- Хорошо, извини, - Мелани подняла обе ладони и примирительно улыбнулась, - оно, в любом случае, не моё дело.

- Это ты извини, - вздохнула Эрика, - спасибо, что волнуешься. Обещаю разобраться с делами и вновь превратиться в нормального человека.

- Думай о хорошем, - порекомендовала соседка, - например, о пьесе. Я почти дочитала и мне нравится твой слог.

Эрика была благодарна за участие и начинала подозревать, что Провидение действительно сводит людей не случайно. Определённо, ей нужен был такой вот «Ньюман» в юбке, для поддержания душевного равновесия.

Кстати, о пьесе… Через день пришло сразу два письма – от тех самых именитых режиссёров. Феликс Брайт сообщил, что произведение ему неинтересно, и работать с ним он точно не будет. Просто и ясно. Его коллега, Ральф Шеридан, оказался менее категоричным – заметил, что сейчас готовит несколько проектов одновременно, поэтому, к сожалению, новый не потянет. Но знает человека, которому пьеса может пригодиться, и даже готов переслать ему текст. Фразы «знает человека» и «может пригодиться» обещали крайне туманные, но всё-таки перспективы. Судьба бумажных копий пока оставалась неизвестной, и Эрика начинала жалеть, что не сообразила сразу заняться исключительно виртуальной рассылкой.

Помимо двух означенных сообщений было третье – из архива, с уведомлением о том, что она, мисс Рубинштейн, может, наконец, получить информацию по интересующим людям. Излишне говорить, что девушка моментально подхватилась, не тратя времени на перекусы и аккуратный макияж, и помчалась за сведениями. Ожидание длиной в несколько дней, нервотрёпка и постоянное заглядывание в почтовый ящик – совсем скоро этому будет положен счастливый конец, символизирующий новый этап поисков! Совсем-совсем скоро!

Поцеловав старенькое фото, она запрыгнула в вагон метро, готовая претерпеть любые трудности, любых вредных и толкающихся попутчиков, любую дурацкую погоду на поверхности. Хотя погода, нужно признать, отличилась в то утро большим разнообразием и сухостью, чем прежде. Ветер качал деревья и прохожих, но Эрика не обращала на него внимания. Сама не помнила, как доехала до длинного серого здания, занимавшего все мысли. Те же служащие, те же лампы под потолком, тихие-тихие помещения, где центром Вселенной являлись заветные стеллажи и картотеки. Не желает ли она, мисс Рубинштейн, сделать копии имеющихся документов? Разумеется, желает! Изучит ли она их здесь, в читальном зале, или возьмёт с собой?

- Всё с собой, - махнула рукой девушка, мысленно сравнивая процедуру с покупкой фаст-фуда. А затем стала обладательницей нескольких листов бумаги – того, что ждало её приезда и разведки.

Лили Роджерс, в девичестве – Питерсон, родилась в Сан-Франциско, переехала… Работала секретарём – Эрика просмотрела нехитрый список фирм, и в каждой новообретённая бабушка трудилась целые годы – позднее стала заместителем, похоже, у своего супруга. Да, она вышла замуж… В браке родила сына, Джеймса, других детей не было. Умерла около восемнадцати лет назад, похоронена на Верхнем кладбище Эйвери-маунтин.

Эрика, вздохнув, принялась за дедушку. Клайв Роджерс провёл всю жизнь на одном месте, никуда не переезжая и не страдая от этого. Видимо, любовь к цифрам передавалась в семье по наследству: мужчина успешно вёл бизнес, работая прежде на других, а позднее – на себя. Знакомое название – университет Хоуарда – мелькнуло где-то в начале биографических данных. Довольно коротких, впрочем: Клайв на несколько лет пережил жену, позднее был похоронен на том же кладбище.

«Возможно, и вовсе рядом», - подумала Эрика, переворачивая листы и подбираясь к отцу. От плотной тёплой бумаги словно какой-то уверенностью веяло, словно окошко в прошлое, прежде едва приоткрытое, теперь распахивалось настежь. Джеймс Роджерс был натурой и впрямь непостоянной – если, конечно, смена высших учебных говорила о непостоянстве, а не о проблемах с успеваемостью. Особых сведений о работе не предлагалось – то ли она состояла из подработок, временных и быстрых, то ли была ещё какая-то причина. Зато имелся адрес, всего один: некий переулок Брикброук. Он что, так там и обретался целые годы? Скользнув взглядом по тексту, Эрика внезапно поняла, почему сведения о месте жительства не менялись: внизу документа стояла дата смерти искомого.

Джимми Роджерс ветреный и порывистый, не дождался рождения дочери. Он умер в двадцать один год…

* * *

Эрика провела большую часть дня в городе, борясь с ветром, холодом и пустотой внутри. На душе было паршиво, отсутствие дождя и чуть угомонившийся ветер не радовали. Тактичная Мелли прислала СМС-ку, что на ближайшие сутки уезжает к друзьям и вернётся только завтра вечером. Зачем-то пожелала удачи. То ли с поисками, то ли с потенциальной оргией. Эрика не стала переспрашивать – она вообще не ответила и не была уверена, об одном ли вечере шла речь.

Долго стояла на выходе из архива, прижимая к груди ещё тёплые копии документов. Мимо кто-то проходил, спускаясь и поднимаясь по лестнице, пару раз к девушке обратились не то с вопросом, не то с участливым комментарием. Она ни на что не реагировала, просто стоя, глядя перед собой и думая о злосчастной последней строчке.

Двадцать один год…

Как это случилось? Как это вообще возможно? Разве люди умирают вот так, в расцвете лет, не успев толком ни жизнь повидать, ни карьеру сделать, ни даже семью завести?

Ах нет, подобие семьи создано было.

Спустившись с лестницы, Эрика неуклюже запихнула документы в сумку и побрела вперёд. Она не плакала и не кричала, она с трудом представляла, как горевать по человеку, которого никогда в жизни не видела. Вроде отец, вроде совсем родной, но, в то же время, абсолютно далёкий… Вроде издавна был где-то, ждал, терпел годы разлуки… А выходит, это она терпела и ждала? Напридумывала версий счастливого воссоединения, которого теперь нет?

Выходит, зря прилетела?

Новый этап поисков, ага… Какое странное и нелепое чувство – тосковать по незнакомцу. Эрика вспомнила, что несколько лет назад, учась в университете, рассматривала вероятность печального исхода и невольно его допускала. Не хотела верить – но допускала. Однако Джимми в теориях был старше – ему хотя бы сорок успевало стукнуть, он вбирал немногое, предлагаемое жизнью, а потом тихо уходил…

Что он мог вобрать в двадцать один, чёрт возьми?!

В ближайшей кафешке, на название которой взор не упал, Эрика сделала то, чего не позволяла себе года три – заказала банальное холодное пиво. Она не хотела напиваться, как напиваются в кино и сериалах, и не была уверена, что вообще сумеет, учитывая, какое препротивное пиво досталось. С другой стороны, мужчины не зря ищут истину на дне бутылки. Эрика бы дорого дала, чтобы на один день стать таким вот мужчиной. Она разложила на столике помятые бумаги, вновь и вновь перечитывая сведения и терзая себя.