Преодолев последние ступени лестницы перед комнатой редакторов, Сантос враз позабыл о боли в спине: все чувства вытеснил непреодолимый страх перед встречей с главным редактором. Еще утром, выходя из дому, он решил наконец попросить мистера Рейеса о прибавке, мысль о которой уже давно не давала ему покоя.

Дело в том, что человек, на чье место взяли Сантоса, получал шестьдесят песо, когда он ушел из журнала, соблазнившись заманчивым предложением работать в отделе печати правительственного бюро, где ему пообещали вдвое больше. Не имея за душой ничего, кроме диплома об окончании колледжа со степенью бакалавра искусств да небольшого опыта работы в университетской газете, Сантос начал здесь с зарплаты в сорок пять песо в месяц. В свое время, пять месяцев тому назад, он почитал за счастье радужную перспективу иметь каждые полмесяца двадцать два песо и пятьдесят сентаво и принимал их чуть ли не со слезами радости на глазах. Марта, его жена, даже тихонечко всплакнула у него на плече от счастья, когда он сообщил ей, что нашел работу и будет получать целых сорок пять песо. «Ой, я так рада, Фред, ты даже не можешь себе представить, — воскликнула она, и голос ее говорил много больше, чем сами слова, что делало его безмерно счастливым. — Теперь мы сможем вовремя платить за квартиру».

В этом была вся Марта: конечно же прежде всего ее обрадовала возможность отныне вовремя вносить плату за квартиру. Эта проблема была ее постоянной болью, всегдашним унижением, потому что ей никак не удавалось платить положенные тринадцать песо, включая плату за свет и воду, регулярно в первые пять дней месяца. И ей ничуть не легче от того, что человек, у которого они снимали комнату, — бисаец¹⁵, обремененный большой семьей (у него было трое взрослых сыновей, две дочери и тяжело больная жена), был предельно тактичен и бесконечно терпелив. Он сам платил за всю аксесорию двадцать пять песо в месяц.

Хозяин с семьей ютился в нижнем помещении с бетонными полами. Под лестницей, ведущей на второй этаж, у самой стены стояла широкая бамбуковая лежанка — папаг, отгороженная занавеской, укрепленной на туго натянутой проволоке. На этой лежанке спали дочери вместе с больной матерью, которая уже редко выбиралась из своего затхлого и темного закутка. Отец с сыновьями спали на парусиновых складных койках, похожих на носилки, которые они на ночь расставляли на полу одна подле другой, а поутру аккуратно скатывали и убирали за лежанку под лестницей. Его трое сыновей работали на канатной фабрике в Бинондо¹⁶. Там же прежде работал и он сам, пока болезни и слепота на левый глаз не вынудили его оставить работу на фабрике. Теперь он сидел дома и помогал дочерям готовить дешевые обеды, которыми они кормили в полдень не только своих троих братьев, но и человек двенадцать — четырнадцать других рабочих, плативших им по пятнадцать сентаво за порцию. И хотя у Сантосов никак не получалось отдавать квартирную плату в положенный срок, хозяин — они почтительно называли его Манг Сисо — никогда не тревожил их.

«Я понимаю, — обыкновенно говорил он своим спокойным голосом, растягивая слова. — Вам нет нужды рассказывать мне, как нелегко достать денег в наши дни». Он кряхтя слезал с деревянной табуретки, на которой про-водил почти все время, сцеплял за спиной руки и глядел вниз на свои ноги, обутые в самодельные шлепанцы из старых автомобильных шин. Он ходил по дому не торопясь, размеренно, словно экономя силы. Марте нравилась его походка, она действовала на нее успокаивающе. «Я просто поражаюсь, как еще мы умудряемся платить за дом из тех денег, что зарабатываем», — добавлял он и медленно оглядывал свое пристанище на первом этаже, задержав взор на лежанке за занавеской, где глухо покашливала его жена.

Встречаясь с ним, Марта каждый раз испытывала острое чувство стыда и подолгу не решалась сказать Мангу Сисо, что опять не может вовремя отдать причитающиеся с нее деньги. Это раздражало ее, и потому она часто срывала зло на своем Фреде, стоило ему дать хотя бы малейший повод для этого.

И вот теперь наконец-то они могли отдавать Мангу Сисо эти проклятые деньги первого числа каждого месяца! Одна мысль о том, как приятно будет старику получать эти деньги, переполняла их безмерной радостью.

Было немало и других причин радоваться постоянному доходу в сорок пять песо в месяц. Марта смогла наконец купить себе кухонной посуды, о которой давно мечтала. Как-то раз вечером они с Фредом отправились в торговый центр в Кьяпо и, всласть поторговавшись в китайских лавчонках, приобрели все, что было нужно для хозяйства. А еще Марта купила ему две рубашки, голубую и белую, всего за песо и двадцать сентаво каждую. Если б не ярлыки, их ни за что не отличить было бы по виду от тех дорогих, американского производства, что продаются по пять песо штука! Себе она выбрала новое платье из светлого набивного ситчика, который стоит всего-навсего тридцать сентаво за метр. Впервые за много месяцев они позволили себе пойти в кино в центре города, понежиться в мягких кожаных креслах, насладиться прохладой кондиционированного воздуха и всем прочим. А по окончании сеанса прошлись с полчаса, глазея на роскошные витрины главной торговой улицы — Эскольты. Сантос буквально силой увел оттуда жену.

— Что толку пялиться на все это? — втолковывал он Марте. — Чувствуешь себя совсем жалким. Тебе ведь никогда не купить здесь ничего. Если, конечно, не выиграешь в лотерею, — добавил он, решив про себя, что в следующую получку непременно выложит один песо на лотерейный билет с половинным выигрышем. Главный выигрыш составляет сто тысяч песо, а половина, стало быть, пятьдесят тысяч! «В конце концов и половина тоже ничего! Что можно сделать с такой кучей денег? Боже мой! — мысленно воскликнул Сантос, подражая литературному редактору «Иллюстрэйтед уикли», которого все называли Джей Си по его инициалам. — Вот бы выиграть пятьдесят тысяч песо!»

Альфредо Сантос, однако, не долго радовался долгожданной постоянной работе. Он готов был работать как вол за эти сорок пять песо в месяц. Но он и понятия не имел, какие трудности здесь его ожидают. Он убедился в этом, когда через неделю мистер Рейес, главный редактор, устроил ему разнос из-за опечатки в подзаголовке статьи.

— Взгляните-ка сюда, Сантос. — Мистер Рейес заводился с пол-оборота. — Я не рассчитываю на то, что вы не пропустите ни единой опечатки в тексте статей и рассказов. Это невозможно, я знаю... — Он выдержал паузу и продолжал со зловещей улыбочкой: — Я могу закрыть на эти опечатки глаза, разумеется, когда их не слишком много. Но, бога ради, Сантос, смотрите, чтобы в заголовках, подзаголовках, именах, в подписях под иллюстрациями и фотографиями все было безупречно. Идеально! Глядите в оба. Я не могу позволить, чтобы журнал был испорчен по вашей милости. Если вам эта работа не по зубам, мы будем вынуждены подыскать кого-нибудь другого, кто в состоянии с ней справиться. Вот и все, что я хотел вам сказать.

Мистер Рейес отшвырнул номер еженедельника, раскрытый на странице, где он обнаружил опечатку. Жирно обведенная синим карандашом, она угрожающе взирала на Сантоса. Оцепеневший от неожиданности и страха, всем своим видом выражающий сожаление, тот как завороженный смотрел на обведенное слово, не в состоянии вымолвить ни звука. Потерять только что обретенную работу! Нет, нет, — пронеслось у него в голове, — он даст слово работать лучше. Он больше не пропустит ни одной ошибки, да поможет ему бог! Он с трудом проглотил слюну и раскрыл было рот, чтобы сказать это вслух, но мистер Рейес неожиданно поднял голову и бесцеремонно гаркнул:

— Ну, нечего тут болтаться весь день. Отправляйтесь на свое место и работайте. — Слова застыли на губах несчастного корректора. Неуверенно потоптавшись, он повернулся и направился к своему столу в другом конце комнаты, но грубый окрик Рейеса пригвоздил его к полу. Главный редактор указал на номер «Иллюстрэйтед уикли» на своем столе:

— Вот, заберите это с собой, — проговорил он ворчливо. — И храните на память. Собирайте коллекцию.