После этого художника никто уже не мог придумать краску, какую еще никто никогда не видел, — невидимую.

Не верите? Попробуйте сами.

Его вдохновляли только пейзажи, и он прекрасно писал их.

Только вот горы, луга, долины, дома он изображал замечательно, а небо… Небо у него никогда не получалось. Верхняя часть пейзажа всегда выглядела ужасно: просто какая-то мешанина красок. Из-за такого недостатка все его картины оказывались вконец испорченными. Ему никак не удавалось продать ни одну из них. А для художника это означает безвестность и нищету.

Чтоб избежать столь печальной судьбы, ему следовало, видимо, научиться по крайней мере сносно изображать небо. Но как он ни старался, ничего не получалось. И вдруг однажды…

— Идея! — воскликнул он. — Я знаю, как выйти из положения!

И тотчас принялся за работу. Выбрал красивый сельский пейзаж и нарисовал его до линии горизонта, над которым должно находиться небо. Изображение, как всегда, вышло безупречным. А небо… Он не стал писать его. Отложил краски, взял ножницы и отрезал верхнюю честь полотна, где должно находиться небо.

— Какая идея! — радовался он. — И в самом деле отличный выход из положения!

Он поместил свое полотно между двумя стеклами и выставил картину в окне. Настоящее небо, видневшееся сквозь стекла, удивительным образом дополняло его пейзаж. Причем оно оказалось не только прекрасным, но еще и переменчивым — в зависимости от времени суток — алело на рассвете, ярко синело в полдень, пылало багряным золотом на закате, а ночью было усыпано звездами.

Это и впрямь оказалась гениальная находка. Он придумал и прекрасное название для своей картины: «Пейзаж с переменчивым небом».

Работа имела большой успех, и художник сразу же продал ее. С тех пор он писал только пейзажи с переменчивым небом. И как только заканчивал очередную картину, тотчас находились покупатели. За несколько месяцев он стал и знаменитым, и богатым.

Многие художники, как известно, отличаются странностями и причудами, и не всегда их удается понять.

Но, наверное, самым странным и загадочным нужно считать одного великолепного художника, который не написал за свою жизнь ни одной картины, никогда не брал в руки кисти, не положил на полотно ни одного мазка и все же рисовал — по-своему, совершенно особым и оригинальным способом: он делал это с помощью фантазии.

Выбрав сюжет — человека, пейзаж или натюрморт, — он рисовал его в своем воображении, чудеснейшим образом представляя все подробности, детали, краски и оттенки.

Потом, мысленно закончив работу, он запечатлевал ее в своей памяти, словно фотоаппарат — снимаемую картину.

Подобным образом он создавал все свои творения, присоединяя их к коллекции, которую хранил в памяти. Иногда он просматривал эту коллекцию с закрытыми глазами — полотно за полотном, — и как каждый настоящий художник, стремящийся к совершенству, всегда находил что поправить.

Обычно, мысленно обозрев свое собрание, он оставался очень доволен собственными работами.

— Безусловно, у меня неплохо получается, — говорил он себе, — и я, конечно, войду в историю.

Но так думал, очевидно, только он один. К великому сожалению. Потому что картины его действительно были прекрасны.

Холст для художника — то же, что экран в кинозале.

Художник смотрит на холст и с помощью воображения проецирует на него фильм, который видит только он один.

Он смотрит этот фильм, смотрит и останавливает проекцию, только отыскав самый прекрасный кадр. Холст белый, но художник отчетливо видит на нем яркое, красочное изображение. И начинает рисовать.

У каждого, как известно, свои причуды. Акварели, например, просто помешаны на чистоте. Никто так не любит воду, как они. Мыться для них — самое большое удовольствие. И в самом деле, они никогда не пойдут на работу, не вымывшись прежде как следует. Пожалуй, они даже чересчур усердствуют при этом. Оттого-то краски акварельных рисунков всегда немного блеклые: они в буквальном смысле слова размыты.

Художник работает тонкой кистью с мягкими волосками, это особый инструмент, дорогостоящий и хрупкий. А маляр обходится грубой плоской щетинистой кистью. Один пишет картины, другой красит стены.

Большая разница, скажете вы. Не всегда, однако. Есть художники, создающие своими драгоценными кистями не живопись, а просто мазню.

И есть маляры, которые, напротив, своими огромными кистями работают, как настоящие художники: так прекрасно окрашивают стены в комнатах, что потом одно удовольствие жить там.

И все же некоторая разница, если разобраться, имеется. Даже самому замечательному маляру никогда не придет в голову, закончив работу, поставить подпись на стене, которую он покрасил. И наоборот, нет такого даже самого бездарного художника, который не подписал бы с гордостью свою пачкотню.

Вдруг отовсюду начал исчезать желтый цвет. Он исчезал со стен зданий, с витрин магазинов, с платьев модниц, с картин великих живописцев. С каждым днем его становилось все меньше и меньше, и никто не мог понять, почему он исчезает. Утратили свою желтую окраску мимозы, бананы, лимоны, обложки детективов (а они всегда желтые), даже поля созревшей пшеницы.

И чем меньше оставалось желтых вещей, тем дороже они становились. Краски, лаки, карандаши теперь продавались только на черном рынке. Люди пробовали заново красить в желтый цвет машины и стены домов, но на другой день он снова пропадал.

Он исчезал из немногих сохранившихся тюбиков, из банок с лаком, которые еще удавалось где-то отыскать. Откроешь такую банку, а там лишь бесцветная жижа.

Вскоре стало почти невозможно увидеть где-либо желтый цвет. Город пришел в волнение, все только об этом и говорили.

Начальник полиции вызвал самого лучшего комиссара.

— Так дальше продолжаться не может. Приказываю пролить свет на эту загадку!

— Честное слово, — заверил комиссар, — не успокоюсь, пока не найду виновников этого подлого преступления! Найду и уничтожу!

— Ну-ну, успокойтесь! — остановил его начальник полиции, удивившись такому рвению.

— Да таких стрелять надо! — кипятился комиссар. — Это же преступники, негодяи, для них нет ничего святого! Подумать только, желтый, именно желтый цвет вздумали воровать!

Начальник полиции удивился еще больше, но потом рассудил: если комиссар принимает это так близко к сердцу, значит, будет стараться изо всех сил.

И действительно, начав расследование, комиссар разослал во все концы своих агентов и через несколько дней раскрыл тайну. Он поймал на месте преступления мальчишку, у которого оказался какой-то странный небольшой прибор вроде пульверизатора. Только действовал он с обратным эффектом. Когда мальчик нацелил его на рыжего пятнистого кота и сжал резиновую грушу, рыжий цвет буквально стянуло со шкурки животного: прибор, словно пылесос, вобрал в себя краску.

Комиссар бросился к мальчику, отнял игрушку, вскрыл ее и обнаружил, что она полна желтого цвета.

В ответ на не слишком любезные вопросы мальчик признался, что состоит в банде, которая повсюду ворует желтый цвет и сдает его главарю.

— Наконец-то! — вскричал комиссар. — Наконец-то я нашел преступника, который управляет этой бандой.

Окружив склад, он ворвался туда со своими агентами и захватил главаря вместе со всем награбленным добром. А это сотни огромных бидонов, заполненных желтым цветом.

— Руки вверх, чудовище, сдавайся! — приказал комиссар, набросившись на него.

И агентам пришлось защитить преступника, не то комиссар тут же убил бы этого подлеца.

Главарь сразу во всем признался: да, это он изобрел такой прибор и снабдил им ребят, которых рассылал по всему городу, чтобы те собирали желтый цвет повсюду, где только обнаружат, и несли к нему на склад, а он давал им в награду несколько евро.