Но Маликов мучался. Мучался тем, что не может по-настоящему отдохнуть, так, как он любил, как в студенческие годы — пить сколько пьется и не думать о том, чем это может обернуться завтра.

А получалось-то что? В «своем кругу» ему пить и вообще «отдыхать» становилось скучно: собутыльники не держали дозу, валились лбами на стол с отвратительным хрюканьем, и их развозили по квартирам шоферы с телохранителями. А те, кто не валились, начинали внимательно следить за Маликовым, ловя каждое его слово, надеясь, видимо, что он по пьяному делу разболтает какие-нибудь свои секреты.

С господами попроще — теми же журналистами, актерами, писателями — было все наоборот. Среди этой братии попадались такие титаны, которые могли запросто «убрать» Игоря Андреевича по количеству выпиваемого. Да он, в принципе, мог бы на это наплевать, если бы… Если бы они были нормальными людьми, а не шакалами, которые завтра же, расслабься он хоть на секунду, начнут рвать зубами на куски его репутацию и станут насыщаться его, фигурально выражаясь, плотью и кровью…

В Питере Маликов решил расслабиться как следует. Он навел справки о своих старых товарищах. В основном, его интересовали давние подружки, одни воспоминания о которых до сих нор заставляли его тихонько скрипеть зубами и сжимать кулаки. Удивительно, но никакие изыски дорогих московских шлюх, по мнению Маликова, не могли сравниться с неистовыми страстями ленинградских студенточек. Конечно, они сейчас повзрослели, уже не такие гладкие и нежные, как прежде… Но прыти-то у них, наверняка, не поубавилось!

Собранная информация внушала некоторые надежды. Далеко не все из его прежних товарищей и подружек по комсомольским оргиям обзавелись семьями. Вот, например, Наташка Белкина холостая… Какая была красавица: худенькая, маленькая, верткая — воплощенный секс!

Сейчас она работала на загнивающем, дышащем на ладан питерском телевидении, но это ничего не значило. Питерские журналисты кардинально отличаются от своих столичных товарищей по цеху: они не такие подлые и продажные. Может быть, просто бедные, настоящих денег не нюхали? Вкуса их не ощутили? Во всяком случае, Маликов не боялся показаться перед Наташкой во всей красе.

Он позвонил ей из Москвы, выслушал негодующий («Подонок, не звонишь, зазнался в столице, забыл старых друзей!»), восторженный («Игорек, приедешь, правда, увидимся? Ты мой сладкий!») и очень многообещающий («Ну, если не побрезгуешь в гости зайти, может, и прощу тебя, так и быть…») Наташкин монолог, договорился о встрече и повесил трубку с ощущением, что предстоящий визит в Питер начинает складываться.

Одной Наташкой Маликов не собирался ограничиваться. Слишком он соскучился по Питеру, слишком сильны были ассоциации, которые вызывал в нем город его молодости, город легких и крупных успехов, город, где как по маслу катилась его юность и практически сложился фундамент, ставший основанием всей маликовской карьеры.

Главное дело, ради которого он туда ехал, презрев московскую суету и, казалось бы, совершенно неотложные мероприятия, самое главное дело — встреча с Боровиковым и окончательное решение вопроса о финансировании нового депутатского блока, организатором которого, разумеется, выступал Маликов. А Боровиков в телефонном разговоре намекнул ему, и довольно прозрачно, о том, что у него есть сейчас возможность развлечь московского гостя не хуже, чем в столице развлекают, что у него теперь целое «агентство оздоровительных услуг», причем самого широкого профиля.

Но сегодня до «агентства» дело не дошло. Сегодня Маликов полдня просидел в офисе Артема Виленовича на Васильевском острове, обсуждая проблемы финансовые. Здесь же и отобедали — ни Маликов, ни Боровиков не хотели афишировать свою встречу. Дело, которым они занимались, было не для посторонних ушей. Конечно, кое-какие слухи о том, что Маликов встречался в Питере с Артемом Виленовичем, наверняка, просочатся, но они должны остаться только слухами, от которых Маликов всегда мог откреститься — мало ли что болтают об известных людях, к этому уже давно пора всем привыкнуть.

Действительно, репутация Артема Виленовича Боровикова, носившего в миру кличку Гриб, представлялась далеко не безупречной. И молодой демократ, народный любимец, спортсмен и обаяшка Маликов по всем законам добра и зла не должен был иметь никаких общих дел с мафиози — с уголовным прошлым столь явным, что и о характере нынешних его занятий ни у кого не возникало ни малейших сомнений.

Разговор не стал для Маликова утомительным — скорее наоборот, речь ведь шла о суммах, которые он должен был получить от Боровикова. Империя Гриба была крайне заинтересована в поддержке нового депутатского блока. Но времени эти беседы заняли много, и Игорь Андреевич в сопровождении охраны, предоставленной гостеприимным хозяином, вышел из офиса, когда на улице уже стемнело.

По сотовому он позвонил Наташке, с которой договорился еще утром (что приедет на ужин со всеми вытекающими из него последствиями).

— Ну ты и гад! — крикнула Наташка. — Я тебя полдня уже жду! Деловой какой, понимаешь!

— Да я же говорил, Натуль, что к ужину приеду, — устало оправдывался Маликов, уже предвкушая безумную, а главное, совершенно свободную ночь. Свободную в широком смысле этого слова — когда голова не занята тем, во сколько завтра вставать, куда ехать, что говорить и как себя вести. На следующие два дня он был абсолютно свободен: такое в его московской жизни бывало не часто! «Чтобы стоять на месте, надо очень быстро бежать», — он любил вспоминать эту американскую поговорку.

А стоять на месте Игорь Андреевич не собирался — он намеревался двигаться вперед, и поэтому нужно было шустрить так, что только успевай поворачиваться.

— К ужину? — не унималась Наташка. — К ужину! Сколько времени-то сейчас ты хоть знаешь?

— А? Времени? Ну, девять… А что? Поздно? Ты так рано спать ложишься, Натуля?! Я тебя не узнаю…

— Это ты у себя там привык к ночной жизни… У нас ведь тут провинция, — ехидно отвечала Белкина. — У нас так не принято. Если к девушке собираешься, будь любезен вовремя…

— А мы что — на время договаривались? Что-то я не помню.

— Ладно, короче, ты где там?

— Недалеко.

— Конспиратор хренов!

Маликов улыбнулся. В Москве с ним никто так не разговаривал. Оскорбляли — да, оно, конечно, куда же без этого. По чтобы вот так — с любовью в голосе, по-женски зазывно, провокационно… Игорь Андреевич почувствовал давно не испытываемое им удовольствие, волнующее и какое-то домашнее. А ведь и в самом деле — он сейчас дома. И никакой больше работы! Все оставшееся время в Питере он будет только отдыхать.

Черный «Мерседес», предоставленный ему Грибом и похожий на известный ленинский броневик джип («Лэндкрузер») стояли возле входа в грибовский офис. Навстречу Маликову шагнул шофер джипа, высокий, широкоплечий парень в просторном пальто, под которым запросто можно было спрятать не только какой-нибудь «узи», но и обрез двустволки и «АКМ».

— …Ладно, Натуль, я сейчас буду. Купить что-нибудь?

— Ничего не надо. Все есть. Давай быстрее, биг-босс.

— Целую…

Маликов отключил трубку и поднял глаза на охранника-шофера.

— Куда? — спросил парень.

— Знаешь… Э-э… Витя? — вежливо спросил Маликов, нетвердо помня имя своего питерского телохранителя.

— Да.

— Витя, вы сегодня свободны. Я сам. Ключи…

Витя предупредительно протянул Маликову ключи от «Мерседеса».

— И ребят отпусти. Здесь рядом.

— Дорогу знаете?

— Я же питерский! — улыбнулся Маликов. — Да здесь и в самом деле недалеко.

— Все понял. Завтра…

— Я позвоню, если понадобитесь.

Номер мобильного телефона Вити был записан в ежедневнике Игоря Андреевича — с этого началась сегодняшняя беседа с Грибом.

— У нас город стал неспокойный, сказал ему Боровиков. — Лучше, если мои парни с тобой постоянно будут.

Однако после Москвы Маликову казалось, что здесь ему никто и ничто не может угрожать. «Дома и стены помогают, — подумал он еще тогда, когда встретивший его «мерс» мчался по Московскому проспекту. — Не знают они, что это значит — неспокойный город…»