Дверь потихоньку приоткрылась, и в полутьме она узнала очертания фигуры своего мужа.

Ее сердце часто забилось, и удары его казались такими громкими, что Мелфи испугалась — Фрэнк услышит их. А может, он сам был оглушен творившейся в его душе сумятицей, вызванной страхом?

Прикрыв глаза, она видела, как он приблизился к ней. Возможно, он надеялся, что она задремала и что их первый после происшедшего разговор не состоится. Но, когда он склонился над кроватью, она внезапно открыла глаза, и их взгляды встретились. Фрэнку с трудом удалось сдержаться, чтобы не вздрогнуть.

— Как ты чувствуешь себя, Мелфи? — спросил он тем нарочито участливым тоном, каким говорят с тяжелобольными.

— Я возвращаюсь издалека, любимый...

У Фрэнка создалось впечатление, что предложение несло в себе пророческий смысл. Ему надо быть настороже!

— Все будет хорошо, ты не должна ни о чем беспокоиться. Доктор Перетти успокоил нас, Тесс и меня.

Легкая улыбка скользнула по лицу Мелфи.

— Он такой славный, наш доктор Перетти!

— Он спас тебе жизнь.

— Да, конечно.

Взяв руку мужа, она держала ее в своей руке. Затем, не спуская с него глаз, Мелфи сказала:

— Я прошу тебя и Тесс простить меня, что напугала вас.

Фрэнк подумал: какому глупцу пришло в голову, что глаза — зеркало души? В глазах Мелфи он ничего не мог прочесть, ничего. На что она намекает? На несчастный случай или на неудавшееся покушение на убийство? Свою жену он знал и то, что у нее хватит сил молчать, если она разгадала их секрет и простила их. Фрэнк знал, что она любит его и, чтобы не потерять его, будет вести себя умно, а именно — ни о чем не упоминать.

Он боялся будущего между двумя женщинами, одна из которых подготовила убийство, а вторая, жертва, по-видимому, догадывалась об этом...

— О чем задумался, Фрэнк?

И, как все мужчины, которым их жены задают этот вопрос, он ответил:

— Конечно, о тебе, Мелфи.

И, как все женщины, Мелфи позволила себе поверить в это.

— Мне уйти, чтобы ты отдохнула?

— Как хочешь, Фрэнк.

— Я скоро опять приду.

Фрэнк заставил себя заговорить о Тесс. Возможно, это являлось вершиной лицемерия, но он не мог так быстро вычеркнуть ее из памяти — в конце концов, она была дружна с ними обоими, и нужно соблюдать правила приличия.

— Тесс не терпится увидеть тебя.

— Мне тоже.

Ни иронии, ни теплоты не прозвучало в этих двух словах, в них можно было вложить любой смысл.

В этот момент дверь осторожно приоткрылась и вошел доктор Перетти.

— Вы не должны утомлять мою пациентку, месье, она уже и так достаточно пережила сегодня.

— Я как раз собрался уходить, господин доктор.

Привычным движением доктор нащупал пульс Мелфи.

— Все в порядке, мадам. Возможно, у вас появится мигрень, но это не страшно. Если боль не будет проходить, я здесь оставляю таблетки, примите сразу две. Будет хорошо, если сегодня вы получите лишь легкую пищу. Я выпишу несколько рецептов и передам вашему мужу. Вечером я зайду еще.

— Я провожу вас, господин доктор.

Один за другим мужчины покинули комнату.

Как и Фрэнк, Мелфи знала, что никому не должна доверять. Каждый знал лишь собственную правду и вынужден был полагаться на случай, чтобы узнать правду противника. Фрэнк показался Мелфи нервным и растерянным, но события, подобные сегодняшним, объясняли такое состояние. Она не должна позволить разыгрываться своей фантазии. В то же время интуиция подсказывала, что ей необходимо остерегаться. Комната Фрэнка примыкала к ее собственной, Тесс жила на том же этаже. У обоих имелась возможность совершить преступный замысел. Они являлись сообщниками, единодушными в своем стремлении, — два человека на службе одной цели, с одними и теми же интересами. Неудача их не остановит, они придумают что-нибудь новое и начнут быстро действовать, чтобы не оставить Мелфи времени на раздумья. Видимо, наступил момент вновь включать магнитофон. С минуты на минуту доктор Перетти покинет виллу. Поскольку те двое знали, что она, недвижимая и беспомощная, лежит в своей комнате, они могли, не остерегаясь, поговорить. Скорее всего, не во время обеда, поскольку Антония прислуживает за столом, а сразу после него, когда они перейдут в салон, чтобы выпить кофе. Это ее вполне устроит, поскольку салон являлся единственным помещением на первом этаже, где был установлен микрофон. Думая, что они одни, эти двое начнут говорить откровенно, и тогда она точно узнает, было ли это ужасное происшествие случайностью... Если же нет, они начнут строить новые планы, и она таким образом узнает, откуда ей грозит новая опасность. Для нее это был единственный путь. Включающее устройство микрофона находилось в ее спальне, ей следовало лишь встать и включить аппарат.

Повернувшись в кровати, Мелфи откинула одеяло. Но как только попыталась сесть, ее охватил сильный приступ тошноты, и она вынуждена была опять лечь. Коротко, тяжело дыша, она вдыхала свежий воздух, струившийся сквозь полуоткрытые стеклянные двери. Мелфи с трудом уперлась кулаками в кровать, и теперь ей удалось приподняться. Комната поплыла у нее перед глазами, а люстра превратилась в огромный маятник, но ей необходимо было преодолеть недомогание. Возможно, еще было не время садиться за стол, возможно, они дольше останутся в салоне, но она не должна пропустить ни одного слова. Речь шла о ее безопасности, о ее жизни. Пока включен магнитофон, она может не бояться, она узнает планы обоих и причем сразу, во время разговора. Осторожно, избегая любого лишнего движения, она опустила одну ногу и кончиками пальцев нащупывала шлепанец. Но не нашла его и решила пойти босиком. Не имело смысла расходовать энергию напрасно. Мелфи опустила на пол вторую ногу. Под ночной рубашкой по ее телу струился пот. Она сама не знала, от жары это, от слабости или от страха.

Шкаф, куда она спрятала магнитофон, занимал большую часть стены. Ее комната была уютной и прекрасно обставленной, но сегодня впервые Мелфи рассматривала ее с другой точки зрения. Мебель, расставленная здесь для уюта или удобства, являла собой опасные препятствия, которые ей следовало преодолеть или обойти. Возможно, они окажутся полезными, когда она потащится от одного предмета к другому, тщательно следя за тем, чтобы не уронить вазу или еще какое-нибудь произведение искусства. Открыть дверцы шкафа и вытащить магнитофон — обычные движения, не представляющие из себя никаких трудностей... но не сегодня...

Опираясь на ночной столик, Мелфи удалось выпрямиться. Казалось, что скелет ее исчез и состояла она теперь только из ваты и мускулов. На нее накатывали сильные приступы тошноты, все предметы она видела словно в бинокль: они то отодвигались, то надвигались на нее, вырастали или уменьшались, расплывались и становились нечеткими. Одну руку она крепко прижала ко рту, чтобы предотвратить рвоту, другую вытянула вперед, как слепая, пытающаяся узнать окружающие предметы. Два неуверенных шага привели ее к низкому столику. Сильная натура Мелфи сопротивлялась слабости, но была не в состоянии преодолеть бессилие.

Внезапно Мелфи начала задыхаться. Она поняла, что если не вдохнет сейчас свежего воздуха, то упадет в обморок. Створка стеклянной двери была, к счастью, не закрыта, лишь прикрыта. Мелфи видела, как легкий ветерок надувал кружевные занавеси. Нельзя было терять ни минуты. Ей надо подойти к этой балконной двери, иначе она упадет на пол посередине комнаты. Сотрясаясь от дрожи, она попыталась прикинуть расстояние, отделявшее ее от балкона. Тошнота усилилась. Уже ни о чем не думая, она прошла три шага вперед, не держась за мебель. Но пол выскользнул у нее из-под ног и, чтобы удержаться, Мелфи схватилась за ветку сирени. Однако ветка цвела не на кусте, а просто стояла в вазе. От неосторожного движения Мелфи ваза, стоявшая на письменном столе, упала и разбилась. Падение вазы произвело оглушительный шум. Борясь с накатывающимся обмороком, Мелфи прислонилась к стеклянной двери, и ей даже удалось приоткрыть ее. Она сумела сделать еще два шага на террасе, переставляя заплетающиеся ноги... и это было все...