— Наверняка он. Без Фэн Лэ-шаня нигде не обходится, — негодовала Шу-хуа.

Юнь изумленно взглянула на Шу-хуа, потом на Цинь и с недоумением спросила:

— Как, вы знаете? Что он за человек?

Цинь хотела было ответить, но промолчала. Шу-хуа запальчиво воскликнула:

— А разве ты забыла? Эта барышня Фэн когда-то должна была стать нашей невесткой. Цзюе-минь не согласился, и сватовство расстроилось. Вот уж никак не думала, что она еще не замужем и попадет в ваш дом. — В словах Шу-хуа слышалась насмешка. Ей доставляло удовольствие высказывать свои мысли, и она нисколько не считалась с тем, что ее слова могут произвести неприятное впечатление на окружающих.

Юнь слегка нахмурилась и не отвечала. Госпожа Чжоу лежала на софе, легонько покачивая головой. Ей не нравилось, что Шу-хуа говорит такие вещи: слова дочери унесли ее в область воспоминаний, похожих на дурной сон, который с ужасом вспоминаешь при пробуждении. Необъяснимая грусть охватила ее. Глубоко задумавшись, она старалась побороть эту грусть.

Цинь тоже мысленно перенеслась в прошлое. Но мысли ее проносились быстрее, и она без труда подавила неприятные воспоминания. Чувствуя, что в комнате сейчас воцарится гнетущее молчание, она хотела перевести разговор на другую тему, чтобы разрядить обстановку, но в это время за дверьми послышались шаги, дверная занавеска раздвинулась и на пороге появилась стройная, сильная фигура Цзюе-миня. Его приход рассеял гнетущую атмосферу.

— А, Цзюе-минь! Лёгок на помине! — обрадовалась Шу-хуа.

Юнь поспешно встала и поклонилась. Цзюе-минь с улыбкой поклонился ей в ответ. Оба сели.

— Что заставило вас вспомнить обо мне? — спросил Цзюе-минь.

— Мы говорили о барышне Фэн, — ответила Шу-хуа и, глядя на Цзюе-миня, улыбнулась.

Улыбка мгновенно сбежала с лица Цзюе-миня, и он глухим голосом промолвил:

— Я знаю: Мэй вместо меня будет нести этот крест.

— Какой крест? Зачем такие пышные слова? Не понимаю, — намеренно громко рассмеялась Шу-хуа, вызвав у всех улыбку.

На лице Цзюе-миня тоже появилась улыбка, но он тут же спрятал ее. Не обращая внимания на Шу-хуа, он вполголоса произнес:

— Здесь очень душно, — и посмотрел в окно. Внутренний дворик был залит светом. Солнечные лучи играли на каменных плитах дорожки. По обеим сторонам дорожки в горшочках стояли весенние цветы, чуть колеблемые ласковым дуновением теплого ветерка. Обрамленные зелеными листочками, они еще ярче пламенели в солнечных лучах. На коньке крыши неумолчно чирикали воробьи. Из разноголосого гомона выделялась нежная, ласкающая слух, песенка дрозда.

— Пойдем-ка лучше пройдемся, — предложил Цзюе-минь, обращаясь к Цинь.

Цинь кивнула головой, встала и вежливо обратилась к госпоже Чжоу:

— Тетя, разрешите нам пойти погулять с Юнь!

— Зачем такие церемонии, Цинь? Конечно, идите. Вам, молодым, только и веселиться. Чего же сидеть со мной в комнате? — ласково сказала госпожа Чжоу.

— Мы пойдем в сад, — горячо подхватила Шу-хуа.

— В сад, — повторила обычно молчаливая Шу-чжэнь. Она беззаботно улыбнулась, но в уголках ее глаз застыла грусть одиночества.

Пойдемте с нами, тетя. Мы хотим погулять вместе с вами, пригласила Юнь госпожу Чжоу и поднялась.

Правда, тетя, пойдемте с нами. Нам будет еще веселее. Сегодня вечером мы будем играть в «пилань». И вы с нами сыграете, — с живостью подхватила Цинь.

— Я согласна. А потом будем играть в застольные игры, и проигравшие будут пить вино, — обрадовалась Шу-хуа.

— Я не буду играть в «пилань» и не хочу бесплатного угощения. Приглашаю вас сегодня вечером к себе, — оживилась госпожа Чжоу.

— Мама, мы сегодня вечером соберемся на веранде, — весело сказала Шу-хуа.

— Хорошо. Пусть будет по-вашему, — согласилась госпожа Чжоу. — Ну, вы идите, я приду немного погодя. — И затем шутливо добавила: — Только смотрите не перессорьтесь.

Цинь нарочно надула губы и заметила:

— Тетя опять смеется над нами. Что мы, маленькие, чтобы ссориться! Вот подождите, тетя, вам наверняка придется выпить в наказание за проигрыш.

— Если ты выиграешь у меня, я, конечно, выпью. А вот подожди, скоро твои сестры поднимут тост за тебя и тебе тоже придется выпить, — насмешливо воскликнула госпожа Чжоу.

Цинь поняла шутку, улыбнулась и, смущенно промолвив:

— Где уж мне переговорить вас, — вместе с Юнь вышла из комнаты.

Госпожа Чжоу с улыбкой смотрела вслед Цинь. Когда сестры скрылись, она искоса взглянула на стоявшую рядом Ци-ся, лицо которой выражало нетерпение.

— Ци-ся! — приказала она, — сейчас кальян мне не нужен. Отправляйся в сад прислуживать барышням и кстати позови Чжан-сао.

Лучшего приказания Ци-ся не могла и ожидать. Она живо ответила: «Слушаюсь» — и легкими шагами выбежала из комнаты.

Шу-хуа шла впереди, за ней Цзюе-минь. Юнь и Цинь шли позади и разговаривали. Шу-чжэнь ни на шаг не отходила от Цинь, иногда Цинь брала ее под руку. Эта одинокая девушка видела в Цинь единственную опору. Только рядом с ней, слыша ее звонкий, жизнерадостный, уверенный голос, она чувствовала, что ей немного веселее.

Цуй-хуань замыкала шествие и слышала разговор Цинь и Юнь. Сегодня у нее было какое-то странное настроение. Она беспрерывно смотрела по сторонам. Все ласкало ее взор: цветы, трава, деревья, вода, камни, птицы, бабочки, стрекозы… Она чувствовала, как радость наполняет все ее существо. На лице ее показалась улыбка. Необъяснимая тоска, которая последние несколько месяцев терзала душу, сейчас исчезла, словно под дуновением легкого ветерка.

Выйдя из сосновой рощи, компания очутилась на берегу озера. Шу-хуа первая поднялась на арочный мост и увидела на другом берегу во дворике группу ребят, сидевших кружком на корточках. Заинтересовавшись, она перешла мостик, прошла через лужайку и, подойдя к ступенькам, разглядела ребят: это были Цзюе-ин, Цзюе-цюнь, Цзюе-ши и Цзюе-жэнь. Они окружили зеленую фарфоровую скамеечку и что-то там делали.

«Целыми днями бездельничают. Зачем было приглашать учителя? И сейчас неизвестно, что вытворяют. Даже противно. Хороши же, нечего сказать. Будь здесь сестра Шу-ин, она наверняка бы рассердилась», — рассуждала про себя Шу-хуа. Не выдержав, она поднялась по ступенькам и крикнула:

— Цзюе-ин, опять бездельничаешь! Что это вы там делаете?

Цзюе-ши и Цзюе-жэнь, услышав голос Шу-хуа, испуганно вскочили. Цзюе-ин и Цзюе-цюнь, подняв голову, только посмотрели в ее сторону.

— Не твое дело, — грубо сказал Цзюе-ин.

Шу-хуа спустилась во дворик и направилась к ним. Она увидела, что Цзюе-цюнь запустил руку внутрь цветка, вырезанного на скамеечке.

— Тише, — в один голос зашикали Цзюе-ин и Цзюе-жэнь, делая предостерегающие жесты.

Подойдя к ним, Шу-хуа услышала, как Цзюе-цюнь радостно завопил:

— Поймал, поймал!

Вытаскивай, — торопил его Цзюе-ин, легонько постукивая рукой по скамеечке.

— Быстрей, быстрей. Сколько поймал? — с восторгом закричали Цзюе-ши и Цзюе-жэнь. Оба были необычайно возбуждены.

— Осторожнее. Не раздави, — командовал Цзюе-ин.

Цзюе-цюнь медленно вытащил руку. Из кулака выглядывала головка желторотого птенца с широко открытым клювом.

— Давай сюда, давай сюда, — заторопился Цзюе-ин и, увидев, что Цзюе-цюнь поднялся, тоже встал. Цзюе-ши и Цзюе-жэнь от радости захлопали в ладоши и закричали:

— Где клетка? Давайте посадим его в клетку, — тараторил Цзюе-цюнь, не отдавая птенца Цзюе-ину.

— Давай сюда, там увидим, — не соглашался Цзюе-ин и протянул руку, чтобы отнять птенца.

— Я сам. Я поймал, — увертывался Цзюе-цюнь, не желая отдавать свою добычу двоюродному брату.

— Отдашь ты в конце концов или нет? — разозлился Цзюе-ин.

— Не отдам, не отдам, — упрямо твердил Цзюе-цюнь и бросился вверх по лестнице.

— Врешь, не убежишь, — ухмыльнулся Цзюе-ин и пустился вприпрыжку догонять Цзюе-цюня. Цзюе-ши и Цзюе-жэнь, спрятавшись под кустом орхидеи, сидели не шелохнувшись.

Цзюе-цюнь бежал, то и дело оглядываясь назад. На лужайке Цзюе-ин догнал его, одним ударом свалил на землю, навалился сверху и, разжав его руку, вырвал птенчика. Цзюе-цюнь громко заревел, а Цзюе-ин с птенчиком в руке торжествующе побежал через арочный мост.