После смерти Али, павшего, как Омар, от руки убийцы, его сын и преемник Хасан уступил власть Му'авии. Сына и преемника Му'авии— Йезида I (680—683) обвиняли в нарушении предписаний ислама (халиф открыто пил вино), что вызвало усиление религиозной оппозиции. Попытка сына Али, Хусейна, поднять Куфу имела характер авантюры, и Хусейн с небольшим отрядом бесславно погиб при Кербеле (680 г.), где его могила до сих пор почитается шиитами; в день его смерти до сих пор совершается поминовение, причем к имени Хусейна присоединяют и имя его брата Хасана, хотя Хасан умер в царствование Му'авии, мирно пользуясь теми доходами, которые он выговорил себе в 661 г. за уступку прав на халифат. Более серьезное значение имело восстание в Куфе Мухтара (685—687), поднятое под предлогом мести за Хусейна от имени другого сына Али. (не от Фатимы), Мухаммеда. В то же самое время, совершенно независимо от сторонников Али и даже против них, происходило восстание в Мекке и Медине, поднятое Абдаллахом ибн Зубейром. Абдаллах жил в Мекке и называл себя «ищущим убежища в доме» (божьем), т. е. своего рода «пленником Ватикана»; тем не менее он решился на перестройку Ка'бы, причем черный камень был перенесен вовнутрь здания; после взятия Мекки Омейядами в 692 г. здание было восстановлено в первоначальном виде. Распадение мусульманской державы ярче всего выразилось во время паломничества 688 г., когда паломники несли четыре враждебных одно другому знамени: Абдаллаха, Мухаммеда, омейядского халифа Абд ал-Мелика и хариджитского предводителя. Омейяды в то время, когда Хиджаз находился в руках их врагов, содействовали развитию культа Иерусалима; так поступил еще Му'авия, провозгласивший себя халифом в Иерусалиме; при Абд ал-Мелике был выстроен храм2, остающийся до сих пор одной из главных святынь мусульманского мира. Еще много лет после Омейядов, в XI в., считалось дозволенным заменять паломничество в Мекку паломничеством в Иерусалим в том же месяце с выполнением тех же обрядов; число таких паломников доходило до 20 ООО.

Абд ал-Мелику удалось в 692 г. восстановить единодержавие. Самый безобидный из его соперников, Мухаммед, спокойно продолжал жить близ Медины. С именем Мухаммеда связана древнейшая в мусульманском мире легенда о махди — мессии, которому суждено «наполнить мир справедливостью так, как он теперь наполнен тиранством». Существовало поверие, что Мухаммед не умер, но продолжает жить на горе Радва, к западу от Медины, близ моря, откуда явится, когда наступит определенный богом срок.

Абд ал-Мелик положил начало самому блестящему периоду в жизни халифата; в делопроизводство был введен арабский язык; монеты византийского и персидского типа были заменены чисто мусульманскими с изречениями из Корана; внешние завоевания продолжались с успехом, и в царствование Валида I (705—715) арабские войска действовали в одно и то же время в Испании, Индии и на границах Китая. Блестящим памятником этого периода осталась построенная Валидом мечеть в Дамаске, считавшаяся и в X в. самым великолепным зданием мусульманского мира. Здание было перестроено из христианского храма; и вообще мусульманский религиозный культ получил при Омейядах дальнейшее развитие под влиянием христианского; в подражание колокольне появился минарет, в подражание алтарю — михраб (ниша, указывающая направление к Ка'бе). Приблизительно к тому же времени относится эпизод царствования Омара ибн Абд ал-Азиза (717—720), единственного из Омейядов, прославляемого за благочестие. По-видимому, халиф хотел вернуться к традициям первоначального ислама; он был противником джихада; еще более замечательно, что халиф, оставшийся и потом для мусульман идеалом благочестивого государя, умер и был похоронен в христианском монастыре.

Как только ислам переступил границы Аравии, он неизбежно должен был подвергнуться влиянию более образованных инородцев и иноверцев. В меньшей степени такое влияние замечается и раньше; часто встречаются ссылки на принявшего ислам перса-христианина Сельмана, с которым сблизился в Медине Мухаммед, и на ученых йеменских евреев и персов, действовавших при первых халифах. В период завоеваний умственная жизнь арабов сосредоточивалась, как прежде в Хире, в новых городах бассейна Евфрата и Тигра — Куфе и Басре. Знатоком преданий о Мухаммеде в Басре считался один из ансаров, Анас ибн Малик; но предания (хадисы) от его имени распространялись близкими к нему людьми из среды новообращенных. Одним из них был клиент Анаса—Мухаммед ибн Сирин, отец которого, Сирин, был в числе 40 мальчиков, учившихся Евангелию в монастыре на Евфрате, захваченном мусульманами в правление Абу Бекра. Другой, еще более авторитетный передатчик хадисов и комментатор Корана, Хасан басрийский, происходил из местности Майсан, к северу от Басры, был уведен в рабство при завоевании этой местности арабами и куплен теткой Анаса. Отец летописного предания в Египте, Йезид ибн Абу Хабиб, был сыном нубийца, уведенного в рабство при нашествии арабов на Нубию в правление Османа. Считавшийся лучшим ученым в Мекке Абдаллах ибн Амр, сын арабского завоевателя Египта, был в Египте и читал там «книги Даниила». Школы, которая бы независимо от иноземных и инородческих влияний продолжала хранить традиции пророка, ни в Мекке, ни в Медине не было; даже современник первых Аббасидов, Малик ибн Анас, основатель толка маликитов, с именем которого преимущественно связывается представление о мединской учености, по некоторым известиям, родился не в Медине, а в Оболле 3, при устье Шатт ал-Араба.

Таким происхождением науки о хадисах и тесно связанного с нею фикха (законоведения) объясняется, что примером (сунной) пророка оправдывались положения, в действительности заимствованные из прежних религий или из римского права. Правила о числе (пять) и времени обязательных ежедневных молитв были заимствованы у домусульманской Персии; из римского права были заимствованы правила о дележе добычи, по которым всадник получал втрое больше пехотинца и полководец имел право выбирать себе лучшую часть; таким же образом мусульманское законоведение по примеру римского права проводит аналогию между военной добычей, с одной стороны, и произведениями моря, находимыми в земле кладами и добываемыми из рудников минералами — с другой; во всех этих случаях в пользу правительства шла 1/5 дохода. Чтобы связать эти законоположения с исламом, придумывались рассказы из жизни пророка, будто бы совершавшего молитву в установленное время, применявшего указанные правила при делении добычи и т. д.

Деятельность представителей фикха, факихов, таким образом, в значительной степени содействовала узаконению того, что создавалось, жизнью; тем не менее факихи далеко не всегда были на стороне правительства; особенно дурной славой пользовался в духовных кругах Хаджжадж, наместник Куфы, Басры и восточных областей при Абд ал-Мелике и Валиде I. Народные восстания имели мало общего с этой духовной оппозицией, хотя тоже происходили во имя «книги бога и сунны его пророка». Во имя того же лозунга поднимали оружие против правительства мятежные наместники, в действительности еще более равнодушные к вере, чем их государи; во имя того же лозунга был убит в 744 г. халиф Валид II и заменен другим представителем той же династии. Халифа обвиняли в том, что он даже по внешности перестал быть мусульманином; между тем халиф по примеру Османа встретил убийц с Кораном в руках и обагрил своею кровью страницы священной книги.

Во имя «книги бога и сунны его пророка» произошло также движение, окончившееся низложением Омейядов и воцарением Аббасидов (потомков дяди пророка, Аббаса), хотя глава движения, перс Абу Муслим, не пользовался никаким авторитетом в правоверных богословских кругах и был основателем еретической секты. Во всех этих случаях новые государи обещали, что вернутся к простому образу жизни первых халифов, не будут ни воздвигать новых построек, ни проводить новых каналов, но после укрепления своей власти строили новые города; халиф все более превращался из главы религиозной общины в главу деспотического государства. При Омейядах этот процесс происходил гораздо медленнее; до конца эпохи Омейядов средоточием государственной жизни оставалась мечеть, а не дворец или другие правительственные здания.