Сдавленно пискнула, дернулась из захвата, но мой пленитель словно и не почувствовал моего слабого, едва заметного сопротивления.

И в момент, когда сердце ухнуло в пятки от понимания того, что вот сейчас меня из рук в руки передадут ушлому Покровскому, все пришло в движение.

Златка прошипела что-то невразумительное. Я сверлила злым взглядом Покровского и уже настроилась от души вдавить пятку в носок моего пленителя, когда меня словно куклу, перехватили, оттолкнули и задвинули за спину. Всего за мгновение, как Покровский достиг меня. Так, а к чему тогда было это ровное, констатирующее «очень зря»?

— Ты что, как с цепи сорвался? — послышался совершенно спокойный голос моего незнакомца, который внезапно переквалифицировался в спасителя. — Хоть бы представился своей новой знакомой, прежде чем переть напролом. Мало ли что она о тебе подумает. Или ты теперь предпочитаешь, чтобы девчонки от тебя шарахались, как души потерянные от света солнечного?

Мой герой!

И только когда ко мне обернулся обладатель темных с зелеными искрами глаз, я поняла, что ляпнула это вслух. И даже сама этого не услышала за громким стуком собственного сердца. Зато теперь, по густоте своего румянца могла в щепки уделать Златку, которая огнем горела от негодования.

Зеленоглазый незнакомец (везет же мне на них, как утопленнику) вскинул насмешливо бровь, глядя на меня через плечо, улыбнулся одним уголком губ, хмыкнул и вновь отвернулся, оставляя меня за своей, пусть не такой уж и широкой, как у Покровского, но тоже очень надежной спиной. Я надеюсь.

Блеск! Я просто могла тут рекорды Гиннеса устанавливать по нелепым ситуациям с моим участием. И когда только стала такой неудачницей?

Но об этом я подумаю потом. Сейчас мне надо брать ноги в руки и улепетывать с тропинки, ставшей просто сложнейшим квестом. А как это сделать быстро и незаметно, если там, впереди стоит и жаждет близкого знакомства Покровский? Вот же, прилип, как банный лист.

— Радислав, — заглянув через плечо, назвал свое имя Покровский, подарил мне шальную улыбку и перевел все свое внимание на моего спасителя, который изображал непреодолимую преграду на пути ко мне. По крайней мере, мне хотелось верить, что она непреодолима. Пока она, эта преграда стоит, я думаю над вариантами побега. Не через траву же ломиться. Хотя и этот вариант сойдет, в худшем случае. И пусть опять буду выглядеть нелепо.

Отважное подсознание рисовало приятные глазу картины, в которых я смело покидаю свое скромное, но надежное убежище, даю крепких затрещин и пощечин напористому ни то ухажеру внезапно обретенному, ни то просто местному наглецу и бабнику, что вероятнее, а разум шептал, что стоит мне только выйти, и меня тут же настигнет Покровский, от которого отбиться у меня не выйдет. Силёнок не хватит.

Моя проблема решилась без моего участия. Решительно, с видом зверского убийцы и с напором асфальтоукладчика ко мне подошла Златка. Клещами вцепилась в мое запястье и выдернула из-за спины незнакомца. Только сейчас я увидела, что Покровского его друг удерживал за плечо.

— Станислав, — мне весело улыбнулись, едва заметно склонили голову и подмигнули.

— Задолбали! — прорычала Злата, — королобый курощуп, — припечатала она, глядя на Покровского, который столбом замер после ее слов.

Я поперхнулась. Разобрать не разобрала, что она имела в виду, но что-то явно не очень приятное. Но главное, что нам удалось беспрепятственно пройти мимо, пока заклейменный оскорблениями и удерживаемый другом Покровский приходил в себя.

Златка что-то бубнила себе под нос, а я сдерживала подкатываемые смешки. Подруга была слишком зла и явно не разделила бы моего веселья.

— Как хорошо, что Покровский был с другом. Иначе, пришлось бы отбиваться, — я все-таки не выдержала и хихикнула.

— С другом? — как-то странно хрюкнула Златка. — Это его брат. Старший. И ты на его счет не обольщайся, — зло цедила Злата, — они с Радом одного поля ягодки. Только младший сам блудоум, каких поискать надо, а за этим бобыней половина нашей школы волочится. А он всем улыбается, весь из себя такой добрый, да только сердец разбил своим равнодушием не меньше братца своего младшего. Р-р-р, — натурально зарычала Златка, — столько лет в школе из-за этих двоих никакого покоя. Еще наслушаешься, про этих героев. А говорят, у них еще один брат есть, через пару лет явится. Слухи ходят, он уже попрал все «заслуги» своих братьев, своими похождениями. Дар колдовской у них, что ли. Или они — проклятие наше всеобщее? И где мы так провинились только? — она горестно вздохнула, вскинула взгляд к небу, словно ожидая ответа из его лазурных глубин.

Так-так-так! Какая прелесть! То есть мне даже не на зеленоглазых везет, а на бабников Покровских?! Сомнительное такое везение. И что-то мне подсказывало, что намаюсь я еще из-за них.

А еще меня беспокоило это тихое «очень зря». Я сначала подумала, что зря в его руки попалась, но оказалось, что не зря. Так что же он имел в виду? Хотя, фиг с ним, все равно расспрашивать не пойду и встречи искать не буду. Пропади они пропадом. Оба.

— Злат? — дернула соседку и подругу по несчастью за локоть. Она взглянула на меня глазами, в которых все еще тлели угольки злости. Я состроила скорбную мину, тяжело вздохнула, положила вторую руку на ее локоть и тихо, обреченно спросила: — чем мне все это безобразие грозит? Чего он ко мне прицепился?

— А я почем знаю? — фыркнула она и недовольно поджала губы, — видать, понравилась ты ему. Одно только сказать могу, ничего хорошего не жди. Забодает в усмерть, пока позиции не сдашь. А там и сама не заметишь, как голову потеряешь. Рад настойчивый и наглый, для него «нет», как для снежного кома — толчок с заснеженной горы. Он только сильнее напирать будет. А вот братец его, — она вновь повернула голову ко мне, оценивающе оглядела и вынесла вердикт: — от него проблем не должно быть. Он так не действует. Тут видишь какое дело: от настойчивого внимания Рада может спасти только старший Покровский, младший старшего уважает, поперек брата не пойдет, если тот хорошо попросит, да только пока со старшим объясняться будешь, да под защитой его ходить, не заметишь, как в старшего влюбишься, а там вообще, пиши пропало.

— А не обидят? — настороженно спросила я, вспомнив горящие светло-зеленые глаза Радислава.

— Эти-то? — невесело улыбнулась Злата, тряхнула рыжей головой и заговорила уже спокойно, словно сумела погасить бушующий в душе огонь, — в том-то и дело, Мила, что когда обида сердце сожмет, уже поздно будет. Если ты, конечно, на поцелуй внезапный, да объятия иногда чересчур крепкие смертельной обиды не затаишь. Только этого и бояться можешь. А в остальном… Обижать не будут. В том-то и беда, что всегда помогут и заступятся, коли нужда будет.

Благородные кобели, вид уникальный, подвид маги! Но в слова Златки верилось безоговорочно. Было в этих двоих что-то привлекательное, по-своему очаровательное, взгляд притягивающее. И самое главное, стоило только подумать об этих двоих, как перед мысленным взором всплывали их образы, еще размытые, не четкие, потому что виделись всего ничего, но глаза… Глаза полыхали и завораживали. Наваждение какое-то, не иначе.

— Все вот так плохо? Без исключения? — с тяжким вздохом спросила я, когда мы нырнули под сень леса. Воздух тут был более влажный и прохладный. Ласкал разгоряченную на солнце кожу и остужал все еще помнящие свой огненный румянец щеки.

— Знала б ты, сколькие считали, что вот они — исключения. Вот у них-то получится захомутать одного или другого. Не получилось, как видишь. Ты, конечно, другая. Прости за прямоту, но диковиная, интересная. Если хочешь, то попытайся, у кого-то ведь получиться должно.

— Да только ты в это не веришь, — криво усмехнулась, глядя перед собой, но не видя ничего вокруг.

Это же надо было так основательно вляпаться в первый день. А что дальше будет? Даже страшно представить. И справляться со всем приходится в одиночку. Злата, конечно, помогает, рассказывает обо всем, но в голову ведь ко мне не залезет, а душу нараспашку открывать перед первым встречным я не приучена. Жаль, мамы рядом нет.