оставаться?

Все это: и просторные школы, и медпункты, и новые детские сады, и жилье для

специалистов — строится строго по плану социально-экономического развития, в

котором вся эта работа конкретизирована, расписана по хозяйствам и селам, по

срокам и исполнителям. Осуществление этого плана уже дает свои результаты:

текучки среди сельских учителей нет, люди с высшим педагогическим

образованием живут в деревне и покидать ее не собираются. Это уже

достижение. И немалое. Что и говорить, отличное подтверждение разумности

плана.

Но в связи с этим я вот о чем задумался.

Люди с высшим образованием приезжают из города и остаются. А механизаторы,

уроженцы здешних мест, покидают родную деревню, дом, в котором росли, поле,

на котором работали деды и прадеды.

— Да, свои уезжают,— подтверждали с горечью все, с кем довелось

встречаться.

Не странно ли? Может, для молодых специалистов — все блага, а молодым

механизаторам никакого внимания?

— Да вы что? Много ли квартир нужно для тех же учителей? А строим-то мы

теперь порядочно и даем в первую очередь тем, кто на тракторе, на ферме, в

поле работает.

Во многих хозяйствах я спрашивал: мол, вот сегодня переехала к вам на

жительство семья механизатора, когда вы сможете дать ей дом или квартиру?

— Сегодня и дадим.

— У вас есть свободное жилье?

— Есть.

— И подолгу пустует?

— Нет, оно не пустует. Приезжают — поселяем. А тем временем другой дом

уже готов. Свободное жилье всегда нужно. При этом стараемся, чтобы оно было

благоустроенным...

Только за пятилетие здесь намечается проложить, 186 километров

водопроводных линий, подключить к ним 1094 квартиры. И еще, к 1980 году

решено полностью завершить газификацию жилых домов на центральных усадьбах

колхозов и совхозов района. Полностью! Это значит, что газовый огонек

загорится почти в трех тысячах квартир, в которых пока еще не было газовых

плит.

— Все эти виды благоустройства, как и улучшение бытового обслуживания,

касаются жителей перспективных сел. А как чувствуют себя люди в малодворках?

— Я задал этот вопрос потому, что знаю немало примеров, когда объявили

деревню неперспективной — и забыли о ней. И люди, минуя центральную усадьбу

хозяйства, где нет для них жилья, переселяются прямиком в город. А старики,

которым некуда ехать, маются.

— Ясное дело, если на произвол судьбы их бросить,— согласился Илья

Самойлович. И предложил: — Можем в Лучесу заехать, с людьми по этому поводу

поговорить.

— В Лучесе я был.

— Можем в любом другом селе остановиться.

Заезжали, говорили. И всюду отвечали: ну как же стариков не переселять? И

ссылались на план сселения малодворок, который в каждом хозяйстве есть. План

этот — составная часть общего плана социально-экономического развития

района. Раскрыл я его. Так... За пятилетие намечено переселить 84

деревеньки, в которых 633 двора. Все малодворки названы в нем поименно,

какое хозяйство, куда и в каком году пятилетки переселить должно.

* * *

Смоленщина... Средняя полоса России. Всюду косогоры, перелески, сырые

низины, тихие ручейки и речушки, от которых наплывают серые туманы, омывая

сизыми росами нивы и деревни. Не увидишь на Смоленщине «удобных» земель:

чтобы ровное поле до горизонта.

Редко увидишь и большую деревню, чтобы дворов двести — триста в ней, чтобы

стояли они ровными улицами. По косогорам, излучинам и опушкам разбрелись

избы, что стадо без присмотра, то кучно, то вроссыпь, где два-три десятка

домов, а где и того меньше.

Так складывалось веками. Скудные суглинистые почвы, малые участки земли,

пригодные под пашню, издревле диктовали крестьянину и формы расселения.

Только малой деревней можно было прожить, прокормиться на этой земле:

гектар-полтора пахотного клина терялся среди перелесков, заболоченных низин

и прочих неудобий. Вот и селились «гнездами», за лесами, за болотами.

Когда «едоков» становилось больше, чем могла прокормить земля, часть семей

уходила осваивать новые территории, переселялась в другие края. Самые

решительные аж за Урал ехали. И опять зарождались хутора, деревеньки,

обживались ранее не обжитые земли. Каждый новый пункт представлял здесь

своего рода опорную точку, «аванпост» освоения обширных пространств

необжитого края. Так появлялись новые деревни на степных просторах

Оренбуржья, Алтая, Зауралья.

К переселению, а значит, и к постоянным изменениям расселения, побуждали и

более сложные причины, которые диктовались сменой общественных формаций,

развитием общественного строя и его производительных сил. Эти изменения

сказывались на величине поселений, их числе и людности. Вспомним хотя бы так

называемую столыпинскую аграрную реформу 1906 года, в ходе которой на

свободные земли окраинных районов из центральных губерний переселилось более

трех миллионов человек; около 1670 тысяч семей, вышедших из общин,

поселились на хуторах и отрубах. А это значит, что избы и хаты, стоявшие в

деревнях, вдруг сдвинулись с места, оторвались от соседских изгородей и

плетней, рассредоточились по надельным участкам, образовав на обширных наших

территориях сотни тысяч новых хуторов и крохотных деревенек.

Первые наиболее заметные изменения в доставшейся нам системе расселения

произошли в годы коллективизации. Коллективное хозяйствование на земле, в

отличие от единоличного, требовало концентрации сельского населения: жителей

хуторов и малодворок перевозили в места сосредоточения трудовых коллективов

— обратно в деревню.

В этот процесс жестоко вмешалась Великая Отечественная война. На Украине

фашисты разрушили и сожгли 28000 сел, в Белоруссии — 9200 деревень, на

территории оккупированных областей Российской Федерации гитлеровцы разорили

и разграбили свыше 52800 колхозов и 860 совхозов.

Мы с вами хорошо знаем, что на фронтах, в оккупированных районах и на

фашистской каторге погибло более двадцати миллионов человек. Знать-то знаем,

но не всегда видим последствия этих потерь. Чтобы понять их, надо вспомнить,

что на Смоленщине, например, численность населения за годы войны уменьшилась

наполовину, а в некоторых ее районах осталась лишь пятая часть жителей. Урон

ощущался не только там, где шли бои, но и в глубоком тылу. Из каждой деревни

ушли на войну десятки, сотни мужчин, а вернулись единицы. Рождаемость в эти

годы была очень низкой. В результате даже многолюдные деревни оказались

после войны малолюдными, а малые поселения и вовсе обезлюдели, не имея сил

на восстановление. И хотя человеку свойственно возвращаться на родное

подворье, пусть даже на его месте осталось лишь пепелище, и возрождать его,

однако война разбросала людей по разным краям, и поэтому многие хутора и

деревни не возродились. Оставшиеся в них жители переселились «ближе к

людям», в большие села, многие из которых, в результате разорения,

превратились в малодворки.

Ныне на Смоленщине насчитывается свыше шести тысяч сел и деревень. Многие из

них — малодворки, а то и однодворки, все больше стареющие, ветшающие. Люди

покидают их, потому что не хочется жить на отшибе, едут туда, где лучше

налажен труд и быт, где есть перспективы. Так что и будущее любого хозяйства

во многом зависит от этого процесса, в общем-то закономерного, так как

концентрация производства требует иного размещения поселений. Но этим

процессом еще надо научиться управлять, регулировать его.

Тихие милые моему сердцу деревеньки. Вот в такой же, деревянной,

разбежавшейся по зеленому склону, подпертой со всех сторон лесами и полями,

работал и я когда-то. И казалось мне тогда, что именно она, эта