Ещё полчаса спустя, когда стрижка и укладка были оформлены и оплачены, два постоянных клиента покинули салон. Держа левой рукой бело-синий мотоциклетный шлем, Дэн одарил напоследок женщин второй коронной улыбкой и скрылся, звякнув колокольчиком на двери.

- Подозреваю, там сейчас будет коллективное «Аааах!», - заметила сыну Анжела, встряхивая уложенными волосами, - видел, какая у тебя сегодня популярность?

- Хм? Ма, да разве это популярность? – удивился парень. - Популярность – это умножить один такой салон на десять и получить в итоге наш театр.

Они шли по Линкольн стрит в направлении ближайшей парковки, где был оставлен бело-синий двухместный Сузуки Дэна. Город готовился к окончанию очередного январского дня и новому вечеру – над Эйвери-маунтин быстро стемнело, полчища огней зажглись в витринах, окнах, автомобилях и рекламных стендах. Люди поднимали воротники и спешили, кто куда, - по делам, по домам, по личным интересам.

- Я так рад, что мы с тобой куда-нибудь смогли выбраться, пусть даже за простой причёской, - признался Дэниел, - тебе очень идёт. Если бы пациенты в хирургическом чаще обращали внимание на того, кто их лечит, уже давно бы глазки строили.

- Как не стыдно, сын! Я не в том возрасте и, знаешь, ли, давно не в том статусе, чтобы оценивать подобные штучки на работе!

Миссис Спаркс шутливо нахмурилась, но порозовевшие щёки моментально выдали её истинное настроение. Дэн рассмеялся вместе с матерью.

- А никто не призывает оценивать. И потом, если говорить о популярности – поверь, она у меня наследственная.

- Похоже, ты сегодня в ударе.

- Я? И не начинал ещё! – запротестовал Дэн, чуть не вмазавшись на ходу в фонарный столб. Анжела покачала головой и оттащила сына подальше от края тротуара – на безопасное беспрепятственное место.

- Пара минут – и шлем кому-то не понадобится. Как в театре дела, всё в порядке?

- Всё прекрасно, - с гордостью и удовольствием ответил Дэн, - «Боевой конь» отгремел и перешёл в разряд почти исторических событий. Джордан Моран планирует взяться за «Игру навылет»[20] Шаффера. У неё любовь к арт-хаусу и тонким диалогам, если возьмётся – вести мне спектакль. Не возьмётся – получу короткую передышку. Ну, а про Голландию я рассказывал.

- Да, фото отличные. Между прочим, передышка тебе и правда не повредит – ты какой-то бледный в последнее время, нет?

Миссис Спаркс повернулась к сыну, следя, чтобы тот вновь не увлекался столбами. Дэн принял умилённое выражение лица.

- Ма, я нормальный, на улице всё равно темно. И потом, нельзя устать от работы, которую обожаешь!

Сказав это, он по-киношному ловко поднырнул под здоровенную вазу, выносимую двумя мужчинами из антикварного магазина.

- Да, сын, чувствуется практика бывшего осветителя… А что Александр, болеет?

- Кашляет, однако пошёл на поправку, в общем-то. Всё норовит позвонить Джей-Джею и напугать того своим вульгарным басом. Увижу их обоих сегодня, мне как раз в театр возвращаться. А что в госпитале?

Последний вопрос в своей гибкой формулировке традиционно содержал более обстоятельное: «Как у тебя с работой, мам? И как там дела у папы, если только он в нужном настроении?» Младший Спаркс иногда говорил об отце, вовсе о нём не говоря – то ли дело было в привычке, то ли в некоем суеверном страхе. Наверняка Анжела не знала.

- Бывало и лучше, Дэнни, - вздохнула женщина, - пациент со сложными травмами попался, несчастный случай, насколько мне известно. Отцу предстоит провести сразу несколько операций, а это, сам понимаешь, не прибавляет бодрости духа.

- Но надежда у пациента есть, правильно?

- Она всегда есть, что бы ни случалось.

Дэниел, кивнув, слегка замедлил шаг, подстраиваясь под походку матери. Радужное настроение, окрылявшее в салоне, за чтением рецензий, несколько подпортили неприятности у родителей. Впрочем, они были неизбежным явлением, молодой человек привык, что госпиталь – такое место, где надежда порой отказывает и отворачивается, нужно смириться и философствовать. Привык – и всё равно воспринимал редкие скудные упоминания о чужих трагедиях как нечто более близкое, чем красочные эпизоды любого шоу о медицине. Наверное, работа в театре способствовала эмоциональному восприятию чего бы то ни было. Впрочем, устраивать матери стресс, при её и без того стрессовом ритме, Дэн бы ни за что не стал – для этого оба были слишком часто заняты и слишком редко встречались, особенно в последнее время.

Мать и сын как раз дошли до конца улицы, на другой стороне которой находилась парковка. Холодный ветер взбил тщательно уложенные тёмно-каштановые волосы Анжелы, и Дэн, не удержавшись, аккуратно поправил пряди. Женщина улыбнулась, приобнимая сына за талию. Оба пересекли дорогу, и в этот момент младший Спаркс заметил то, чего предпочёл бы не замечать. На стоянке, через несколько свободных мест от его мотоцикла, поджидал элегантный, будто лакированные туфли, чёрный Форд. Со знакомыми номерами…

Окружающий мир потемнел в углах и сжался до размеров парковочной территории. Дэн ещё замедлил шаг, чувствуя, как материнская рука обнимает сильнее. Почему сейчас? Изменились планы? Или что-то не так с операциями? А они только-только собирались напоследок поболтать вдвоём… Радужное настроение перестало быть радужным всего за секунду.

Вот, словно рассчитав тайм-код происходящего, дверца Форда открылась, и из машины вышел высокий мужчина в сером пальто. В свои пятьдесят семь он был изысканен и статен как чикагский гангстер: ухоженные лицо и борода с проседью, ухоженные руки и ногти. Начищенное обручальное кольцо со сложной огранкой и классический костюм сдержанной расцветки – в целом этого человека можно было назвать красивым, если бы не взгляд тёмных глаз. Взгляд был опутывающим и непроницаемым, как абсолютно чёрное тело[21] – свет перед ним съёживался и мерк.

Завидев идущую пару, мужчина помахал рукой и улыбнулся. Взгляд медленно потеплел на пару градусов.

- Ты здесь? Я полагала, сразу уедешь домой, - Анжела шагнула вперёд, удивлённо взирая на Форд и его хозяина. Леонард Спаркс обнял супругу, прицельно клюнув в уголок рта.

- С чего бы? Сделал крюк по городу и решил подождать, раз ты тут. Хорошо волосы выглядят, - довольно сказал мужчина, лучась редкими всполохами благодушия. Затем взгляд его переместился на сына.