Не зная о том, что благородный олень — это природная добыча крупных кошек и что участок земли, который они арендовали, облюбовала одна из пум, Мэтт и Марк вложили в это дело все свои сбережения. Незадолго до Дня Благодарения они выпустили в загон дюжину закупленных у арканзасского скотовода оленей, каждый из которых стоил несколько тысяч долларов.

К середине января все на ранчо шло по плану. Несколько самок забеременели, и молодые люди уже подсчитывали будущие прибыли.

16 января 1990 года, в 19.30, под конец теплого, солнечного вторника, они зашли в загон проверить оленей. Все животные были на месте. Однако на следующий день, когда они на рассвете пересчитывали оленей, оказалось, что пятилетняя самка куда-то исчезла. Осмотрев ограду высотой два с половиной метра, хозяева ранчо обнаружили, что она в одном месте деформирована. Снег был взрыхлен, пропитан кровью и покрыт отпечатками огромных кошачьих лап. Неподалеку, под ивами, они нашли тело оленихи — та лежала на левом боку, ноги ее были вытянуты, голова откинута назад, грудная полость вспорота, ребра изгрызены, внутренние органы отсутствовали. Брюхо животного также было распорото, матка вывалилась наружу. В ней находился превосходный зародыш оленьего самца. У Мэтта Миллера все оборвалось внутри.

Гнев, страх и деньги — сильные стимулы. Мэтт Миллер не питал ненависти к пумам, однако эту пуму он предпочел бы увидеть мертвой. Мужчины разрубили тело оленихи на части, развесили на деревьях в качестве приманки, а сами затаились с ружьем неподалеку, ожидая, когда пума вернется за добычей. Однако обмануть пуму — дело непростое. «Мы пытались придумать, что нам делать, — говорит Мэтт. — И тогда Марк начал обзванивать знакомых, и мы узнали о Доне Каттнере».

Дон Каттнер, он же Кошачий Человек, — рослый, бородатый, с лицом, изрезанным морщинами, — был одет в потрепанные джинсы и джинсовую рубаху. На шее его красовалась бандана. Дон вырос в глухой сельской местности в северной Калифорнии. «В тех местах, — любил говорить он, — когда ты только появляешься на свет, то уже держишь в одной руке ружье, в другой удочку, а в зубах нож». Все, что ходит, крадется, роится, летает и ползает, считается там законной добычей. После того как в 1970-х годах законодатели Калифорнии запретили охоту на пум, Каттнер перебрался на запад штата Колорадо, где охота на пум по-прежнему оставалась частью образа жизни. Он стал профессиональным проводником охотников и поставщиком охотничьего снаряжения.

В конце января, после того как ему позвонил Марк Мэйлан, Каттнер уселся в ржавый, 1977 года, «шевроле»-пикап и поехал в округ Боулдер. В кузове машины стояла большая фанерная конура, внутри находились орудия его ремесла — гончие.

Задача перед Каттнером стояла непростая. Для того чтобы отыскать пуму и уничтожить ее, необходимы умение и удача — ведь надо было выследить именно эту пуму, и если повезет, то там, где можно было легально ее отстрелить. Значительная часть предгорий, лежащих к западу от Боулдера, разбита на маленькие, находящиеся в частном владении участки; в таком районе Каттнеру, чтобы пересечь каждый из них, требовалось разрешение хозяина. Идеальным было бы выследить пуму на земле, принадлежащей Службе охраны лесов США: Дядя Сэм против охоты на пум ничего не имеет.

Каттнер зашел в загон, где пума убила олениху, опустился на колени и разгреб скопившийся за неделю снег, чтобы осмотреть следы — они еще сохранились в нижних, смерзшихся слоях.

Разглядывая следы, Каттнер заметил полоски на отпечатке передней левой лапы — похоже, подушку ее покрывали шрамы. Это была хорошая примета, что-то вроде отпечатков пальцев, которая позволила бы Каттнеру убедиться в том, что он выследил именно ту пуму, которая ему нужна.

Следующей задачей было определить, по какому маршруту пума обычно передвигается, где ее логово. Каттнер по утрам и вечерам медленно разъезжал на своем пикапе по проселочным дорогам Магнолии и каньона Коул-Крик, высматривая свежие следы. Когда ему удавалось их заметить, он останавливался и проверял, есть ли на отпечатке передней левой лапы характерные полоски, а потом шел по следу.

Каттнеру удалось проследить путь, по которому передвигалась пума. Следы ее образовывали подобие овала километров десять длиной, на одном конце граница овала захватывала владения Билла Пирси, на другом — жилище Овермайеров. От дома Билла пума шла на восток вдоль 68-го шоссе округа, изрытой колеями гравийной дороги, минуя небольшой дом, из которого, когда Каттнер проезжал мимо, с лаем выскочили лабрадор и сенбернар. Дальше пума огибала искусственное озеро, именуемое Резервуаром Гросс, и поворачивала вдоль дороги Гросс-Дэм-роуд на юг, минуя дом полицейского Стива Хидли, у которого недавно погибла немецкая овчарка. Затем кошка углублялась в каньон Коул-Крик, где также погибли домашние животные. А после уклонялась вправо, на запад, вдоль автострады номер 72, и на север, пересекая дорогу Лэйзи-Зед-роуд, и выходила туда, откуда начала. Этот обход по кругу занимал примерно неделю.

Установив маршрут пумы, Каттнер решил, что способен предвидеть ее перемещения. Примерно через две недели после того, как он появился в округе Боулдер, Каттнер предсказал, что пума вот-вот снова пересечет Лэйзи-Зед-роуд. Что та и сделала. Теперь пума находилась в самом начале овала, а это означало, что дальше она пойдет вдоль 68-го шоссе. И Каттнер решил на следующий день, в воскресенье 4 февраля, сосредоточить все внимание на этой дороге.

Утро выдалось ясное и тихое. На открытых участках земли снег по большей части растаял, что осложняло поиски следов, к тому же из-за пригревавшего солнца запах пумы быстро улетучивался с почвы. Тем не менее четверо мужчин с четырьмя гончими отправились патрулировать 68-е шоссе. Впереди ехал Дон Каттнер, Мэтт Миллер сидел рядом с ним, за спиной у них стояла будка с гончими. Следом в стареньком грузовом «форде» ехали Марк Мэйлан и его друг Алекс.

Каттнер довольно быстро отыскал свежие следы на небольшом заснеженном участке посреди проселочной дороги, однако определить, куда кошка направилась, было невозможно, поэтому все поехали дальше. Через несколько сотен метров они приблизились к небольшому дому, в котором, как знал Каттнер, были две собаки. Наружу выбежала только одна. «А где, черт возьми, вторая?» — подумал он. И затормозил.

Светловолосый моложавый мужчина, которого мы назовем здесь Джеем Дайером, колол у дома дрова. Увидев Каттнера, он опустил топор.

— У вас собака не пропадала? — спросил Каттнер.

— Нет, — ответил Джей.

Мерлин, его сенбернар, был дома. А Сэйдж, черный лабрадор Джея, по словам хозяина, частенько пропадал на соседском участке.

— Она, скорее всего, где-то здесь, — уверенно прибавил Джей.

Каттнер со спутниками поехали дальше, к Резервуару Гросс и пику Твин-Систерс. Свежих следов пумы нигде видно не было.

Между тем Джей начал тревожиться за своего лабрадора. Когда несколько часов спустя у его дома снова появился Дон Каттнер, Джей сказал:

— Не исключено, что у меня проблема. Может быть, собака действительно пропала.

Каттнер осмотрел окрестности дома Джея. На открытых участках снег растаял, однако в тени, к северу от поленницы, он еще лежал. Снег и поведал жестокую историю. «Когда я обошел сарай, то увидел следы пумы и собаки, увидел кровь — самой же собаки не было, — рассказывает Каттнер. — Чертова тварь убила ее». Отпечатки лап пумы и следы тела, которое она волокла, уходили с места нападения вниз, в лесистый, заснеженный овраг, а оттуда к Национальному лесному заказнику Рузвельта. Мэтту Миллеру, молодому и самоуверенному, не терпелось начать преследование.

— Пойдемте сделаем это, — твердил он. — Я хочу убить ее.

Каттнер вручил ему «ругер» в кожаной кобуре. Мэтт повесил пистолет на правое бедро.

— Вы пойдете впереди, — сказал Каттнер. — Будете защищать моих собак.