«Двум призракам напомнил старый сад

о том, что было много лет назад...»

От нетерпения Варвара притоптывала сапогами, оглядывалась по сторонам, то и дело натыкаясь на окружающих. Заклепки на ее куртке посверкивали, шнурки цеплялись за чужие сумки, пассажиры опасливо отодвигались, как от соседа Лехи, пропитанного одеколоном «Русский лес».

На «Площади революции» обе — и Танька, и Варвара — вышли из вагонов разных поездов почти одновременно и через несколько секунд столкнулись лбами на уровне ста семидесяти сантиметров над землей[16].

— Простите, — пробормотала Танька, а песня в голове зазвучала громче:

«Ты помнишь наши прежние свиданья?»

— Помилуйте, к чему... — среагировала было Варвара, но встретилась взглядом с препятствием на своем пути и ошеломленно ойкнула.

Обе застыли в напряженном молчании, смешанном с изумлением, непонятной радостью и мимолетным испугом. Прошла минута или пять, а может, вечность, пока Танькины губы сами собой не дрогнули и не прошелестели:

— Не пугайся...

«Где? Когда? От кого именно? Я уже слышала эту фразу, и этот голос, и эту интонацию...» — словно огромная, теплая волна ударила Варваре в лицо, прошла сквозь кожу и мускулы, преобразовалась в лучистый шар на уровне груди, осветила изнутри целую подземную станцию метрополитена, спустилась вниз живота и, поднявшись снова вверх и наружу, будто расплескалась брызгами любимого шампанского.

— А... мы знакомы? — сумела произнести она, когда обрела потерянный было дар речи.

— Нет, простите, — Танька уже овладела ситуацией. — Но мы однажды встречались. Вчера, в магазине «Гвозди и краски», помните? Вы там еще баллончик купили, с блестками.

— Да, да... там призраки были!

«Она читает мои мысли или я пою громко?» — встрепенулась Танька, вслух добавив:

— Так давайте познакомимся, вряд ли мы встретились второй раз в большом городе случайно. Вас как зовут?

— Варвара. А вас?

— А меня... Мне нравится, когда меня зовут Танька.

«... трепещешь ты в ответ,

когда мое раздастся имя?..»

— И можно меня при этом на ты?

Чем ближе Конец Света, тем неприятнее московская толпа. Во времена расцвета Магии люди чувствуют друг друга на расстоянии и не могут сталкиваться в принципе — они лавируют автоматически, не задумываясь. А чем ее меньше, тем чаще происходят столкновения, вспыхивает гнев, кажется, чуть усугуби обстановку, и люди начнут спихивать друг друга на рельсы. Но столкновение Таньки и Варвары было скорее, наоборот, магическим. Какой-то вредный прохожий пихнул Танькину сумку, сумка стукнулась о Варвару, Варвара схватила за лапу бронзовую собаку.

— Танька! А я наконец-то стану детективом, как хотела! — радостно сообщила она с места в карьер.

— Хотела же экстрасенсом?.. — Танька улыбнулась. — А лапу зачем собаке жмешь, здороваешься с ней, да?

— Это я от радости, очень хотелось поделиться, а тут ты, так кстати, — смутилась Варвара. — Детективом тоже. Детективным экстрасенсом. Экстрасенсным детективом. В общем, совмещать. А собака волшебная. Если ей погладить лапу, желания сбываются. Или нос, видишь, как блестит? А мне очень важно найти одну особу!

Варвара помассировала собаке сияющий нос, холодный металлический пограничник смотрел вдаль, его подбородок тоже блестел, наверно, и про него была у кого-то примета.

— А можно я посодействую? Как верный доктор Ватсон? Раз уж некого взять с собой… — Танька говорила осторожно, будто боялась спугнуть.

Люди редко так общаются, они резки и невнимательны, озабочены собой и обижают друг друга походя. Стоит кому-то начать думать о чувствах собеседника и одновременно стараться быть вежливым, как параноики немедленно предполагают, что к ним обратился мошенник на доверии, а люди, сексуально озабоченные, думают, что их скоро попытаются совратить, то есть совращение уже началось.

Варвара ни к одной из этих категорий не относилась, так что реагировала на Танькину манеру поведения положительно.

— Ой, да конечно, посодействуй. А взять соседа Леху, наверное, можно было, — сказала она легкомысленно. — Но как-то в голову не пришло. Он хорошо ко мне относится, но сексуально озабоченный, а у меня сейчас другая жизненная стадия, поэтому он раздражает меня только. А ты воодушевляешь, у тебя такой голос! С женщинами вообще легче общаться — не надо думать, что они поймут все в неприличном смысле, вот соседу я бы этого никогда сказать не могла.

— А его голос тебя тоже воодушевляет? — Танька почувствовала непонятное раздражение, будто наведенное.

— Да нет, нисколько, твой намного лучше. И ты так здорово справилась с продавщицей! А у меня есть один знакомый гном…

«Их видел только мрак и то едва ли...»

Возле статуи пограничника с собакой на станции метро «Площадь революции» равнодушные москвичи обтекали собеседниц, не обращая на них внимания. Никто скорее всего и не догадывался, что одна из них — наполовину Бог.

Имя которого нельзя называть

Богом быть — не министерством управлять. Тут ничего не свалишь на помощников, решения все самому надо принимать, и они имеют преогромные последствия. В каждом Боге Здравый Смысл уравновешен с Магией; Боги — лучшие творения Вселенной, то, во что она стремится превратить все прочие явления. Именно для этого Боги создают людей. Работа требует высочайшей квалификации, и таких специалистов на Земле, как честно сказала Варваре «соседка» Пантелеймония, работало семь.

Каждый делал это как хотел, но общий принцип был один и тот же. В специально созданных или уже живущих существ Бог вдыхал часть своей души — так на планете впервые появлялся Здравый Смысл. Сначала он был сбалансирован с Магией, и в момент творения люди обладали такой же душой, как у Бога, являлись полным его подобием.

Первые люди жили очень долго, рожали детей, которым доставались души животных, растений или даже камней, полные Магии, но лишенные Здравого Смысла. Родители — с Божьей помощью — восполняли этот недостаток и делали потомков похожими на себя.

Каждый из семи Богов, вдыхая в людей часть себя, создал свой народ. Это не национальность, а скорее духовное семейство одного отца — Боги так и говорят о своих людях: «дети мои», своих любой Бог узнает по душе, не по генеалогическому древу.

Все Боги сами по себе бесплотны, но на управляемой планете у каждого из них есть воплощение — аватара. Она нужна не для того, чтобы сведения собирать, — любой Бог всеведущ. Аватара, в числе прочих целей, позволяет не забыть, что это значит — быть «во плоти». Души аватар ближе всего к божественным — в них тоже уравновешены Магия и Здравый Смысл, и сами они не Боги лишь потому, что телесны.

Так уж получилось, что на протяжении множества перерождений Танька была аватарой Бога, имя которого произносить нельзя. Как и другие аватары, она не наслаждалась счастьем — они все призваны страдать, переживать несчастья, ну и радости тоже иногда. Но в отличие от других шести Танька не слилась с Богом воедино и не утратила собственной личности.

Души воплощаются на планетах не просто так — они развиваются, переходят с одного уровня на другой. Чем выше уровень, тем меньше они имеют тенденцию размножаться. У Таньки детей не было, а вот могущественных возможностей, часть которых она не только не использовала, а игнорировала напропалую, имелось много. Например, летать умела в прямом смысле — это не было плодом ее воображения или откликом хорошего настроения. Она периодически летала с того самого дня, когда спешила «записаться в скрипачи»: Бог поднял ее и над землей понес, а то ведь опоздала бы. Далеко не каждый мог видеть, как она парила: большинству людей Здравый Смысл мешал. Но ее мама видела, видел младший брат, да еще племянник Ося — все были душами того же Бога, хоть самого-то в ней не замечали.

Ну а Танька о Боге внутри себя не подозревала даже. Он не раз пытался с ней заговорить, но и двух слов не мог толком произнести: она затыкала уши и распевала «тра-ля-ля» — думала, у нее «сдвиг по фазе». Кое-как он приспособился с ней разговаривать без вреда психике: внушил, что не одна она сама с собой поговорить не прочь как «с умным человеком», что такого? Но когда ему еще к кому-нибудь хотелось обратиться, использовал ее рот и голосовые связки: ну что уж тут поделать, Танька? Раз не хочешь меня в себе признать, считай себя шизофреничкой, ладно.