- Ты так быстро? – удивилась женщина, беря принесённое. - Я думала, в редакции затянется, мы с птичкой пока весело проведём время.

- Эдди предложил спастись бегством, поскольку нам досталось паршивое шампанское, - ответила Эрика, расстёгивая ботинки, - а потом я носилась в метро с подарками. Вручили, кстати, две одинаковые флэшки – можешь взять любую. И там где-то свёрточек от Виктора должен быть.

- Милый Вик, неизменно предусмотрителен. Кошачий глаз ему понравился?

- Угу, переоденусь – доложу в подробностях.

Повесив куртку на крючок, девушка отправилась в свою комнату, мысленно уже царя возле плиты. Внявшая словам о старшем сыне, Луиза никогда не оставляла Ньюмана без презентов. Нынешнее Рождество для учёного воплотилось в запонках, украшенных хризобериллом – камнем-покровителем Виктора. Женщина любила проявлять заботу и умела подбирать достойные вещи. О последнем можно было судить по общему оформлению квартиры Рубинштейнов: комнаты отличались яркостью и чистотой, повсюду мелькали открытки и фотографии – Эрика с приятелями, Луиза с учениками и коллегами. Порядок обычно приправлялся цветами, но совершенным не был: мать и дочь не хотели превращать педагогическую точность в занудство.

Самой себе Эрика позволяла занудство только в одном случае – в знаменитой коллекции рецептов, собираемых со школы. Несколько книжных полок в спальне занимало истинное сокровище – толстые тетради в твёрдых обложках: «Соусы», «Диетические блюда», «Азиатская кухня», «Десерты», «Детское меню», «Коктейли» и прочие. Страницы были обклеены разноцветными стикерами с указанием дат использования в «Лэдис Тайм», красным маркером делались отсылки к другому архиву – тому, что хранился в ноутбуке. Помимо самого-самого, горячо любимого и часто воссоздаваемого, память компьютера содержала папки с фотографиями блюд, снимаемых для раздела, а так же информацию о сочетаемости продуктов, калорийности, полезных и вредных свойствах, непереносимостях некоторых специй и маленьких секретах действительно идеального приготовления. Не доверяя себе, технике и случаю, Эрика хранила копию профессионального сокровища на переносном жёстком диске и никогда не считала предосторожности лишними. Луиза немного ориентировалась в системе дочери, но чаще оставляла выбор меню именно ей. И в занудстве не упрекала.

- Как «пациент»? – несколько минут спустя, переодевшись, вымыв руки и стянув по привычке оба кольца, девушка была готова к кулинарной баталии. Шкатулка, полученная в кафе, заняла место рядом с другими «участниками» вечера. Миссис Рубинштейн, успевшая поставить курицу в духовку, рассмеялась.

- «Пациент» принимает тепловую ванну и ждёт увлажняющих процедур, - она кивнула на стол, где находились вино и свежевымытые апельсины для соуса. Небольшая аккуратная курочка была каждый год пожеланием со стороны Луизы, справедливо полагавшей, что индейка великовата.

Эрика, облизнувшись, повязала фартучек и приготовилась возиться с томатами.

- И увлажним, и нафаршируем, и смешаем. Что подарил Виктор?

- Перчатки кожаные, карамельного цвета. Такие удобные! Вон, посмотри, я на подоконник отложила.

Крутя в руках самый большой и аппетитный помидор, девушка приблизилась к окну. Перчатки были действительно классные – Виктор в выборе подарков ничуть не уступал своим друзьям. Радуясь за результат, Эрика погрузилась, наконец, в любимый процесс.

- Как у него дела? Всё хорошо?

- Хм?

- У Ньюмана, - пояснила Луиза, - на тебе сейчас большими светлыми буквами написано, о ком думаешь.

- Всё прекрасно, - согласилась Эрика, - по-прежнему любит пирамиды и работу, обещал пугать научного руководителя новеньким шлемом – я сделала фото, кстати, потом продемонстрирую. А ещё мы выпили за исполнение наших мечтаний. Глупо, наверное, хотя…

- Думаешь, глупо?

Женщина оторвалась от нарезания рыбы, с любопытством глянув на дочь. Та пожала плечами.

- Не знаю, ма. Каждый год мы с тобой смотрим «Реальную любовь»[10] под Рождество, и каждый год мы с Виктором произносим одинаковый тост. Если бы от него было столько пользы, сколько мы получаем удовольствия от фильма, я бы сказала, что магия вернулась в мир.

Наверное, слова прозвучали немного разочарованно и растерянно, портя тщательно создаваемый образ преуспевающей предусмотрительной девушки-оптимистки. Коря себя за оплошность, Эрика махнула рукой.

- Забудь, традиции, даже глупые, следует поддерживать. А меня сильно попинали в метро, вот и всё.

Она вернулась к томатам и их будущей начинке, велев себе думать о том, что и как делает. Соус. Перемешивание. Ингредиенты. А ещё рыбный рулет, напоследок, и печенье звёздочками, обсыпанное пудрой. Некоторое время обе женщины трудились молча.

- Телефон сегодня не перегрелся от СМС-ок?

- Едва-едва, боюсь, на поздравления все деньги ушли. Кстати, бабушка звонила – передала приветы, поцелуи и прочее. Ждём её через два дня.

Эрика хмыкнула, щедро добавляя перец в начинку. Элинор Шоу, мать Луизы, жила отдельно, в Бронксе[11], и проявляла к семье интерес не менее специфический, чем бывший псевдо-отец, он же отчим. От последнего женщина отличалась отсутствием повторных браков, да периодически повторяемым «Видимся мы редко, но люди не чужие». Свидания действительно частыми не были – строгая, сухопарая, а в последние пять лет ещё и вдовствующая, Элинор зарабатывала переводами, а визиты планировала исключительно на праздники. И всё равно отношения с дочерью и с внучкой, у неё были мягко-уважительные. Вот почему Эрику, в скором будущем предвидевшую дамское трио, двухдневная задержка опечалила.

- Жаль, что не сегодня, можно было изменить правилам и перейти на индейку.

- Ну, если дело только в птичке…, - начала Луиза, а потом, что-то решив для себя, вздохнула, - всё к лучшему, дорогая. На сей раз всё к лучшему.

* * *

Некоторых людей семейные традиции Рубинштейнов приводили в замешательство, некоторым казались абсурдными, но саму семью это мало заботило. Эрике нравилось жить с матерью не из-за личной жадности, неуверенности или несостоятельности, а просто потому, что нравилось. Она ценила лёгкий характер Луизы, отвечая тем же. Обеих женщин связывала дружба, понятные лишь двоим шутки и стопроцентное попадание с взаимными презентами – от заколок и парфюма до кружевного белья. Немалое влияние оказали редкие приезды Элинор: та отличалась любовью к «полезным книгам» и прочими, не всегда разделяемыми взглядами. Как при подобной разнице в характерах семья держалась вместе, для людей со стороны тоже было загадкой. В список непознанного входило и достаточно уединённое празднование Рождества – без шумных вечеринок, фейерверков, громких гостей и неизбежного бардака.