— Ой, Вова, ну что ты такое говоришь, какая грубость? Я просто переживала за вас, моих одноклассников, думала, что ваше поведение могут неправильно понять. Конечно, идите, гуляйте, вон погода какая хорошая, — рассыпалась она в извинениях.

— Вот и прекрасно, — сказал Вовка и двинулся вперед, а Лена, как сомнамбула, пошла за ним.

Ирка стояла и смотрела им вслед и удивлялась, как резко изменился ее хулиганистый одноклассник.

— Нет, точно, молния его шлепнула капитально, — решила она, — говорил прямо как наш директор Николай Николаевич, даже страшно стало.

Некоторое время парочка шла молча. Румянец медленно покидал щеки Лены.

— Вова, — некоторое время спустя раздался ее тихий голос, — спасибо! Я так испугалась, когда Ирку увидела. Даже сказать ничего не могла.

Фомин остановился и посмотрел ей в лицо.

— Лена, а действительно, чего ты испугалась, мы просто шли под руку и всё, что в этом плохого.

— Ой, Вовка, ты что, Ирку не знаешь, она из ничего раздует историю, — воскликнула Климова.

— Теперь не раздует, — уверил ее собеседник, и они пошли по улице поселка.

Так случилось, что их путь в новый парк культуры и отдыха лежал мимо Лениного дома.

Когда они проходили мимо, Лена решительно сняла свою руку и пошла рядом со спутником на пионерском расстоянии. Но это не помогло. Из раскрытого окошка послышался женский голос:

— Лена, ты что, еще домой не пойдешь?

— Нет, мама, мы с Вовой Фоминым в парк сходим, а потом уже пойдем домой.

— Так, может, зайдете чаю выпьете, уже ведь часа два, как из дома ушла, — последовало мамино предложение.

Лена вопросительно глянула на Вовку, и тот согласно кивнул головой.

— Хорошо, мама, сейчас мы зайдем.

В голове Фомина родился вопрос: «Интересно, это все случайно произошло, или так и задумано? Хотя вряд ли, — ответил он сам себе. — Кто я такой, чтобы на меня такими силами охоту начинать».

Когда они зашли в добела выскобленный коридор, где перед дверями лежала влажная тряпка, ему стало несколько не по себе. Пришлось снять сандалии и пройти дальше в сшитых из шинели тапочках. Внутри все было почти так же, как у них. Маленькая кухонька с плитой и стояком, где даже не было места присесть, а дальше комната с нишей, завешенной тяжелой шторой. На кухне стояла молодая женщина, удивительно похожая на Лену, казавшаяся не мамой, а ее старшей сестрой. Она с явным любопытством разглядывала Вовку. Тот вежливо поздоровался, она в ответ улыбнулась и сказала:

— Ну, здравствуй, герой, ты у нас теперь местная знаменитость. Проходи в комнату, не стесняйся.

Лена провела его в комнату, и он пораженно осматривался вокруг. В отличие от их достаточно запущенной квартиры, здесь царил идеальный порядок. Выцветшие обои были почти полностью закрыты различными вышивками и рисунками. Некрашеный пол был так же, как и в коридоре, выскоблен добела. На столе лежала ветхая скатерть.

В углу стоял старинный комод с завитушками, а на нем салфетки с кружевами и ряд желтых слоников, один меньше другого. Центральное место на нем занимала большая фотография военного моряка с траурной ленточкой. Рядом стояла этажерка, на которой также теснились всяческие безделушки и красивая малахитовая шкатулка. А с другой стороны стояла дореволюционная швейная машина, на которой висело что-то недошитое.

Кровать, на которой спала Лена, стояла так же, как и у Фоминых. На ней лежали пяльцы с начатой вышивкой.

Но какое-то шестое чувство подсказывало Вовке, что здесь царит гораздо большая нищета, чем у них, это проскальзывало во всем, а больше всего в той аккуратности и чистоте, за которой хотели это скрыть.

Он подошел к комоду и начал разглядывать фотографию.

— Это папа, — сказала Лена, — а фотография сделана еще до войны. Он служил моряком на торпедном катере и погиб еще в сорок первом году.

Вовка на это только промолчал, что он мог ей сказать, у него-то отец был жив и здоров. Потом он начал рассматривать вышивки, которые были очень неплохи.

— Это ты или мама вышиваешь? — спросил он притихшую девочку.

— Здесь в основном все мамино, но и кое-что мое есть, у меня крестиком очень хорошо получается, — ответила она. — Вот, можешь посмотреть, — подала она Вовке пяльцы с натянутой основой. Тот с видом знатока посмотрел и одобрительно покачал головой.

Тут в комнату зашла мама и поставила закипевший чайник на широкий покрашенный кирпич, видимо лежавший на столе для этой цели.

— Ну что, молодежь, садитесь за стол, будем пить чай.

Они сидели за столом, пили некрепкий чай вприкуску с маленьким кусочком сахара и грызли мелкие черные сухарики, которые Ленина мама сушила по своему рецепту и посыпала солью, смешанной с молотым перцем. Но Татьяна Николаевна, так звали маму, в покое Вовку не оставила. Она быстро выспросила у него все подробности его встречи с молнией и удивленно ахнула, как будто в первый раз услышала, что он потерял память. И очень неодобрительно отнеслась к тому, что он пойдет работать на завод и будет еще играть в футбол. Она считала это совершенно несерьезным занятием.

— Володя, я считаю, что ты совершенно зря это делаешь, тебе надо учиться и получать высшее образование, тем более что ваша семья вполне может это себе позволить. Павел Александрович хороший специалист и зарабатывает неплохо.

— А вы кем работаете, Татьяна Николаевна? — спросил Вовка без задней мысли.

— А я, Вовочка, работаю уборщицей в цеху, и то мы с Леной смогли сэкономить ей на учебу, — горделиво сообщила она. — Леночка у меня просто золото, сама кроит, шьет и учится отлично.

«Однако это, как понимать, меня что, уже за жениха держат по полной программе, — запаниковал Вовка, — или это я, обжегшись на молоке в прошлой жизни, сейчас дую на воду?»

— Мама, перестань, пожалуйста, — засмущалась Лена, — ну чего ты так разошлась. Всё, мы чай попили и сейчас пойдем. Вова, давай вставай.

— Лена, — удивленно воскликнула мать, — ну разве так можно. Вова, ты ее не слушай, у тебя даже полкружки не выпито.

— Нет, спасибо большое, Татьяна Николаевна, мы пойдем, а то время к вечеру, я ведь тоже обещал дома пораньше вернуться.

Вовка решительно встал и, задвинув табуретку под стол, начал прощаться.

Они шли по направлению к парку, и оттуда все громче доносилась музыка. Парк был одно название, в прошлом году на субботнике заводчане высадили там множество саженцев, и в этом году они представляли собой жалкое зрелище. Но центр парка был засажен еще до войны, и там уже росли большие тополя и раскидистые липы. Парк находился рядом с дорогой, соединяющей окраину поселка с городом, и поэтому в нем в выходной день всегда было немало городских, но так как в основном они тоже работали на заводе, все друг друга знали, хотя поселковые парни били городских не в пример крепче, чем своих, и наоборот. По дорожкам ходило множество людей, было шумно, у бочки с квасом стояла длинная очередь, точно так же, как около продавщицы газированной воды. Вовка даже не поверил своим глазам, когда ее увидел. И тупо встал, глядя, как она поворачивает краник стеклянной колбы с вишневым сиропом, чтобы налить его на дно граненого стакана. Он сразу вспомнил хрустальную мечту своего детства — выпить всю это колбу до дна.

— Вова, ты что, газировки захотел? — спросила Лена, увидев, что он остановился.

— Да нет, — смущенно ответил он, — так просто, любопытно стало.

Они прошли дальше, около приземистого небольшого тира тоже толпился народ.

— Стрельнем? — предложил Вовка, и они встали в небольшую очередь. Когда дошли наконец до прилавка, то он купил десять пулек и начал заряжать винтовку для Лены. Он неосторожно полуобнял ее, когда показывал, как правильно держать винтовку, и нечаянно попал рукой на ее маленькую упругую грудь. Лена, увлеченная винтовкой, даже не заметила этого момента. Но Вовку в этот момент пронзило такое острое желание, что он на миг потерял дар речи. Его неловкое движение увидел только хозяин тира, который понимающе улыбнулся шустрому парню.