Наконец Пьер нашел искомый ориентир — большое, в несколько метров диаметром, кострище. На этом месте, пояснил он, обжигают горшки, чаны, кувшины: перестилают слоями соломы, смешанной с подсушенным навозом, и укладывают в пирамиду. Солома обеспечивает высокую температуру, а навоз — продолжительность и равномерность горения. Пирамида потихоньку тлеет целые сутки, еще сутки остывает, и, наконец, мастерицы с осторожностью ее разбирают, выбраковывая треснувшие и поведенные жаром изделия. Потом приступают к последней стадии технологического процесса — росписи. Как правило, используют три краски — белую, черную, красную, приготавливаемые по рецептам, передающимся из поколения в поколение. В орнаменте, покрывающем округлые бока гончарных изделий из Бубона, традиция помножается на вкус и фантазию каждой из мастериц.

Нужная нам хижина действительно находилась неподалеку от кострища. Невысокая сухонькая старушка была как раз занята росписью пузатого, напоминающего формой самовар, горшка. Макая заостренную палочку в глиняный черепок с краской, она покрывала поверхность горшка сложным геометрическим узором. Горшок был установлен на... гончарном круге. Но был ли он на нем изготовлен?

Позже я получил ответ на этот вопрос. Теребя свою и без того лохматую бороду, Пьер с неохотой признался, что местные мастерицы так и не захотели осваивать технику работы на гончарном круге, но зато используют его при росписи изделий — круг удобен при прорисовке концентрических окружностей, составляющих основу традиционного орнамента. Не помогли и публичные демонстрации преимуществ нового метода. Как ни старался Пьер, его безусловное мастерство не нашло отклика.

Дело в том, что гончарным промыслом в этих местах занимаются только женщины, в то же время такое «женское» занятие, как ткачество,— удел мужчин. Практически все ремесла в Африке поделены подобным образом: зачастую с диаметральными различиями у живущих по соседству народов. Но повсюду на континенте доступ к изготовлению и обработке металла женщинам запрещен. Владение этим ремеслом издавна связывалось с причастностью к силам зла, и потому, считают африканцы, только женщин там не хватало...

Но я догадывался, что не только занятие женским делом определило несколько ироническое отношение жителей деревни к моему знакомому. Пьер не виноват, что тем, кто направил его сюда, не пришло в голову: африканцам гораздо больше нужны не инструкторы по ремеслам, а врачи, агрономы, ветеринары. Нужны люди, которые могли научить того же Сидику Гарба и его односельчан, до сих пор ковыряющих землю примитивными мотыгами, как запрягать буйвола и обращаться с плугом, как спасать урожай от жестокого солнца.

Когда враг становится другом

Среди хижин деревни Бубон, похожих друг на друга, как шампиньоны, одна обязательно обратит на себя внимание проезжего человека. Стоит она на возвышенном месте, в отдалении от всех. Это само по себе необычно для местных селений, где дворы плотно лепятся один к другому, словно пузыри мыльной пены. И еще одна деталь заставила приглядеться к забравшемуся на горку строению: откуда в глухой деревушке, где и электричества-то нет, взяться шпилю телевизионной антенны?

Любопытство было немедленно удовлетворено: в хижине разместилась... телевизионная школа. Когда почти тридцать лет назад Нигер обрел независимость, в молодой республике насчитывалось 15 преподавателей, из них лишь один нигерец. Немногим более двух процентов детей школьного возраста имели возможность посещать школу. Проблема развития образования в отсталой стране с трехмиллионным — в то время — населением, распыленным на территории площадью более миллиона квадратных километров, казалась неразрешимой. И тогда было принято смелое решение — учить детей по телевизору. В 1965 году школьное телевидение Нигера начало свои передачи.

...Сорок пар глаз устремлены в глубину класса, где под мелодию знакомых позывных загорается голубой экран. Сквозь сплетенные из пальмовых ветвей стены пробиваются лучи солнца — как ни старался на перемене дежурный, а все щели законопатить не смог. Ученики сидят на полу, на циновках, у каждого на коленях небольшая дощечка для записей. Сейчас идет занятие по счету, и мой сосед, десятилетний мальчуган, от усердия прикусив кончик языка и весь перепачканный мелом, решает задачку: «От Тилабери до Аюру по реке 80 километров. (На экране под рукой забавного мультипликационного человека возникает пирога, фигурки гребцов.) Если пирога будет плыть со скоростью 10 километров в час, как рано торговцы должны отправиться в путь, чтобы попасть на воскресный рынок в Аюру в полдень?»

Пригибаясь, чтобы не задеть головой низкий потолок, между рядами учеников ходит инструктор — совсем молоденький парнишка. Его зовут Джидо Умару, он недавно закончил школу, а теперь, пройдя краткую подготовку на специальных курсах, сам преподает. Так при помощи даже малоквалифицированного учительского персонала детям дается весьма качественное образование. Практика показала, что ученики телевизионных классов проходят за пять лет программу, рассчитанную на шесть лет обычной школы. К тому же в отличие от классической системы образования, импортированной из Европы, телевизионное обучение строится на постижении понятий, близких и необходимых африканскому ребенку, и не влечет за собой болезненного разрыва с окружающей средой.

Школьный телецентр находится в Ниамее. Это крохотная студия, фильмотека с записями учебных передач и небольшая группа энтузиастов, чьи лица знакомы десяткам тысяч детей и взрослых, ибо раз в неделю перед голубыми экранами собираются мамы и папы, бабушки и дедушки, чтобы получить консультации по воспитанию своих чад, домоводству, санитарии и гигиене. Главный съемочный павильон устроен во дворе студии: две телекамеры, микрофон на «журавле»; юпитеров нет — их заменяет неутомимое африканское солнце. И это не единственная роль небесного светила в телепередачах. Дело в том, что приемники телевизионных школ Бубона и других деревень, в большинстве своем не знающих электричества, работают на солнечных батареях.

По дороге от аэропорта в столицу сразу замечаешь архитектурное сооружение странных форм. Это новое здание ОНЕРСОЛа — Нигерского центра солнечной энергии, а необычность ему придает гигантское вогнутое зеркало, целиком занимающее одну из стен. Отраженные в нем лучи топят мощную печь, обжигающую за сутки до пяти тонн кирпича...

...До 3400 часов в году светит солнце над Нигером. Даже в тени температура здесь порой достигает 40— 45 градусов. Над тем, как приручить солнце и максимально использовать гигантские запасы его энергии на нужды хозяйственной деятельности человека, уже тридцать лет работает ОНЕРСОЛ. Но в его задачи входит не только проведение научных экспериментов, но и создание промышленных установок, использующих солнечную энергию.

Главный врач столичного госпиталя не преминул показать мне солнечный нагреватель, способный дать 10 тысяч литров горячей воды в сутки. Такие нагреватели установлены и в центральном родильном доме Ниамеи, в больницах Зиндера, Тахвы и других нигерских городов, во многих государственных учреждениях.

Дистилляторы, изготовленные в мастерских ОНЕРСОЛа, обслуживают ниамейскую парфюмерную фабрику, а столичные таксисты гордятся тем, что в радиаторах и аккумуляторах их автомобилей выкипает отечественная дистиллированная вода.

Когда я впервые встретился с директором Нигерского центра солнечной энергии профессором Абду Мумуни, он одновременно работал сразу над несколькими идеями. Больше всего его занимало создание «солнечного» насоса мощностью в 3—4 лошадиные силы и производительностью 50—60 кубометров воды в час. Забегая вперед, скажу, что такие насосы уже трудятся в северных засушливых районах Нигера, где живительная влага залегает на большой глубине.

Абду Мумуни продемонстрировал мне в действии и солнечную печь с круглым полутораметровым отражателем, способную за час сварить, например, четыре килограмма риса. Отмечу сразу, что в местных условиях такие печи представляют интерес прежде всего с точки зрения экологии. Ведь заготовка топлива для приготовления пищи — одна из главных причин сведения лесов в Сахеле, где громадные пространства вокруг городов и деревень уже превращены в безжизненную пустыню.