21. Там ничего решительно нет, никакой божественной красоты, только сон подземный, поистине стигийский, сейчас же вырвавшийся из-под крышки, на нее находит, по всему телу разливается густое облако оцепенения и овладевает ею, упавшей на той же тропинке, не будучи в состоянии шагу ступить дальше. И лежала она недвижно, словно объятая смертельным покоем. А Купидон, выздоровев от тяжкой своей раны, с трудом перенося столь долгое отсутствие своей Психеи, ускользнул через высокое окно комнаты, где был заключен, и, с удвоенною быстротой помчавшись на отдохнувших за долгий покой крыльях, нашел свою Психею, и, тщательно сняв с нее сон и запрятав его на прежнее место в баночку, Психею будит безопасным уколом своей стрелы, и говорит: — Вот ты, бедняжечка, опять чуть не погибла из-за того же все твоего любопытства. Но покуда что усердно исполни свою задачу, порученную тебе по приказанию моей матери, а об остальном я позабочусь. — С этими словами возлюбленный вспорхнул на крыльях, а Психея поспешила отнести Венере Прозерпинин подарок.

22. Меж тем Купидон, воспламененный сильной любовью и боясь внезапной суровости своей матери, вспомнил о своем происхождении и, достигнув на неутомимых крыльях самой выси небес, обращается с мольбами к Юпитеру и излагает ему суть дела. Тогда Юпитер, взяв Купидона за щеку и приблизив к своему лицу, расцеловал его и говорит: — Хоть ты, почтеннейший сын, никогда не отдавал мне должного почтения, присужденного мне собранием богов, а, наоборот, грудь мою, где предопределяются законы стихий и течения светил, часто поражал ударами и нередко ранил случаями земных вожделений, так что пятнал мою честь и доброе имя, заставлял нарушать законы, в особенности Юлиев закон,255 и общественную нравственность, унизительным образом меняя пресветлый лик свой на образ змеи, огня, зверей, птиц и домашнего скота, но, памятуя о своей скромности, а также и о том, что ты вырос на моих руках, исполняю все твои желания, только сумей успокоить своих противников. Кроме того, в ответ на настоящее благодеяние должен ты, если на земле в настоящее время находится какая-нибудь девица выдающейся красоты, устроить мне ее в виде благодарности.

23. Сказав так, отдает он приказание Меркурию немедленно созвать всех богов на заседание и объявить, что на того, кто не явится к небесному совету, будет наложен штраф в десять тысяч нуммов. Под страхом такой пени небожители быстро наполняют покои, и Юпитер, сидя выше всех на возвышенном седалище, так возглашает:

— Боги, выборные по спискам Муз,256 конечно, вы знаете этого юношу, которого собственноручно я вынянчил. Решил я некую узду наложить на буйные порывы его юного возраста; хватит с него, что ежедневно его порочат россказнями о прелюбодеяниях и всякого рода сквернах. Вырвать надлежит всякий повод к этому и мальчишескую распущенность обуздать брачными путами. Он остановил свой выбор на некой девушке и невинности лишил ее: пусть же она останется при нем, пусть он ею владеет и в объятиях Психеи да наслаждается вечно любовью.

И, обратясь к Венере, продолжает:

— А ты, дочка, отбрось всякую печаль и не бойся, что твой род или положение пострадает от брака со смертной. Я уже сделаю так, что союз не будет неравным, но законным, сообразным гражданским установлениям.

Тут отдает приказ Меркурию сейчас же взять Психею и доставить на небо. Протянув чашу с амброзией, говорит:

— Прими, Психея, стань бессмертной, да никогда Купидон не отлучается объятий твоих и да будет союз ваш на веки веков.

24. Немедленно свадебный стол роскошный устраивают. На возвышенном ложе возлежал новобрачный, прижав к персям своим Психею. В таком же положении находился и Юпитер со своей Юноной, а за ними по порядку и остальные боги. Чашу с нектаром, что богам вино заменяет, Юпитеру подавал кравчий его, пресловутый отрок сельский,257 остальным гостям подносил Либер, Вулкан — кушанья готовые, Оры все осыпали алыми розами и прочими цветами, Грации окропляли благовониями, Музы оглашали воздух пением, Аполлон пел под кифару, прекрасная Венера в такт музыке сладкой плясала, так устроив себе сопровождение, что Музы пели и играли на флейтах, а Сатиры и Паны дули в свирели. Так по чину передана была в Купидоновы руки Психея. И в определенный срок родилась у них дочка, которую зовем мы Вожделением.

25. Так рассказывала пленной девушке выжившая из ума и пьяная старушонка; а я, стоя неподалеку, клянусь Геркулесом, жалел, что нет при мне табличек и палочки, чтобы записать такую прекрасную повесть. Тут после какой-то опасной схватки возвращаются разбойники с добычей, но несколько более задорных из них ранеными; этих они на поправку оставляют дома, а самим не терпится возвратиться за припрятанной в какой-то пещере добычей. Проглотили второпях обед и меня с лошадью, как вьючную силу для предстоящей перевозки, погоняя палкой, выводят на дорогу, измучившись, кружась вверх и вниз, к вечеру добираемся мы до некоей пещеры; там на нас навьючили множество всякой поклажи и, ни минуточки не дав отдохнуть, сейчас же гонят обратно, и так впопыхах заторопились, что, осыпаемый ударами, споткнулся я о камень, лежавший при дороге, и свалился. Опять посыпались на меня удары, чтобы я поднялся, хотя я и повредил себе правое бедро и левое копыто.

26. И один из них говорит: — Долго ли мы будем даром кормить этого никуда не годного осла, который теперь к тому же и охромел еще? — А другой: — Как только этот проклятый завелся у нас в доме, ни в чем удачи нам нет, самых храбрых то ранят, то насмерть убивают. — Еще другой: — Как только он, хочет не хочет, поклажу донесет, — я не я буду, если его вниз головой не сброшу, пускай ястреб им досыта питается.

Покуда эти добрейшие люди так между собою о моей смерти переговариваются, мы добрались и до дому. От страху у меня на копытах словно крылья выросли. Тут, наскоро свалив с нас груз и перестав заботиться о нашем благосостоянии и также о моей смерти, сейчас же вызывают они товарищей, которые оставались ранеными, чтобы остаток добычи перенести на руках, так как, по их словам, им до смерти надоела наша медлительность. Меня же немало мучила мысль о готовящейся мне смерти. И я так раздумывал сам с собой: — Ну, что, Луций, стоишь, каких новостей ждешь? Смерть, и притом жесточайшая, решена тебе на совете разбойников. Привести в исполнение этот приговор не стоит никакого труда.

Видишь, совсем близко высокие скалы, усеянные острейшими камнями, которые в тело тебе вонзятся, раньше, чем умрешь, на клочки тебя раздерут. Ведь пресловутая магия твоя, дав тебе образ и тяготы осла, не ослиной кожей тебя снабдила, а тонкой пленкой, как у пиявки. Что же ты не воспрянешь духом и не подумаешь, пока еще возможно, о своем спасении? Пока разбойников нет, все для бегства сложилось самым благоприятным образом. Или ты боишься присмотра старухи полуживой? Лягнуть ее разок хромой ногой — вот с ней и покончено! Но к кому направить бег свой и кто окажет мне гостеприимство? Вот нелепое и поистине ослиное рассуждение! да любой прохожий охотно уведет с собою средство к передвижению.

27. Сейчас же быстрым усилием оборвав привязь, которой я был прикреплен, пускаюсь в бегство со всех четырех ног. Однако я не смог ускользнуть от ястребиного глаза хитрой старухи. Как только она увидела меня на свободе, набравшись не по возрасту и не по полу своему дерзости, ухватилась она за привязь и пыталась привести меня обратно. Но я, памятуя о зловещем намерении разбойников, не поддаюсь никакой жалости, но, ударив старуху задними ногами, сейчас же валю ее на землю. Но она, хотя и распростертая ниц, все-таки крепко держала привязь, так что несколько шагов я протащил ее за собою. К тому же она начала громким воем звать к себе на подмогу. Но тщетно воплями поднимала она напрасный шум, так как не было никого, кто мог бы прийти к ней на помощь, разве только одна пленная эта девица, которая, прибежав на крики, видела зрелище, клянусь Геркулесом, достойное памяти, — старуху в виде Дирцеи,258 повисшую не на быке, а на осле. Тогда она, вооружившись мужским мужеством, решилась на прекрасное и опасное дело. Выхватив у той из рук привязь и остановив меня успокоительным щебетаньем, она ловко на меня вскакивает и снова побуждает к бегу.