пум. В обоих штатах все большее число людей строили дома посреди дикой природы.

Одерголд рассказал, что за пару недель до трагедии в семье мальчика пропал питбуль, который, скорее всего, стал жертвой той же пумы — в найденных рядом с телом мальчика экскрементах пумы обнаружили собачью шерсть и нейлоновые волокна, скорее всего, из собачьего ошейника. Биологи пришли к выводу, что собака, возможно, и приманила пуму к дому, а, сожрав ее, пума решила, что эта территория пригодна для охоты.

Тем временем в одном из октябрьских номеров «Маунтин мессенджер», газеты, выходящей в жилом районе Коул-Крик-Каньон, расположенном в горах Коул-Крик, в одиннадцати километрах к юго-западу от Боулдера, появилось следующее письмо:

Майкл Сандерс этой заметки не видел.

А вот Тереза Овермайер ее прочла. «Господи, — подумала она, — происходит что-то странное».

Рик и Тереза Овермайер поселились в каньоне Коул-Крик в 1986 году. После свадьбы они поначалу обосновались в Чикаго, однако Скалистые горы понравились им куда больше. Они нашли, что жизнь в Коул-Крик-Каньон идеально сочетает преимущества города и природы.

Двухэтажный дом Овермайеров стоял в лесу, у извилистой проселочной дороги. Они завезли грунт и дерн и разбили за домом лужайку. На краю лужайки они поставили качели для своих дочерей и разбили грядки, на которых Тереза выращивала овощи, отгоняя, когда поспевал урожай, голодных оленей и белок. Девочки, Дженни и Кристи, устраивали на заднем дворе пикники. Сбоку от дома и подъездной дорожки Рик соорудил вольер для собак, огородив его двухметровым забором из металлической сетки, чтобы ни Тор, их датский дог, ни Барни, белый шотландский терьер, не смогли через нее перепрыгнуть. Спали собаки, свернувшись в клубок, в конуре, которая стояла в углу площадки.

Первые несколько лет Овермайеры наслаждались природой, устраивали пикники с соседями. Летом Дженни и Кристи катались по задней открытой террасе на трехколесных велосипедах и роликах. Как вспоминает Тереза: «Мы и понятия не имели, что где-то рядом живут пумы».

В начале ноября Овермайеры, вернувшись домой, увидели на морде Барни кровь. Они сразу отвезли его к ветеринару, и тот обнаружил на лбу терьера глубокую рану. Рик с Терезой решили, что Барни поранился о забор или, быть может, сцепился с енотом.

В четверг 30 ноября, ранним утром, Рика разбудил собачий лай. Это был Тор. Рик нащупал на столике у кровати очки, вылез из-под одеяла, накинул халат и, подойдя к задней сетчатой двери, крикнул:

— Тор, успокойся!

Top продолжал гавкать, но как-то непривычно, испуганно. Рик видел, как он мечется по вольеру. Рик включил наружный свет, вышел на крыльцо и обнаружил, что Барни лежал неподвижно на земле в вольере. Белая шерсть терьера была залита кровью. «Подрались они, что ли?» — подумал Рик.

Он вбежал в дом, чтобы одеться как следует, и направился к вольеру. Тор стоял у входа в конуру. Рик сдвинул засов на дверце вольера, зашел в него и, сопровождаемый догом, приблизился к Барни. Он увидел на теле собаки рваные раны и следы укусов — терьер все еще дергался. Озадаченный, он опустился на колени, чтобы разглядеть Барни получше. И услышал рычание.

Рик посветил фонарем в угол вольера — туда, откуда доносился этот звук. В углу, метрах в семи от Рика, сидела пума и глядела на него. Рик ошеломленно замер. Кошка, похоже, тоже была испугана. Она еще раз рыкнула, сделала два шага вперед, присела, перескочила через двухметровую ограду и растворилась в ночном лесу. Вся эта встреча — от рыка до исчезновения пумы — заняла, быть может, секунды четыре. Однако этого времени хватило на то, чтобы разрушить идиллическое существование Овермайеров.

Мгновение спустя Рик уже был в спальне — рассказывал Терезе о случившемся.

— Но кто же напал на Барни? — спросила встревоженная Тереза.

— Какой-то крупный зверь, — невразумительно ответил Рик.

— Что за зверь? — настаивала Тереза. — Чужая собака?

— Позвони в ветеринарную клинику, скажи им, что я еду, — ответил Рик. — Барни весь в крови. Не знаю, выживет ли он.

Тереза сбегала в ванную, принесла оттуда пару полотенец, отдала их Рику, и тот, завернув в них Барни, понес его к машине. Тереза опять спросила мужа:

— Кто же все-таки его покусал?

— Пума, — ответил наконец Рик.

Рик умчал по каньону, а Тереза, оставшись с девочками одна, начала впадать в панику. Она вспомнила, что читала где-то: пумы возвращаются к убитой ими добыче. И она боялась, что пума вернется за Барни, а не найдя его, изберет следующей своей жертвой Тора. Однако пойти на площадку и завести дога домой она не решалась.