— Кто б с этим спорил!

— Как кто? Коллега наш и спорил! Разве не помните, что он г-говорил, когда мы указывали на его некрасивое поведение?

— Что? — Пантелеймония захлопнула крышечку пудреницы с причмокивающим звуком и обратила непонимающий взор на собеседника.

Тот недовольно поморщился:

— Он говорил, что мы просто ленимся!

— Это мы-то! — воскликнула Пантелеймония, открывая новую банку пива. — Пока он тут рассусоливал с подопечными, мы строили храмы, вели туда свой народ, реагировали на молитвы, следили за тем, чтобы люди произносили их в определенное время и в определенном месте...

 — И в определенной п-позе! — поддержал лысый и сделал небольшой глоток из своей банки.

Позы имели особый смысл для этого Бога. Не случайно он даже имя себе выбрал — Филимон, что означало любимый, целуемый. Он всегда считал, что лучше всех остальных разбирался в чувственной любви.

— А он… А он! — Филимон снова негодующе забрызгал слюной. — Он считает всех нас равнодушными!

Лысый уставился на спутницу в ожидании красноречивых опровержений. Пантелеймония рыгнула и, расплющив в широкой ладони уже опустевшую банку, пожала плечами.

— Ну х-хорошо, пусть мы отвлекались иногда, — продолжил Филимон, приняв ее молчание за некоторое несогласие, — а иногда вообще не вмешивались в происходящее на планете. Но разве ж это лень? Это разумная, отработанная с-стратегия.

Пантелеймония неуютно заерзала и начала беспокойно оглядываться по сторонам.

— Мы вели себя п-правильно, и нам не в чем себя упрекнуть, — Филимон похлопал ее по плечу усмиряющим жестом. — И вообще, население Земли росло слишком быстро, д-души пошли некачественные, надо было с самого начала регулировать рождаемость…

— Филимон, да заткнитесь же наконец! — вдруг не выдержала Пантелеймония. — Я в туалет хочу, умираю уже. Извините, но какой нормальный человек может просидеть столько времени после такого количества пива?

Вокруг скамейки, на газоне, рядом с пустующей урной валялось десятка два смятых жестяных банок.

— А я... я т-тоже хочу, наверное, — растерялся лысый. — Никак не привыкну быть в теле, и все время забываю. Кстати, это кто ж из наших снабдил человека таким ё-ёмким мочевым п-пу…

«На природе», как правило, все девочки идут направо, а мальчики — налево, ну или наоборот. Не договорив фразу, Бог Филимон вломился в кусты как лось, а Пантелеймония резво припустила в другую сторону.

***

Белый двухэтажный домик, мирный и уютный, давно вызывал зависть местных предпринимателей. Идеальный офис для тех, кто ценит свежий воздух, здоровый образ жизни и приватные удовольствия, причем в двух шагах от метро.

Когда дверь открылась, Варвара сказала охраннику, такому типичному, будто его нарочно выдумали:

— Здравствуйте! У меня подружка пропала, обещала позвонить, я волнуюсь. Дома у нее сказали, что она сюда пошла.

Бог, уверенный, что всегда сможет вмешаться и расставить все по местам, не препятствовал Варвариным порывам — в психотерапевтических целях.

— Да, конечно, я знаю, о ком вы, — вежливо ответил охранник и направил посетителей в обычную на вид рамку, похожую на те, которые стоят у входа в магазины. — Проходите.

И тут произошло ужасное.

Приблизившись к рамке, Танька ощутила, что неведомая сила не дает ей пройти, казалось, сделай только шаг вперед — и ее отбросит взрывной волной от белого домика. Бог почувствовал, что его, наоборот, засасывает внутрь, как в воронку черной дыры, лишает воли. Он сосредоточился, ринулся назад, а Таньку что было сил толкнул вперед, вслед за Варварой, которая как ни в чем не бывало прошла через рамку в глубь помещения. Аватара и Бог разъединились. Ошарашенный и бестелесный, он остался снаружи, с трудом преодолевая желание почесать отсутствующий затылок.

Брут

Жила-была ужасно деловая женщина. Она зарабатывала кучи денег, подчиненные и начальство даже не могли представить, как можно без нее обходиться. По дороге с работы она забегала в магазин, дома готовила еду, да еще успевала убираться в квартире и стирать белье. В постели она была великолепна. Внешность — выше всяких похвал, на любом мероприятии кавалеры вокруг нее ужами вились.

И вот однажды к ней пришел Дьявол и предложил продать ему душу.

Она посмотрела на него с интересом, спросила:

— И что, вы уверены, что у меня есть душа?

— В этом нет никаких сомнений, да вы это и сами знаете...

— Я-то знаю... И зачем она вам?

— У вас прекрасная душа. Мы сейчас редко у кого покупаем души по одной, измельчали, стараемся оптом. А вам я готов платить любую цену.

— Платить не надо. Женитесь на мне.

Трудно сказать, на что та женщина рассчитывала, но оба переехали жить на планету Брут.

У жителей той планеты был только один Бог, один вождь и одно государство. Там не знали войн и всегда царили закон и порядок. Бог планеты Брут поощрял рациональное мышление и не показывал своим людям чудес и знамений. Он старался говорить с ними, как с равными, быть логичным и доходчиво объяснял причины всего происходящего. Если Бог, имени которого нельзя называть, слегка перебирал с Магией, этот явно нажимал на Здравый Смысл.

На Бруте уже давно произошел бы Конец Света, развивайся все естественным путем, в соответствии с правилами функционирования и развития Вселенной. Вселенная целиком осознает себя как личность, с ней можно общаться в любой ее точке, и она, естественно, знает, что где происходит. Она крайне демократична. Все свободны — ограничения накладывает только желание Вселенной выжить и сохранить индивидуальность.

На Бруте давно отсутствовала Магия — только разум, все было логично и ясно. Никакой дикой природы — генно модифицированные растения росли строем и цвели по команде. Все имело четкие названия, никаких неоднозначных толкований. Практически все брутяне, за редкими исключениями, были окончательно смертны, их души, лишенные Магии, не переходили на следующий уровень развития и, как правило, не перерождались в новом теле.

Душе брутянки, воплотившейся в теле продавщицы Маруси, в какой-то мере повезло. Да и ее мужу, ставшему впоследствии призраком, тоже, хотя оба этого не понимали. Их жилище на Бруте было расположено в неблагополучном районе, в странном кривом здании, которое называлось Дом на Оси. Живи они в другом месте, умерли бы окончательно, а так жизнь обоих продолжалась, хотя и по-разному. Но их судьба для брутян не типична. Только в том районе существовала преступность, и даже ревность иногда накатывала на окрестных жителей — все остальные брутяне были абсолютно не ревнивы, эмоции у них почти отсутствовали. Будучи в большинстве своем смертными духовно, они тем не менее семимильными шагами двигались к бессмертию физическому. Их цивилизация разрасталась, как раковая опухоль, и начинала угрожать существованию Магии во Вселенной.

Брутяне нашли способ обмануть высшие силы — создали вокруг планеты магическую сферу, скрылись, затаились, но не бездельничали, а развивались по плану. Первым материалом для создания сферы стал их собственный Бог, причем добровольно. Он очень любил свой народ и не считал свой поступок самоубийством, хотя, растянувшись таким образом, потерял способность не только воздействовать на происходящее, но даже мыслить. Любовь — весьма загадочная штука, она противоречит Здравому Смыслу, но воздействовать на нее логическими доводами можно — именно путем научной дискуссии Бог планеты Брут был принужден к столь странному поступку.

Магия сохранилась только в ядре планеты. Ее бы и там искоренили, но она была необходима для равновесия уникальной конструкции. Сфера создавала у Вселенной иллюзию, что укутанный облаками Брут необитаем, а внутри использовалась крайне затейливыми способами. На сфере, как на экране, показывали сообщения, картинки и — по запланированным праздникам — даже фильмы. Внутри размещались летающие станции и платформы, которые регулировали погоду, уничтожали астероиды, содержали в карантине сомнительных космических путешественников и совершали прочие разумные поступки. Места катастрофически не хватало, сферу следовало расширить, а для этого требовалась магическая субстанция, из которой состоят Боги и души людей. Все свои резервы и ресурсы брутяне уже вложили в расширение сферы и искали, где бы позаимствовать чужие.