этого очами своими? Нтб у нас творится? Спросил бы я всех: зачем отрекаются от

древней греческой веры, зачем пренебрегают ею? Если для мудрости мира сего, то

мудрость мира есть глупость перед Богом, по слову апостола. Если думают убегать

заблуждений, то по милости Божией в церкви Христовой еще не найдено заблуждений

и не может найтись; скорее там оно найдется, где каждый год что-нибудь прибавят или

убавят. Если же для славы мира сего, то это маловажное дело!» Припомнив отступнику

предков его, которым греческая религия не помешала быть славными в истории,

митрополит коснулся того побуждения, которое, действуя на легкомысленных, более

всего располагало русских дворян к отступничеству. «Недоброжелательные наши

противники,—выражается митрополит,—говорят, что греческая вера есть вера

холопская. Если в самом деле так, то и апостолы и патриархи и все святые отцы

восточной церкви, которых мы почитаем великими,—были холопской, веры». В

заключение митрополит, от имени всей церкви, умоляет князя обратиться к вере отцов

своих и утешить всех; он пророчит ему в таком случае под сению родительского

благословения благополучие в земной жизни и вечный живот по кончине 2). Но то был

глас вопиющего в пустыне. Иеремия не только не возвратился к вере своих предков, а

еще сделался свирепым гонителем её. И никто из отступников русских дворян не

возвращался

*) Pam. Albr. Radziw., 1, 23.

2)

АКТЫ Зап. Рос., IV, 626.

74

назад. Православная церковь теряла род за родом и, по мере того, как русские

дворяне делались изменниками и гонителями восточного православия, козаки делались

его единственными защитниками и мстителями.

В это время выступила в недре русского православия энергическая личность. То

был Петр Могила. Митрополит Исаия Ковинский (который из архимандритов

Густынского монастыря принял этот сан по смерти Иова Борецкого в 1631 году) послал

этого человека, находившагося в сане печерского архимандрита, на сейм

ходатайствовать о свободе веры. Ученый, горячий, владевший даром убеждения так же

хорошо, как владел прежде мечом, когда служил в войске, вкрадчивый и хитрый,

потомок молдавских князей и, следовательно, аристократ но рождению, этот человек во

время сейма овладел умами своих единоверцев дворян, давал им советы, подвигал к

настойчивости, и так их очаровал, что все видели в нем залог спасения веры.

Престарелый Исаия всем показался неспособным более нести пастырское бремя;

положили отрешить его и избрали Петра митрополитом. Король утвердил его. Тогда

Петр послал ректора киевских школ Исаию Трофимовича в Константинополь, за

патриаршим благословением, а сам отправился во Львов, и там волошский.

митрополит, по патриаршему соизволению, посвятил его в сан киевского митрополита.

Петр испросил у короля привилегию на преобразование киевской школы,

находившейся при Братском монастыре, в коллегию и, приехав в Киев, низверг Исаию

Копинского и отправил его на смиренное пребывание в Печерском монастыре 1).

Современный летописец Ерлич 2) повествует, что это сделано было очень грубо и

жестоко.

Престарелого и хворого Исаию—говорит этот православный, но ополяченный

дворянинъ—схватили в одной волосянице, положили на лошадь словно какойнибудь

мешок, повезли в Печерский монастырь, где он, в великой нищете и унижении,

печально провел остаток жизни: это сделано с ним для того, чтоб он не беспокоил

Петра Могилы духовным и светским судом и не искал прав своихъ». По известию того

же летописца, Петр Могила был человек жадный, жестокий и истязал бичами монахов

Николаевского монастыря, допрашивая у них, где спрятаны монастырские деиьги.

Некоторые от его жестокости переходили в унию. Но известия Ерлича если могут быть

справедливы, как сообразные с духом тогдашних польских нравов, то в равной степени

могут быть ложны или преувеличены, потому что сам летописец вообще мало

соблюдал критики в обращении с тем, что до него доходило в его время, да кроме того

еще и потому, что Ерлич, как дворянин, не любил Козаков, а Петр Могила был к ним

благосклонен и постоянно находился с ними в приязненных отношениях. Тот же Ерлич

рассказывает, что митрополит отправил к козакам печерского чернеца Никодима

Силича, обвинив его в наклонности к унии, а козаки у себя сделали этому монаху

козацкое увещание, продержав шестнадцать недель подле пушек, потом выпустили. По

словам Грондского 3), незадолго пред смертью Петр Могила ободрял Козаков к

восстанию. Выло ли точно так или нетъ—

J) Опис. Киево-Соф. соб. и Ист. киевск. иер., 170.

2)

Latop. Jerl., 1, 66.

3)

Hist. belli, cos. polon., 51.

75

во всяком случае видно, что современное дворянство считало его благоприятелем

Козаков; этого было достаточно, чтоб очернить иля его. Несомненно, Петр оказал

важные услуги православию. Он укрепил древние стены Софийского храма, открыл

основание Десятинной церкви и возобновил ее, доставил благочестию предметы

поклонения древней святыне, напечатал несколько нужных для православия книг; но

самая важная заслуга его была—открытие коллегии, первого высшего учебного

заведения в Русской Земле, имевшего важное влияние на развитие умственного

образования русского народа в грядущие времена *)•

По восшествии на престол Владислава началась война с Московским Государством.

Козаки участвовали в ней.

В числе рыцарей, заслуживших тогда похвалу от короля, по известию одной

малорусской летописи 2), был Богдан Хмельницкий, получивший от короля саблю за

храбрость: через двадцать один год после того он заметил, что «сабля сия порочит

Богдана». Но в то же время, когда одни козаки воевали против москвитян, другие их

братья отправились на Черное море. Предводитель этой экспедиции был Сулима.

Козаки плавали по Азовскому морю, воротились в Черное, разграбили при устье

Днестра Аккерман, Килию и Измаил на устье Дуная, грабили, разоряли села и деревни

3). Неизвестно, это ли событие вооружило снова турок против Польши, или же оно не

предваряло набега турок и татар на польские владения; но полякам во всяком случае

оно дало повод оправдываться в нарушении мира. Польское войско было занято

войною в Московии; на южных границах стоял Конецпольский с небольшим отрядом

войска: обстоятельство это обещало туркам большие выгоды. Абаз-паша, правитель

Бессарабии, родом русин, ренегат, вторгнулся с татарами в польские области; это

полчище ограбило и разорило окрестности Каменца и ушло в Молдавию.

Конецпольский с кварцяиым войском, стоявший близ Бара, погнался за ними: в войске

его были и козаки, везде поспевавшие воевать. Орда была рассеяна. Конецпольский

стал у Каменца. В октябре 1633 года Абаз-паша атаковал его и, встретив мужественное

сопротивление, ушел и начал возбуждать турецкое правительство к войне с Польшею.

Между тем московское правительство искало содействия Турции против Польши 4).

Польский посол Тржебинский приехал для объяснений в Константинополь и был

принят сухо. Двор жаловался на нарушение мира, указывая на новые козацкие разбои

по морю. Падишах требовал дани от поляков. «Между нами не может быть мира иначе,

—сказал послу султан,—как если станете платить нам дань, разрушите возведенные

вами крепости по берегам Днепра и искорените Козаковъ».—«Уж лучше война, чем

такия постыдные условия», — сказал Тржебинский. Мурад схватился за саблю и

произнес: «ты разве не знаешь, что я владыка, перед мечом которого трепещут все

народы? Я с своим неисчислимым воинством разорю всю Польшу огнем и мечом!» —

«Это в твоей воле, но за кем победа будет,

Ч Пам. киевск. ком., II, 1, ИОЗ.