— А кстати, кто у профессора бог-прародитель? — поинтересовался я, уже сидя в кресле с чашкой в руках, — Чего-то не слыхал я про такого бога «Укантропупа».

— Как кто? Сет, конечно, — рассмеялась Аля, — Это у профессора просто чувство юмора такое. В египетской мифологии Сет плыл вместе с Ре на его небесной ладье, чтобы каждый день перед закатом поразить великого змея Апофиза, который пытался сожрать Ре с ладьёй, чтобы солнце больше не поднималось на небе. Мифология мифологией, но вообще-то примерно этим Сет и занимается — защита сети, в первую очередь от всяких самозарождающихся и эволюционирующих демонов. А Апофиз — типичный демон. Вот профессор демонов выискивает и уничтожает, а также ищет зараженных демонами и лечит их.

— Обалдеть, — задумчиво сказал я, — Антивирус и файевол в одном флаконе. И заодно министр безопасности.

— Ну, да. Потому и кафедра у него такая — героики, охраны и безопасности. В силу чего он и придумал такой вот псевдоним, не то себе, не то прародителю. Кстати, именно поэтому он не возрачает против прозвища «Укантропупыч» — оно ему даже льстит, мне кажется. А вот «Пупыч» — не в стиле, поэтому он на него обижается.

— И вовсе не обижаюсь, — раздался вдруг голос профессора, — Просто это вульгарно, не передает сущности и оскорбляет эстетическое чувство. Можно, конечно, стоматолога зубником называть, или там уролога… сама понимаешь как, но если уролога «зубником» называть, то получается совершенно уж бессмысленное хамство, поскольку имя не отражает содержания.

— Профессор, а вы за нами постоянно подглядываете? — поинтересовался я, — Не то, чтобы я сомневался в такой возможности, просто интересно.

— Делать мне нечего, за вами подглядывать! — ответил профессор, так и не соизволив явить свой лик, — Да и не за чем у вас еще подглядывать. А не хотите, чтоб я слушал и в разговоры встревал, не поминайте мои имена, а тем более прозвища, которые я не люблю. А то Гайя решает, что я вам нужен зачем-то и начинает трезвонить мне, как будильник, мол, тревога, маленьких обижают. Используйте слово «профессор», вот и всего делов.

— А что, нас тут есть кому обидеть? — поинтересовался я. Даже не очень сьязвил, а действительно стало интересно.

— Некому, — откликнулся профессор, — Это просто у Гайи с Нефтидой материнский инстинкт зашкаливает. Причем, если бы только на богов, а то и на смертных тоже. Хорошо еще нас почитать перестали, а то трезвон был такой, что демонов-секретарей приходилось держать, чтоб молитвы фильтровать. Что б я еще позволил себе где-нибудь храм соорудить… — в голосе профессора послышалось бешеное раздражение, — Не дождетесь! Ладно, проехали. Пойду я, если не нужен. Алексель, не забудь — вечером с Михаэлем на дежурство!

— А куда?

— В башню. Пусть королева эльфов проводит, все лучше занятие, чем чужие имена не по делу склонять, — ответил профессор и исчез. По крайней мере, сложилось ощущение, что исчез.

— Я провожу, Алеша, не беспокойся, — добавила Аля и налила мне новую чашку.

Я благодарно принял ароматный напиток и сделал глоток.

— Слушай, я помню в египетской мифологии Изида на что-то там уломала Ре, поскольку знала его настоящее имя. А что это получается, и правда знание имени бога дает над ним власть?

— Власть — это слишком сильно сказано, Алеша, — ответила Аля, — Это, скорее, как номер телефона. Представь, дал ты кому своей номер телефона, а тот начал трезвонить тебе днем и ночью, не считаясь со временем. Тебе понравилось бы?

— А, понял. То есть, имя просто дает возможность тебя найти, а дальше уж как договоритесь.

— Вот именно. Скажем, если знаешь имя демона, то это действительно дает над ними практически полную власть. Поскольку сами они имеют наинизший приоритет и права, им даже смертный может приказывать, если найдет. А имя — настоящее имя — позволяет его найти. Нашел — и твори с ним что хочешь, хоть вызывай, хоть развей. Так что сколько-нибудь успешные демоны свое имя очень тщательно скрывают.

— А откуда у демонов вообще имя?

— Как откуда, Алеша? — удивилась Аля, — Ну, где-то же они находятся. Это где-то имеет адрес в сети. Вот этот адрес и есть их настоящее имя.

— А «Укантропупыч» — это что, адрес? Извините, профессор.

— Это алиас, псевдоним, связанный с адресом для удобства. Так что, практически то же самое. Ну, а у демонов псевдонимов обычно, конечно, нет, но адрес все равно есть, никуда не деться.

Я сделал еще глоток и задумался на всем только что услышанным. Тем временем, дверь в алину комнату чуть приоткрылась, и сквозь нее проскользнул сонный Мартик. Пройдя несколько шагов, он сладко потянулся, а потом поставив хвост трубой направился к хозяйке. Взглянул на нее снизу вверх, покрутился у ног, а потом нахально залез сначала на колени, а оттуда на стол и решительно свернулся клубочком. Вот тут-то я и задал вопрос, крутившийся у меня на языке весь день:

— Аль, слушай, а что это получается? Что политеисты-язычники были правы? А монотеисты нет?

Не успела Аля открыть рот, как Мартик поднял ко мне свою мордочку и тоном университетского профессора нравоучительно произнес:

— И с чего вы эту глупость взяли, молодой человек?

— Как с чего? — в свою очередь удивился я такому вопросу, — Мы же, вроде бы, боги, и нас много.

— На одной и той же сеточке? — иронично спросил котяра, — По хорошему, все боги — это просто специализированные части Гайи, или там Изиды. А разные личности — это и есть специализации. Что в этом такого? Вы, вообще, когда-нибудь задумывались, что моноличностый Бог — с большой буквы — это полный бред?

— Это почему? — опешил я.

— Ну, хотя бы потому, — котяра понялся на лапах и потянулся, красуясь, — Что всемогущий не может быть всезнающим, и наоборот. А в полиличностной форме единый бог таких проблем не имеет.

— Это, пожалуйста, подробнее. Почему это?

— Ну, подумайте сами, — Мартик удостоил меня снисходительного взгляда, — Если он все знает, то знает и то, что сделает завтра, а если он знает, что сделает завтра, то как он это может изменить? И если изменит, то значит, он не знал. Классический парадокс. Секрет в том, что одна личность знает, а другая меняет.

— Казуистика какая-то… «Тут помню, тут не помню…» Если бог — вроде все знать должен, разве нет?

— Ну, да, — ответил котяра, улегаясь обратно и поворачиваясь ко мне задницей, но еще кося взглядом в мою сторону, — А у смертных, конечно, центр аппетита в курсе высшей алгебры, так надо понимать? Конечно, любые знания локальны и специализированы. Какой-то кусок хранит одни знания, какой-то другие, и что тут такого? Если человек позволяет считать себя единой личностью, но хранит аппетит в одной части мозга, а высшую алгебру в другой, то чего он единому богу-то в этом праве отказывает? А главное, с чего он решил, что может богу в чем-то отказать?

Мартик уже лежал в совершенной и похоже отрепетированной позе «задницей в лицо», но при этом повернув мордочку на гибкой шее так, что на меня по-прежнему смотрели два внимательных кошачьих глаза.

— Но даже если Изида и есть по сути единый бог, а все мы — лишь ее ипостаси, но уж создателем мира она уж точно не является.

— Знаете, молодой человек, — Мартик приподнялся и уселся мордочкой ко мне, сделав попытку сунуть хвост в Алину чашку с чаем, и вызвав алин окрик «Мартик!» — Это далеко не такой тривиальный вопрос, как кажется. Вам уже обьяснили, что все началось с исчезновения новой информации, которая должна была поступать в Изиду?

— Ну, да, и?

— Есть предположение, что вселенная не просто стала скучной, а действительно коллапсировала.

— И как же Изида это предотвратила.

— У вселенной есть такая забавная особенность — ограниченная плотность информации, — заявил котяра, — Если взять, скажем, шарообразную область пространства и покрыть ее поверхность треугольничками определенного размера, то окажется, что число этих треугольничков — это предел количества битов информации, которые могут влезть в эту область. Дальше возникает законный вопрос — а что, если попытаться все-таки засунуть больше. Классический ответ в том, что это просто не получится. Однако, тогда не обьяснить такой феномен, как черные дыры, поскольку за сферу Шварцильда падает очень много материи со всякого рода информацией, и там ясно должно быть ее больше, чем она может теоретически вместить.