отозваться с огорчением о пане канцлере, по милости которого Павлюк остался в

живых. Томиленко не скрывал, что с реестровым войском легко было отбить армату у

Павлюка, который налетел на нее с двухсотенным отрядом, но извинялся тем, что

слушался приказаний коронного гетмана, запретившего козакам ссориться между

собою. Вместе с тем, Томиленко отправил к Павлюку двух Козаков с советом

покориться и возвратить взятые орудия.

16-го июня Павлюк отвечал Томиленку из Микулина Рога, где находилась тогда

Запорожская Сич; он писал, что Козаков огорчило бесчестие, нанесенное козацкой

армате, и козаки, по милости Божией, не сделав никому оскорбления, перенесли ее на

приличное для неё место, в Запорожье, где предки их прославились своими подвигами;

притом же пребывание арматы в волостях требует её содержания, которое падает на

бедных жителей, и без того уже отягощенных постоем кварцяного войска, вопреки

кураковской коммиссии, потому что жолнерам не следует занимать квартир далее

БелойЦеркви. «Сознайтесь, писал Павлюк, когда армата наша стояла в волостях, то п

выписы были часты, из шляхетских имений выгоняли или подчиняли панской

юрисдикции наших товарищей и вдов козацких, а чуть какой-нибудь козацкий товарищ

провинится, паны уряды клевещут на целое войско перед коронным гетманом, а

коронный гетман перед его величествомъ». Павлюк отказывался возвратить орудия,

выражаясь, что мертвого из могилы назад не носят, н приглашал, напротив, всех

реестровых прибыть к ним с остальными орудиями. «Сохрани вас Боже, прибавлял

Павлюк, если вы захотите быть нашими врагами и, вместе с жолнерами, поднимете

руки на жен и детей наших и на наши имущества: ваши жены, дети и имущества

достанутся нам в руки прежде, чем наши вам; но мы этого вовсе не хотим; у нас п у вас

одна родная земля, и лучше нам жить заодно в братстве».

Вместе с тем Павлюк разослал по Украине универсал, которым призывал весь

народ в кбзачество. «Всяк, кто пожелает быть козаком,— было сказано в нем,—не

должен быть принуждаем к подданству панамъ». Подобные приглашения были как

нельзя более по-еердцу русскому народу в Украине; многие, услышав их, тотчас

бежали в Запорожье. Томиленко продолжал оставаться в нерешимости, не отправлял

назад павлюковых по-

6*

сланцев, присланных к нему с письмом, и сообщил коронному гетману об

универсале, которым Павлюк бунтует народ. 9-го июля Павлюк написал Томиленку

другое письмо, требовал возвращения своих посланцев, попрежнему убеждал

реестровых соединиться с выписчиками в одно тело,так чтоб столицею козачества была

Сич: там бы находилась козацкая армата, там бы жили старшины, а козаки могут

проживать где кому угодно— в Сиче ли, или в Украине, в селах и хуторах, с своими

семьями занимаясь хозяйством. Во всяком случае, пойдут ли к нему реестровые пли

нет, Павлюк просил дать ему известие, когда кварцяные жолнеры двинутся на него с

оружием.

Сочувствие к Павлюку и его выписчикам возрастало между реестровыми.

Томиленко все еще не смел разделять его явно, но и не противодействовал ему. Тогда

угодники панской власти, вероятно, действуя по наущению Киселя, старавшагося, по

собственному его признанию, производить между козаками раздоры, подобрали

кружок Козаков, собрали раду на реке Русаве и потребовали к себе Томиленка. Там

низложили его с достоинства и дали старшинство переяславскому полковнику Савве

Кононовичу, родом великоруссу, преданному панским видам. Вместе с Томпленком

отрешили ненадежных старшин и заместили их другими лицами, настроенными и

подкупленными заранее. Писарь Онушкевич, должно быть заправлявший этою

интригою, остался в своем звании при новом старшом. Окончив свое дело, послали к

коронному гетману просить утверждения новоизбранного козацкого начальника.

Конецпольский утвердил его, но утверждение не застало в живых Савву

Кононовича.

Весть о перевороте передана была в Сичу скорее, чем коронному гетману.

Павлюк, услышав, что Томиленка заменил Кононович, немедленно вышел с своими

выписчиками, стал кошем у Крылова и отправил в Переяславль отряд, по известию

одного современного польского дневника, под начальством Чигиринского полковника

Карпа Скидана и Семена Выховца.

Посланный отряд переправился через Днепр, ночью ворвался в Переяславль

внезапно, когда там никому не снилось о таком посещении. Схватили Савву

Кононовича, писаря Федора Онушкевича и новопоставленных старшин, заковали и

повезли за Днепр; все это сделано было с такою быстротою, что. переяславские козаки

не спохватились отстаивать свое начальство. В Крылове, на раде, поставили узников

посреди майдана, по козацкому обычаю, выговорили им преступления их против

войска, измену козацкому делу п казнили. Кононовича и Онушкевича расстреляли;

других предали смерти иным способом.

Та же рада, которая, состоя из выписчиков, судила Савву Кононовича и других

старшин реестрового козацкого войска, провозгласила козацким гетманом Карпа

Павловича Гудзана или Павлюка. Томиленко, добровольно уступая ему старшинство,

остался его товарищем и другом.

Но в ту же ночь, когда выписчики так ловко схватили Савву с некоторыми

единомышленниками, другие из последних успели убежать: главным из ускользнувших

был реестровый товарищ Ильяш Караимович, родом армянин, как говорит о нем

украинская летопись, а может быть еврей караим, как можно судить по его прозвищу.

Он так был ловок и

85

счастлив, что не только спасся сам, но еще схватил и увез с собою двух Козаков из

отряда, приходившего в Переяславль за Саввою,— Смольчугу и Ганжу, и доставил их

коронному гетману. Там, под пыткою, эти два пленника сообщили полякам подробное

известие о том, что затевали мятежники. «Своевольно составленные шайки—

показывали они—будут нападать на дома шляхетских особ и Козаков, преданных Речи-

Посполитой; уже некоторых владельцев ограбили; уже некоторые бежали из своих

имений. Будут жечь костелы и убивать католических духовных, искоренять унию;

думают соединиться против поляков с донскими козаками, наконец, думают отдаться

московскому царю и признать 'его государем над всею Украиною. Другие удальцы

бегут в Запорожье и там строят чайки, чтоб выходить на море». Такия недобрые вести

принесли Конецпольскому пленные козаки Смольчуга и Ганжа.

Стоя тогда в Баре, Конецпольский задумал прежде заманить к себе Павлюка с

товарищами хитростью, и послал к нему двух ротмистров, Комаровского и Сокола:

чрез них он извещал Павлюка, что Речь-Посполитая ожидает войны с Турциею,

приглашал по этому поводу явиться к нему в войско и вместе с тем отпустить

схваченных, как он узнал, в Переяславле старшин.

Обращаясь так снисходительно с мятежниками, Конецпольский 3-го сентября издал

универсал ко всем старостам, подстаростам, державцам, наместникам владельцев и

вообще ко всем начальствующим лицам (урядам) в Украине, и в этом универсале

говорилось так: «Всех тех, которые пристали к мятежникам и не воротятся на свои

места жительства, не считая козаками, присылайте ко мне, а если их нельзя будет

поймать, то карайте их жен и детей, истребляйте их жилища; пусть лучше крапива

растет на том месте, где они живут, чем будут распложаться изменники короля и Речи-

Посполитой».

Павлюк, оставаясь со своим войском под Крыловом, 21-го сентября послал

Конецпольскому два ответа: один был от него, другой от писаря войскового Стефана

Домарадского.

Павлюк представлял совершенное ил дело в таком виде:

Несколько десятков человек, без ведома и согласия всего войска, составили раду на

реке Русаве и низложили со старейшинства заслуженного и почтенного Василия