Мне тем более приятно было узнать, что многое из своих знаний и умений профессор Абду Мумуни приобрел, по его собственным словам, в Советском Союзе, проработав три года в Энергетическом институте имени Г. М. Кржижановского в Москве и побывав на стажировке в Туркмении, где расположен советский центр по изучению солнечной энергии.

Солнце, заклятый враг африканского крестьянина, постепенно превращается в друга, помогая людям готовить пишу, учить детей, добывать и очищать воду. Помогает жить в том краю, где солнце всегда берет свою часть урожая.

Николай Баратов

«Хотя я новозеландец, самые памятные годы детства я провел на острове Раротонга. В те времена на Раротонга были раздельные школы для маори и европейцев, и я всегда буду благодарен родителям за то, что они определили меня в маорийскую школу деревни Титекавека. Худосочные дети белых обязаны были носить рубашки, туфли и гольфы, а иногда даже пробковые шлемы, в то время как мы — в шортах или «пареу» (набедренной повязке) — в упоении топтали босыми ногами теплую дорожную пыль... Мое образование, в строго академическом смысле, оставляло желать лучшего. Но уже тогда, может быть подсознательно, я подозревал, что наш учитель с острова Ниуэ заблуждался, утверждая, что 42 и 24 — это одно и то же. Впрочем, многие знания, которые я получил, были поистине бесценными. Равно как и древние саги о путешествиях, что рассказывал моему отцу наги двоюродный родственник Туму Кореро, Хранитель Родового Знания (он же — Чарлз Кауан),— я слушал их зачарованный... Наш кузен, который в 1930-е годы был владельцем и шкипером торговой шхуны «Наванора», работал мастером в лесопильной компании на острове Ваникоро, хотя его собственная торговая точка была на Фенуалоа. Обычно «Наванора» ремонтировалась в Новой Зеландии, и, когда приходила пора ходовых испытаний в заливе Хаураки, можно было видеть торжествующего мальчишку, который цеплялся за оснастку на топе фок-мачты. Должно быть, Чарли очень любил своего малолетнего родственника, потому что как-то раз он привез мне с островов Санта-Крус настоящие каноэ, лук и отравленные стрелы — к моей великой досаде, мать конфисковала оружие и подарила Оклендскому музею...»

Так начинает свою книгу «Путеводные звезды» известный мореплаватель и писатель Дэвид Льюис. «Вокруг света» писал о некоторых его путешествиях (см. № 11 за 1974 год и № 7 за 1977 год), но вот настал день, когда Дэвид Льюис со своей женой Мими Джордж стали гостями нашей редакции.

Наш рассказ о путешественнике будет включать три переплетающиеся линии: «Дэвид Льюис в море», «Дэвид Льюис в редакции» и «Биографические данные». Самым сложным оказалось отобрать морской сюжет: ведь только в Тихом океане Льюис проплыл под парусом около 13 тысяч морских миль, не используя никаких современных навигационных средств. Более того, этот сюжет должен был отобразить во всей полноте, как, с какой целью и с кем плавал новозеландский ученый в Южных морях. Вопрос «с кем?» оказался ключевым. Одним из самых интересных спутников и наставников Льюиса был Теваке — «Тропическая птица» — потомственный навигатор с островов Санта-Крус. Поэтому линия «Дэвид Льюис в море» будет посвящена плаванию путешественника под руководством полинезийца между островами Нуфилоле — на этом атолле Теваке родился и жил между плаваниями,— Таумако и Ваникоро.

В море

«Старый навигатор Теваке был изборожден морщинами и покрыт татуировкой, его волосы давно поседели, а проколотые и растянутые мочки ушей свисали почти до плеч. И вместе с тем ни у кого более не видел я столь безмятежного лица, столь спокойных и небоязливых глаз. Впоследствии нам довелось увидеть это выражение на лицах у других опытных навигаторов, мы даже пришли к заключению, что это отличительный признак людей, посвятивших себя морю, но ни у кого более не обнаружился столь прямой и прозорливый взгляд, как у Теваке.

На моем старом — ему к тому времени исполнилось тридцать лет — гафельном кече «Исбьерн» мы входили в полосу бурного моря к юго-западу от полинезийского острова Таумако из группы Санта-Крус в западной части Тихого океана. Не менее пятнадцати человек, включая спящих ребятишек, орущих грудных детей и свежеиспеченную невесту, только что выкупленную за крупную сумму перьевых денег (Перьевые деньги, распространенные в прошлом на многих островах Полинезии, сохранили сейчас символическое значение при важных событиях — именно ими, например, платят выкуп за невесту.), занимали каждый квадратный фут коек и пола кубрика, куда еще были втиснуты циновки, корзины с «тало» и пудингами из плодов хлебного дерева, орехи «ньяли», связки сахарного тростника, кокосовые орехи и пронзительно визжащий поросенок. Все это, должно быть, напоминало сцену из жизни древней Полинезии.

Да мы и на самом деле, хотя на дворе стоял 1969 год, пытались оживить полинезийское прошлое. Внизу, в рундуке, были спрятаны компас, секстант, карты и наши наручные часы: 120-мильное путешествие от отдаленных островов Санта-Крус до еще более изолированного Таумако и обратно мы должны были совершить, руководствуясь только навигационным опытом Теваке, без помощи каких-либо приборов. Это путешествие было организовано, чтобы выяснить, каким образом предки нашего навигатора ухитрились проложить путь через бескрайние просторы Тихого океана и колонизировать при этом острова.

Мы достигли Таумако, держа курс на путеводную звезду этого острова — Бетельгейзе в созвездии Ориона, она же — кончик северного крыла полинезийского созвездия Огромная Птица, головой которого служит Сириус, а кончиком нижнего крыла — Канопус...»

В редакции

Дэвида Льюиса и Мими Джордж хотелось расспросить о многом; слишком много сухопутных километров и морских миль оставили за спиной эти люди. На тыльной стороне кисти левой руки Дэвида виднелась замысловатая татуировка, явно ритуального характера,— меня так и подмывало спросить о ней. У Мими на щеке была синеватая, словно бы пороховая полоса,— и все присутствующие мучились неловкостью, изобретая способ, как бы поделикатнее намекнуть гостье, что она где-то запачкалась...

— Дэвид, с чего начались ваши путешествия?

Льюис улыбнулся.

— О, первое я совершил, когда еще учился в школе на Новой Зеландии. Видите ли, у меня было несколько школ. Сначала — маорийская на Раротонга. На этом острове работали мои родители. Наши предки — выходцы из Ирландии и Уэльса. Отец слишком открыто критиковал колониальную администрацию, поэтому его уволили с работы, и мы, покинув острова Кука, вернулись на Новую Зеландию. Отец был очень честный человек, с острым чувством собственного достоинства. Я до сих пор горжусь своими родителями, они многое вложили в меня... Итак, я своими руками сделал каноэ и отправился в путь. Моя школа располагалась весьма далеко от дома. Я плыл по рекам и озерам, и в сумме расстояние получилось немаленькое — 450 миль. Я хотел бы совершить этот путь с каким-нибудь компаньоном, но никто не согласился, поэтому я отправился один-одинешенек. Это и было мое первое приключение. Оно научило меня многому — например, полагаться только на себя, на свои собственные силы и собственное умение.

— А теперь — по контрасту — вопрос о самом драматическом для вас плавании. Точнее, так: какое морское путешествие вы считаете главным?

Льюис наморщил лоб, размышляя.

— Наверное, следовало бы назвать одиночное плавание на яхте «Айс берд» вокруг Антарктиды в 1972—1973 годах. Я тогда хлебнул лиха сполна: дважды переворачивался и оказывался в ледяной воде, у меня сорвало мачту. Словом, едва выжил... Но все же главное плавание — это когда я в одиночку пересек Атлантику во время трансатлантических гонок 1960 года. То было драматическое приключение — ведь я едва-едва выучился навигации. Занимался в вечерней навигационной школе, прежде никакой морской практики не имел. Может быть, у меня и не хватило бы храбрости пересечь океан, но если уж подал заявку — идти на попятный просто невозможно. Да, это было великое испытание. А вот следующее большое испытание — уж точно — плавание на «Айс берд»...