Когда Юнис доехала до своей остановки, в автобусе все еще было полно людей, и ей пришлось пробираться между пассажирами к дверям. Толстый мужчина, вцепившийся в поручень одной рукой и пристально изучавший программу скачек, которую держал в другой, оглянулся и откровенно уставился на девушку. Юнис, не привыкшая к столь явному выражению восторга от ее внешности, вспыхнула от такой бесцеремонности. Посетители их магазина были по большей части людьми в высшей степени интеллигентными.

Но вряд ли стоило бы упрекать этого мужчину за взгляды, что он бросал на девушку. Юнис Портер была стройной и грациозной, чуть выше среднего роста, с волосами цвета меди, ниспадавшими густыми волнами на плечи и обрамлявшими нежный овал лица с изящным подбородком, высокими скулами и чистым открытым лбом. Ее красота напоминала хрупкую, изысканную красоту аристократок эпохи Ренессанса. Полные, мягкие губы, слегка орлиный нос, светло-карие, с крошечными зеленоватыми крапинками большие глаза, которые не портили даже очки в черепаховой оправе. Юнис иногда надевала их из-за небольшой близорукости и чтобы к тому же казаться немного старше. Очки лишь подчеркивали нежность и утонченность черт лица девушки.

Но смущение, вызванное взглядом лысого толстяка, немедленно исчезло, как только Юнис вышла из автобуса, пересекла улицу и направилась к своему дому. Еще издали она увидела у двери коттеджа старого мистера Хазарда, который разговаривал с низеньким человеком в очках. Девушка сразу же узнала в нем доктора Эндикотта. Ускорив шаги, она поспешила к ним.

— Доктор Эндикотт… мистер Хазард… что случилось? — Ее глаза расширились от беспокойства, сердце тревожно забилось.

— У твоей мамы очень серьезный приступ, дорогая, — ласково ответил доктор Эндикотт. — Ее немедленно нужно отправить в госпиталь. Мистер Хазард только что вызвал «скорую помощь».

— Но… но как?.. — начала Юнис дрожащим голосом.

— Понимаешь, моя жена была на кухне, готовила ужин, — прервал ее мистер Хазард извиняющимся тоном, как будто он был в чем-то виноват. — И вдруг она увидела из окна, как твоя мама внезапно приложила руку к груди и упала. Я сразу же позвонил доктору Эндикотту, а она побежала к вам. Потом я пришел сюда посмотреть, чем могу помочь. Дверь была открыта, и мы с женой внесли Синтию в дом и постарались устроить как можно удобнее.

— Я… я так благодарна вам, мистер Хазард… — Слезы затуманили глаза Юнис. Она повернулась к доктору Эндикотту: — Это… это… — Она не могла заставить себя произнести страшное слово «фатальный». Сжавшись от ужасных предчувствий, девушка внезапно почувствовала себя потерянной и одинокой.

Доктор поджал губы и покачал головой:

— Не обязательно все так плохо, дорогая. Я знаю состояние твоей мамы. Разумеется, пациент с сердечной недостаточностью всегда в опасности, и мы должны наблюдать его очень внимательно. Но думаю, хороший длительный отдых в частной клинике был бы для нее значительно лучше, чем нахождение в госпитале. Ей нужны тщательно подобранная диета и специальные медикаменты. Нет никаких причин для беспокойства, не терзай себя так. — Он обнял девушку и улыбнулся ей. — Я не могу ухаживать одновременно за двумя пациентами, а ты, моя дорогая, сейчас выглядишь так, что тебе самой не повредил бы хороший отдых. А твоя мама должна просто успокоить свое сердце, полежать в полной безмятежности. Это поможет снизить кровяное давление, понятно? Только и всего.

Юнис кивнула. Все еще оцепеневшая от шока, она понимала, что это означает. Личная палата в госпитале или в частной клинике… хороший, как сказал доктор, а значит, долгий отдых. На это могут уйти все остатки их сбережений, немногим больше восьми сотен фунтов. Этого вполне достаточно, чтобы мать поправилась. А она сама будет продолжать зарабатывать жалкие гроши, с учетом все возрастающих счетов за лечение.

— Я… У меня отпуск начнется через неделю, доктор Эндикотт, — сказала Юнис, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Не смогла бы я сама ухаживать за ней?

— Посмотрим, — добродушно ответил доктор. — Но сейчас нужно снять кардиограмму и сделать кое-какое обследование, потом определиться с диетой и тому подобное. Может быть, если все не так плохо, к этому времени она вернется домой, где, я знаю, будет окружена заботой и вниманием все двадцать четыре часа в сутки.

Но на самом деле все оказалось серьезно, очень серьезно. И когда завыла сирена «скорой помощи» и потом машина остановилась у обочины и из нее быстро вышли два санитара в белой форме, Юнис не удержалась и всхлипнула.

— Ну, ну, не надо! — Доктор Эндикотт успокаивающе погладил девушку по плечу. — Успокойся, моя дорогая. Ты, конечно, можешь ее сопровождать. Я дал ей успокоительное, чтобы она немного поспала и сердце успокоилось. А в госпитале мы поговорим. Ты знаешь, что я работаю в Сент-Панкрасе? — Видя, как Юнис закусила губу, он мягко добавил: — Я понимаю, о чем ты думаешь, дорогая. Мы потом поговорим о расходах, но, думаю, тебе нечего бояться.

— С-спасибо, доктор. Мы… я могу заплатить… Мы не нуждаемся в благотворительности… Я работаю.

— Повторяю, тебе нечего об этом беспокоиться, Юнис, девочка. Я знаю тебя и твою маму уже десять лет, если не больше. Пойдем в дом. Там миссис Хазард с твоей мамой.

Юнис повернулась к своему соседу:

— Вы оба такие замечательные, вы и ваша жена. Я так вам благодарна!

Фред Хазард смущенно кашлянул, покраснел и погладил кончиками пальцев седые усы.

— Это христианская обязанность, ничего больше, Юнис. Вот для чего нужны соседи.

Девушка посмотрела на его доброе лицо, ссутулившиеся плечи, и из глаз ее хлынули слезы.

— Да, но таких, как вы и миссис Хазард, не так уж и много. Большое вам спасибо.

Она вошла с доктором Эндикоттом в дом и увидела, как двое молодых санитаров выносят ее мать на носилках. Синтии Портер было всего сорок пять, но сейчас бледность делала ее значительно старше. Она лежала неподвижно, повернув голову и слегка приоткрыв рот. Увидев мать в таком состоянии, Юнис издала приглушенный стон. Ужасные предчувствия, которые ее терзали, стали еще сильнее. Эта неподвижность была похожа на саму смерть.

— О, мама… мама… если бы я была здесь… — пробормотала девушка.

И все же в лице ее матери, осунувшемся и постаревшем от разрушительного действия сердечного приступа, любой мог разглядеть следы той красоты, которую унаследовала Юнис: нежный рот, высокие скулы, прекрасные тонкие брови.

Юнис тепло поблагодарила добродушную миссис Хазард и, почти ослепнув от слез, последовала за носилками и села в машину рядом с матерью. Доктор Эндикотт всю дорогу держал девушку за руку и бормотал успокаивающие слова, которых она не слышала. Она чувствовала только надвигающееся на нее полное одиночество и, несмотря на все заверения доктора Эндикотта, понимала, что ее мать близка к смерти. И тогда у нее не останется совсем никого.

Все оказалось гораздо хуже, чем Юнис думала. Она ехала в машине, держала руку матери, видела нездоровый цвет ее лица, ждала, когда та откроет глаза, и с ужасом понимала, что ее наихудшие мысли подтверждаются и что ее мать уже умерла. Потом она с облегчением вспомнила, что доктор Эндикот дал матери успокоительное, чтобы она могла поспать и немного успокоить свое перенапряженное сердце.

Вскоре Юнис сидела на жесткой деревянной скамейке в приемной на втором этаже огромного мрачного госпиталя Сент-Панкрас, ожидая, пока доктор Эндикотт обследует ее мать. Этот час казался ей бесконечным — как нескончаемо длинные дни полного одиночества, которые могут за ним последовать. Юнис размышляла, что она будет делать и как ей жить дальше, если мать умрет. Даже самые добросердечные соседи не были достаточно близки ей ни по возрасту, ни по интересам, так чтобы она могла почувствовать, что они действительно ее друзья. Кроме того, нехорошо навязываться им со своим горем, ожидая, что они помогут, как помогли бы близкие родственники или родители. Думала Юнис и о том, что мать уже давно, с тех пор как в ее жизнь вошла Беатрис Дрейтон, утратила свою живость и потеряла интерес к жизни, книгам и ко всему тому, что они обе так сильно любили.