— И как давно появились у тебя эти мысли?

— С тех пор, как ты заявил мне, что никогда не разведешься. Я уверена, что мы могли бы жить счастливо, даже если бы ты все деньги поделил с Мелфи.

— Ты же знаешь, что она никогда не согласится на развод. В ее возрасте иметь деньги не самое важное, важнее иметь мужа. Она должна доказать обществу, что права, несмотря на всеобщее осуждение.

— Ну и? Мы ходим по кругу.

— И все-таки, несмотря на все трудности, я счастлив с тобой.

— А я, я уже давно выношу эти трудности.

— Мне приходится много разъезжать. Ты могла бы сопровождать меня.

— Чтобы Мелфи шпионила за нами и обвинила нас в нарушении супружеской верности! В этом случае ты потеряешь все и разразится огромный скандал.

— Есть и другие варианты.

— Самый простой — расстаться нам.

— Ты можешь так хладнокровно рассуждать об этом?

— Я предпочту потерять тебя сразу, чем праздно наблюдать, как привычка и неприязнь разрушают нашу любовь.

— Твои аргументы глупы, дорогая. Если мы совершим то, что ты предлагаешь, нас тотчас арестуют. Мы предстанем перед судом, нам вынесут приговор, и мы никогда не увидим друг друга. И это то, чего ты хочешь?

— Я не имела в виду преступление, лишь несчастный случай. Против несчастного случая не могут быть выдвинуты обвинения. Каждый день происходит что-то; газеты просто переполнены подобной информацией.

— Полиция заподозрит нас.

— Но они же ничего не смогут доказать, а обвинить можно только на основании доказательств, но не подозрений. Следует лишь поступать по-умному и прежде всего не терять головы.

Неожиданно Фрэнк вскочил.

— Довольно! Не понимаю, почему я вообще слушаю тебя. Разговор становится бессмыслицей.

— Нет, дорогой, это наше положение абсурдно.

— Прекрати, Тесс! Прошу тебя держать свои измышления при себе и никогда впредь не заводить со мной разговор на эту тему.

Она потянулась всем телом.

— Хорошо, милый. Хочешь оказать мне любезность?

— Все, что угодно.

— Поедем в Рапалло. Потанцуем, выпьем шампанского, ибо мне хочется, чтобы наш прощальный вечер был приятным, таким же приятным, как и вечер в Сент-Моритце. Помнишь?

Он зло поглядел на нее.

— Это шантаж!

— Нет, милый, это мое первое предложение для решения проблемы. И мы должны вернуться к нему, ибо другого не дано. Подожди меня здесь, я только накину мех.

Она направилась к двери.

— Тесс!

Держа руку на ручке двери, она грациозно обернулась к нему.

— Да, дорогой?

— Сядь рядом со мной!

— Нет, сердце мое, этот последний вечер мы не будем проводить как супружеская пара со стажем, обмениваться воспоминаниями и говорить о прошлом. Нам надо развлечься так, как мы это умеем делать.

— Немедленно вернись, Тесс!

— Сегодня вечером ты должен насладиться всеми своими правами, ты можешь даже относиться ко мне непочтительно. Я хочу, чтобы воспоминания обо мне будоражили тебе кровь долгими ночами, когда меня с тобой рядом не будет.

В два прыжка очутившись рядом с ней, он нанес ей слева и справа две пощечины. Ее голова моталась под мощными ударами, но она продолжала улыбаться.

— У тебя бьющие аргументы, не так ли? Но они не решат нашу проблему.

Обойдя его, она вновь опустилась на диван.

— Я бы с удовольствием выпила коньяку.

— Наконец-то дельное предложение!

Он почувствовал облегчение оттого, что мог хоть чем-то отвлечься, и поспешил наполнить два бокала. Затем взял две сигареты и прикурил их. Усевшись рядом с Тесс, он протянул ей сигарету и один из бокалов.

— Это платье было на тебе, когда мы виделись последний раз в Каннах, у Паркеров. В тот вечер еще американский полковник...

— Да... а потом ты улетел в Бразилию. Ты провел там два месяца, а вернувшись, сразу же отправился в Портофино.

— Ты же знаешь, я должен был сюда вернуться. Мелфи посылала мне телеграмму за телеграммой.

— Понимаю, сердце мое... Очень хорошо понимаю, что права законной супруги длиною в целую жизнь. Итак, давай выпьем за ее здоровье и за окончание наших отношений.

Она засмеялась.

— Вначале это называют любовью, а когда расстаются, то это уже отношения.

— Замолчи!

Она крепко сжала его руку своей и неестественно весело произнесла:

— Ты обязан знать, Фрэнк Сентджиль, что ты единственный мужчина, которого я по-настоящему любила. После тебя жизнь превратится просто в существование. Я выйду замуж, рожу детей, у меня будет дом, досада на слуг и свекровь. И я стану нормальной женщиной, как любая другая.

— Он все еще ухаживает за тобой?

— Кто? Кого ты имеешь в виду?

— Маленького инженера.

— Алена Ламорисьера?

— Да, вероятно...

— Он не инженер, он врач, очень известный педиатр. Он молод, но прежде всего свободен, и надо заметить, что мне это нравится.

— Ну, так и выходи за него замуж!

— Я подумаю об этом.

Он откинул голову назад, на спинку дивана и закрыл глаза. Бокал он поставил на колени.

— Фактически ты уже готова это сделать!

— И даже более того, я готова просить вас обоих быть моими свидетелями. Из-за Мелфи ты не сможешь отказаться, а я буду вас постоянно приглашать, чтобы вы, как мои добрые друзья, порадовались моему счастью.

— Дрянь!

— К тому же я не смогу тебе дать и внутреннего покоя, на это можешь не рассчитывать. Ты станешь бессильным свидетелем если и не моего счастья, то во всяком случае супружеской жизни. Впрочем, Ален симпатичный парень, так что первоначальное сожаление может вскоре уступить место удовлетворению.

— Ты как раз тот человек, которого я мог бы убить!

— Глупая мысль, дорогой. Если ты убьешь меня, то получишь лишь неприятности и никакой выгоды. Преступление по страсти является на суде надежнейшей защитой. При любой другой побудительной причине следует действовать с умом и осмотрительностью — два несопоставимых козыря в столь деликатном деле. Я, например, если захочу убрать кого-нибудь с дороги, не воспользуюсь ни револьвером, ни ядом, ибо следствие автоматически начинает рассматривать оба этих средства, и полиция тотчас начинает подозревать преступление. А стоит им уцепиться за эту мысль, и от них уже не отвяжешься. С самого начала я бы отправила их по другому, менее подозрительному пути. Внезапная смерть может рассматриваться как несчастный случай.

— И какой вид «несчастного случая», по твоему мнению, может рассеять их сомнения?

— Ах, не знаю. Это зависит от того, какая возможность предоставится.

— С удовлетворением могу констатировать, что твои планы являются лишь вымыслом.

— Не думай так, Фрэнк. Я ненавижу людей, которые разглагольствуют лишь из чувства противоречия. Я знаю, что говорю, и всегда пытаюсь найти самое оптимальное решение.

— Например, убийство!

— Мелфи может завтра умереть от пищевого отравления, падения с лошади, погибнуть при автомобильной аварии. И нам не останется ничего другого, как определить время этого возможного события.

— С одним-единственным нюансом. Возможно, что однажды она умрет в своей постели от старческой слабости.

— Мы все смертны, мой дорогой, все! Поэтому о преступлении здесь и не может идти речи. Естественно, если кто-то пытается нарушить действующий закон, то он должен нести за это ответственность. Он хочет обмануть судьбу и взять бразды правления в свои руки. Но здесь мы только определяем дату. Последуем социологическому закону: меньшинство приносится в жертву на благо большинству.

— Да о чем ты говоришь?

— Когда мы уничтожаем одну человеческую жизнь, то даем возможность двум остальным стать счастливыми. Это и есть социологический закон. На нашем уровне это убийство, на национальном это называется политикой.

Несмотря на всю серьезность разговора, Фрэнк рассмеялся. Тесс это привело в бешенство.

— Почему ты смеешься надо мной?

— Я не смеюсь над тобой, просто о каждом моральном понятии ты высказываешься столь дерзко, что кажется, будто ты действительно веришь в это.