— Послушай, в мои намерения не входило устраивать шоу из уборки постели! — взорвалась она наконец.

— Значит, это получилось само собой, — невозмутимо ответил Брайан, берясь за два угла покрывала и натягивая его со своей стороны.

— В таком случае, мог хотя бы заплатить за билет.

— С удовольствием, если ты принимаешь оплату натурой. — И Брайан подмигнул ей.

Рут оторопела. Неужели он пытается с ней флиртовать? По роли строить глазки надлежало ей, а ему — принимать ее заигрывания с каменным лицом. Решительно, все становится с ног на голову, когда имеешь дело с Брайаном Стоунером!

— И что ты предлагаешь? — поинтересовалась она, бросая ему подушку.

Он поймал ее на лету и прижал к щеке.

— Мягкая, — заметил Брайан. — Это сулит манящие перспективы.

Определенно, он заигрывал с ней. Сейчас он выглядел почти таким же беззаботным, как тогда ночью, в мастерской своего кузена. Его мальчишеское обаяние начинало кружить Рут голову. А она знала, как опасно поддаваться этому.

— Гусиный пух, — пояснила она тоном продавца на магазинной распродаже. — Такие подушки всегда очень мягкие.

Она отчаянно старалась зацепиться за что-нибудь простое и привычное, чтобы удержать себя в руках. С преувеличенным усердием Рут взбила подушку, аккуратно водрузила ее в изголовье кровати и только тогда решилась поднять глаза.

Брайан был близко.

Очень близко.

Его рука ласковым движением скользнула по ее щеке, уцепилась за подбородок и мягко приподняла его так, что ее лицо оказалось обращенным к нему. Он собирался поцеловать ее. И она желала этого всем сердцем.

— Рут? — В тихом голосе Брайана звучал вопрос, который не было необходимости произносить вслух.

— Да, — прошептала Рут, закрывая глаза.

Она ощутила прикосновение его губ, сначала легкое, почти незаметное, но затем становящееся все более и более настойчивым по мере того, как его руки ласкали и гладили ее волосы. Вкус поцелуя Брайана был именно таким, острым и волнующим, каким он ей запомнился. Именно таким, о котором она мечтала с тех пор, как однажды попробовала его.

Его руки уверенно скользили по ее груди, умело находя нужные точки, заставляющие ее тело вспыхивать ответной страстью, мало-помалу выходящей из-под контроля сознания. Но прежде, чем это произошло, рассохшаяся лестница заскрипела под тяжелыми шагами.

— Эй, чем вы там занимаетесь, ребята?

Брайан поспешно отступил в сторону. И Рут заметила, что он тоже борется с охватившим его возбуждением.

— Все в порядке, мистер Салливан! — воскликнула она, едва обретя дыхание. — Мы уже почти закончили.

— Тогда спускайтесь. Я сунул спагетти в кипяток, как вы мне сказали, и теперь они кипят так, что того и гляди вывалятся через край.

Рут вздохнула.

— Просто выключите газ, мистер Салливан. Мы уже идем.

Если бы так же просто можно было погасить пламя, вспыхнувшее между ней и Брайаном!

Спускаясь по лестнице следом за Рут, Брайан испытывал нечто вроде благодарности по отношению к Бастеру Салливану. Если бы тот не появился так вовремя, вряд ли ему удалось совладать с единственным владевшим им желанием.

Он желал Рут Остин. Исполнение этого желания стало бы самой большой ошибкой в его жизни, и все-таки он желал ее. Хотел опрокинуть ее на кровать, сорвать одежду и погрузиться в нее, раствориться в ней, забывая себя и окружающий мир.

Он устоял, лишь отчаянно цепляясь за старательно культивируемое презрение к Рут из-за того, что произошло в Сиэтле. Чем больше он узнавал ее, тем больше начинал ценить ее сильный характер, ее упорство и стойкость духа, ее неунывающий нрав. И тем больше ослабевал его гнев, стремясь превратиться в безудержное восхищение.

Но Брайан Стоунер не мог позволить себе ни малейшего послабления. Рэнсом Уэлмен только и ждет возможности опорочить его в глазах отцов города, растоптать и вышвырнуть из редакции «Кантри». Уничтожить дело всей его жизни.

Появиться где-нибудь в обществе Рут Остин, каждое движение которой было вызовом общественной морали, стало бы лучшим поводом для Уэлмена начать травлю… И Рут пострадала бы не меньше, чем сам Брайан.

Какое счастье, что Бастер Салливан стоял на страже, иначе произошло бы неизбежное! Как хорошо, что он вообще взялся приглядывать за Рут. Храни Боже Бастера Салливана. И помоги Боже Брайану Стоунеру.

Курортный сезон в Лонгвью наконец начался, и Рут с головой погрузилась в работу. Она успела привести в порядок душевые, но в зале для сквоша еще не успели настелить пол, и свободное от занятий время Рут обычно проводила там, торопя и подстегивая рабочих.

Она словно пробудилась от многомесячной спячки, заново открывая для себя жизнь со всеми ее миллионами оттенков и тысячами маленьких радостей. Вкус хорошей еды. Запах цветов. Шепчущий голос прибоя. Мелькание огней на вечерних улицах. И всегда и повсюду — он. Брайан Стоунер.

Для двух людей, которые намеревались избегать друг друга, их пути пересекались слишком часто. В маленьком баре на углу за чашкой кофе. Возле школы, где преподавала Синди. На пляже, где Рут совершала утреннюю пробежку. Всюду ее взгляд то и дело натыкался на знакомую фигуру. Можно было подумать, что каким-то чудесным образом им удавалось читать мысли и предугадывать намерения друг друга.

Они обменивались парой ничего не значащих слов или просто дружелюбно кивали друг другу при встрече. Но каждый жест, каждый взгляд одного скрывал в себе целое послание, понятное лишь другому.

Формальное «Как дела?» звучало как «Мне плохо без тебя». «Сегодня теплый вечер» значило «Согрей меня в эту ночь».

Легкий взмах рукой таил желание заключить в объятия.

Однажды утром Рут пришла к выводу, что ее отношения с Брайаном заметно изменились за последнее время. Их еще нельзя было назвать дружескими, но она пришла бы в затруднение, если бы ей пришлось подобрать более точное определение. Чем больше Рут думала об этом, тем больше ей казалось, что настало время Брайану снова оказаться в ее постели. Еще немного доброго дружеского секса.

До сих пор ей никогда не приходилось просить мужчину об этом. Все ее связи, долгие или короткие, следовали одному и тому же традиционному ритуалу. Мужчина просил, женщина, по своему усмотрению, уступала или отказывала. Теперь в роли просителя приходилось выступить ей. Чувство неловкости, возникающее при одной мысли об этом, усиливалось от неуверенности Рут в исходе задуманного. Если Брайан скажет «нет», как она потом сможет смотреть ему в глаза, случайно встретившись на улице?

Рут открыла ящик стола и извлекла на свет стопку свежеотпечатанных визитных карточек клуба «Леди Совершенство». В последнее время она завела привычку обязательно носить с собой несколько штук и «забывать» их на столиках бара и скамейках в парке.

Карточки были изготовлены из плотного картона цвета слоновой кости. Сверху находилось название клуба и номер телефона, а левый край карточки занимал женский силуэт, который по замыслу Рут и должен был изображать совершенную леди. Причем убедиться в этом совершенстве — по крайней мере, внешнем — мог любой желающий, потому что похвастаться обилием одежды нарисованная леди не могла.

Бросив взгляд на картинку, Рут с усмешкой подумала, что та как нельзя лучше соответствует ее намерениям. Она минуту помедлила, затем решительно взяла ручку и написала на свободном крае карточки: Мотель «Бабочка», № 14, пятница, 20.00. Больше ничего, даже никакой подписи. Брайан и так догадается, о чем идет речь. Мотель «Бабочка» находился в сорока милях от города, на берегу океана — настоящего океана, а не залива, в глубине которого уютно устроился Лонгвью. Вероятность, что кто-то из местных жителей застанет их там, практически равнялась нулю. Собственно, это было единственное достоинство мотеля «Бабочка».

Рут решительно сунула карточку в плотный белый конверт, тщательно заклеила его и убедилась, что написанное на карточке не просвечивает сквозь бумагу. Ее послание предназначалось Брайану, а не всей редакции «Нортуэст кантри»…