— Какая приятная встреча! — тихо, мягко и оттого, мне показалось, слишком интимно прозвучал его голос.

Очнулась от собственных мыслей и дернулась назад. Руки, на мгновение крепче сжав мои плечи, отпустили.

— Здравствуй, Радислав, — как можно ровнее сказала я и подняла взгляд. Тут же вспомнила и о букете, отчего губы сами собой разъехались в улыбке, а к щекам прилил жар. Черт! Только не это.

Рад явно был доволен увиденным. Еще бы! Я тут беззастенчиво смущаюсь, руша на корню свою легенду о полном равнодушии.

— Прекрасный день, — проникновенно сказал он, — и он становится теплее и ярче при виде тебя.

— У меня занятие, — отвела взгляд, сжала руки в кулаки и уставилась себе под ноги, моля всех Богов о помощи. Дайте хоть шанс сбежать.

— У меня тоже, — вкрадчиво заметил Рад, коснулся моей пылающей щеки большим пальцем, но убрал свои руки раньше, чем я успела отдернуть голову, — нам по пути.

Обреченно вздохнула и поплелась вперед, когда он отошел с пути.

— Милана, — подстроившись под мой шаг, заговорил Рад, — у меня нет сил видеть тебя такой взволнованной. В прошлую нашу встречу я чуть не сошел с ума от беспокойства за тебя. Ты была такой… грустной. Тебя что-то тревожит? — он коснулся моей ладони, сжал и тут же отпустил.

Тревожит! В данный момент ты меня тревожишь! И твое беспокойство за меня, и то, что руку так быстро отпустил. Я и возмутиться не успела. А так хотелось, что бы успела…

— Все в порядке, — чувствовала сильнейшую неловкость, особенно, когда мы вышли к школьному двору и на нас стали бросать взгляды: завистливые, многозначительные, веселящиеся и любопытные. Кто-то из парней даже одобрительно присвистнул.

— Мила, — он остановился, схватил меня за руки и заглянул в глаза, — маленькая ведьмочка, — зашептал он, восторженно оглядывая меня, — прекрасное видение. Я каждый день ищу встречи с тобой. Каждую секунду думаю о тебе, мучаясь без сна, не могу забыть о твоих глазах, хочу увидеть мягкую улыбку. Я только об одном прошу, — он поднял мои руки и щекотно коснулся губами моих пальчиков. Теперь горело не только лицо, но и грудь, и уши. Но самое ужасное, что меня словно невидимые путы сковали, я не могла пошевелиться. — Прости меня, — тихо с хрипотцой проговорил он, виновато заглядывал в глаза, все еще удерживая мои руки у своего лица, — прости дурака за безобразное поведение тогда у озера, — еще один легкий поцелуй достался пальчикам, отчего я не выдержала и опустила взгляд. Если бы могла, то сгорела бы на месте от стыда и смущения. — Я потерял разум, но боюсь, не в силах ничего с этим поделать. Сердце при виде тебя бьется так громко, что заглушает его голос.

— Отпусти, пожалуйста, — прошептала я и неловко переступила с ноги на ногу.

Он отпустил. Моментально. Бросила на него взгляд и увидела в глазах вселенскую тоску. И даже, кажется, его плечи поникли. Он отвел взгляд и опустил голову.

— Я тебя прощаю, — выдохнула, сдаваясь на милость взбунтовавшейся жалости и доброте. Невозможно остаться равнодушной, когда он такой печальный.

На меня бросили удивленный взгляд, который постепенно превратился в радостный и какой-то предвкушающий. Кажется, я допустила ошибку! В душу заползли змеи сомнения, и я в очередной раз усомнилась в своем здравомыслии. Зачем я его простила? Ну и пережила бы как-нибудь муки совести, покусала бы губы, зато не чувствовала бы себя, как загнанная в угол мышка перед голодным удавом. Передернула плечами и покосилась в сторону. Надо бежать, пока не поздно. Вон, Покровский уже даже дернулся в мою сторону, но остановился.

— Покровский, — прозвучал раздраженный голос Алевтины Ивановны, — а ну, поди сюда.

Я немного отклонилась, чтобы увидеть нашу травницу, которая сегодня пребывала в отвратительнейшем настроении. Она стояла недалеко от нас, одной рукой подпирала бок, пальцем другой манила к себе Покровского и, подозрительно прищурившись, смотрела на него исподлобья.

— Алевтина Ивановна, — на лице Покровского расцвела широченная обворожительная улыбка. Он взглянул на меня, одними губами шепнул «Подожди» и развернулся к травнице, — милейшая вы наша женщина. Как я рад вас видеть.

Я еще раз бросила взгляд на травницу, которая уже не сводила хмуро брови, пока Покровский соловьем пел о том, как счастлив он видеть, ну прям-таки любимую учительницу, и как ему стыдно, просто до глубины души стыдно, что он все еще не сдал какую-то работу по буквально любимому предмету. И дело ведь совершенно не в лени или не желании, наоборот, он-таки жаждал выполнить работу идеально, оттого и медлил. И пока он заговаривал зубы травнице, которая, судя по всему, хоть и знала любовь Покровского к сладким речам, но не могла сдержать улыбки, слушая этого подхалима, я под шумок смылась. И едва успела на следующее занятие, чтобы вновь послушать Ядвигу Петровну, которая тихо рассказывала нам о ведьмах, об их предназначении — сохранять природу и помогать людям, о том, что ведьмы и ведьмаки немного по-разному взаимодействуют с природой. В то время, когда мы используем в основном внутренние резервы своих сил, чтобы как-то повлиять на текущий порядок жизни, ведьмаки же подходят к этому моменту с другой стороны — используя крохи внутреннего резерва, сливают свою силу с силой природы и управляют ею. И если ведьмы работают чаще с более тонкими вещами, такими как заговоры, обережные вышивки, привороты, отвороты и тому подобное, для чего нужно силу вливать медленно, аккуратно, чтобы не сделать ошибку, ведьмаки предпочитают использовать собственную силу и мощь природную. Они управляют погодными катаклизмами, устраняют стихийные бедствия и борются с нечистью. Оттого внутренний резерв ведьм немного больше и лучше развит, нежели у ведьмаков. Но все это совершенно не значит, что ведьмы не сражаются с нечистью и в случае необходимости не смогут остановить наводнение, а ведьмаки не смогут принять роды, сделать заговор и приворожить кого-нибудь к кому-нибудь. Нет, просто девушки предпочитают действовать мягко и осторожно, в то время как мужчины издревле привыкли использовать более грубую силу. Интересно, но ничего полезного для меня. Для моей проблемы. Вернулась после занятий в свою комнату, чтобы переодеться и спуститься в кухню. Моя очередь готовить. Взглянула на букет, улыбнулась, собрала волосы в тугую косу и снова взглянула на букет. Первый смешок вырвался как-то сам по себе, нервно, а потом я, запрокинув голову, уже хохотала во весь голос. Ну Рад! Ну дает! Я смотрела на пушистое разноцветное облако, возвышающееся над стаканом и источающее тонкий приятный аромат, и вспоминала многочисленные проплешины в теплицы Алевтины Петровны. И клевер, и ромашки и лилейник! Он надрал цветов у Алевтины Ивановны. Видимо, именно поэтому сегодня был так «рад» ее видеть, что даже не заметил моего исчезновения. Все силы бросил на околдовывание разгневанной травницы.