Хм-м. Какая сложная профессия.

— Грубо говоря, ты на побегушках у Аквадракона и повелителя?

— О-о. Ну, если честно, всё примерно так и есть. Ты можешь даже назвать меня жрицей двух богов, это тоже будет верно.

— А что насчёт магии молний? Ты ей владеешь, потому что получила особое благословение или как?

Садина — поистине универсальный боец, она способна и сражаться в ближнем бою, и стрелять магией, и даже участвовать в составных заклинаниях. Даже если сделать поправку на талант, такого так просто не бывает.

— Ох-х, Наофуми-тян, ты подбираешься к таким интимным подробностям.

— Прекрати.

Я знаю, что у Садины прекрасно получается уходить от темы шутками, но сейчас я этого не допущу.

— Я владела магией молний от рождения. Такое редко, но случается. Это не первый случай в моей семье, так что наверное дело в родословной.

— Хм… значит, от рождения.

— Как правило, косаткообразные и финообразные обладают способностями к водной магии. Но в моей семье немало тех, кому досталась другая стихия.

— Это всё особенности родословной, да?

— Может быть. Тем не менее, молнии — это очень редкий случай. Такой же редкий, как встретить человека с твоей стойкостью к алкоголю, Наофуми-тян.

Я не знал, что на это сказать. Я могу есть коголевые ягоды, но у других это зрелище вызывает отвращение. Смотрят так, будто я ем отраву.

— Едва достигнув сознательного возраста я поняла, что знаю магию молний, и уже тогда могла ей пользоваться.

Повелевать молниями, находясь под водой — не шутки. Кажется, при мне Садина почти не попадала в серьёзные передряги. Разве что когда сражалась с нами. И даже сейчас я не уверен, что она в тот раз сражалась всерьёз. Хотя, была ещё битва с Магическим драконом, в которой она мало что смогла.

— Как я уже сказала, я родилась в семье жрецов Аквадракона. Довольно быстро меня сделали жрицей. Я была ещё маленькой девочкой, когда меня заставили быстро вырасти.

Полулюди и зверолюди стремительно взрослеют с набором Уровня. У Рафталии тоже огромная разница между кажущимся и реальным возрастом. Похоже, Садину учили сражаться с младых лет.

— А потом я начала работать и на государство. Поэтому у меня почти нет знакомых-ровесников.

— Ну-ну, именно поэтому…

— У-у, какой ты вредный, Наофуми-тян.

— Да-да. Теперь объясни, как в таких условиях мог появиться твой характер.

— Не знаю. Я не специально стала такой.

Это она от рождения такая, что ли?

— Вскоре после этого я захотела учиться воинскому искусству и много тренировалась в замке повелителя в столице… Вернее, теперь уже в старой столице — тогда там собиралось много воинов. Поэтому у меня было много наставников.

— Как всё просто, оказывается.

— Можно я гордо назову себя гением уровня Атлы-тян?

— Как-то странно спрашивать, можно ли тебе “гордо называть себя”...

Да, в бою у неё действительно великолепное чутьё, и это не говоря уже о чудовищной силе. Проще, наверное, спросить, есть ли у неё вообще слабые стороны.

Атла тоже осваивает навыки, просто наблюдая за ними, так что с этой точки зрения они с Садиной действительно на одном уровне.

— Ну ладно, в бою твоя интуиция действительно впечатляет.

— Меня похвалил Наофуми-тян! Аха!

— Я тебе дам “аха”!

— Правда, на самом деле я тренировалась, потому что меня потом угощали алкоголем.

— Опять всё сводится к бухлу. Выходит, ты с тех пор и не просыхаешь?

— Наверное… Возможно, я так пыталась убежать от реальности. От давления со стороны семьи.

— Если бы мы встретились в то время, из тебя вышла бы более толковая собеседница.

— Если бы мы встретились в то время, я стала бы такой же как Атла-тян.

“Можно подумать, ты сейчас от неё сильно отличаешься”, — подумал я, но решил не говорить. По-моему, если Садина всерьёз нападёт на меня, её не остановят ни Рафталия, ни Фоур.

— Похоже, мы отклонились от темы. Итак, у меня было три работы. Первая — жрицей Аквадракона. Я слушала голос великого Аквадракона и с его благословения проводила ритуалы в храме. Точнее, ритуалы проводили мои родители, так что мне оставалось только слушать голос Аквадракона.

Жрица Садина. Что-то у меня сразу образ этакой священницы-хулиганки, которая тайком напивается жертвенным вином.

— Я до сих пор помню слова молитв.

— Ого.

— Тебе интересно послушать, как я работала жрицей?

— Если честно, мне важно только, к чему это привело.

— Ты просто прелесть, Наофуми-тян. Да, нечего жить прошлым.

— Не знаю, что тут прелестного…

Лично мне показалось, что я выразился довольно грубо.

— Моя вторая работа — личная жрица повелителя. У него на службе было немало жриц и священников помимо меня. На этой должности я в основном представляла свою расу и временами участвовала в битвах, чтобы продемонстрировать власть повелителя.

— Больше напоминает работу генерала, а не жрицы.

— В принципе, ты прав. Таких слуг называют жрицами и священниками только потому что мы следуем воле богов. Например, учитель оружейника, которому ты постоянно делаешь заказы, тоже строго говоря священник.

Тот бабник — священник?!

Выходит, в этой стране это просто титул, которым наделяют всех способных вояк и ремесленников. Какая самобытная культура.

— И наконец, как развитие этой темы, косаткообразные в должности жриц Аквадракона издревле заведовали тайными делами государства.

— Это ты о должности палача, да? Казнила преступников?

— Именно. Моей третьей работой была должность палача. Именно за это меня называют кровожадной жрицей.

— Понятно.

В общем, можно сделать вывод, что в бытность свою Садина занимала в системе этой страны довольно неоднозначное положение. Похоже, она делала много того, о чём я и понятия не имею.

— Приходилось жарить людей насмерть молниями, отрубать головы, пронзать гарпуном… От меня требовали большого разнообразия в методах.

— …

— В каждом отдельном случае мне давали подробные инструкции относительно того, как именно преступник должен ответить за свои деяния. Хотя Кутенро маленькая страна, я без работы не сидела. Тем более, что я охотилась на преступников по государственным запросам.

Вообще, о казнях и прочем я знаю только из жестоких игр и манги, а также по древним материалам, которые как-то читал в сети. Поэтому я не могу даже представить, какие муки пришлось пережить Рафталии, когда её истязали.

— У меня также было право вызывать приговорённых к смерти на бой. Если они побеждали, их оправдывали и отпускали. Преступникам нравился этот вариант. Это давало им очистить совесть в битве перед смертью.

Скорее всего, иногда Садине попадались люди, которых она не хотела казнить. Давая преступникам шанс отвоевать свою жизнь, она боролась с чувством вины.

Я не собираюсь одобрять её должность, но признаю, что кто-то должен этим заниматься. Работа грязная, но честная. Она отчасти сломала Садину как человека, но Садина продолжает жить дальше, не осознавая этого. Мне даже подумалось, что у этой взрослой самодостаточной женщины всё-таки есть слабое место.

— Ясно.

Мне было бы нетрудно посочувствовать ей и сделать вид, что я её понимаю. Но разве могло это утешить Садину? Нет, поэтому мне остаётся только сидеть рядом и молча слушать её исповедь.

Садина молча наклонила бутылку, наполнила чашку и поставила передо мной.

Она не требует от меня сочувствия. Значит, можно молчать.

Я взял чашечку сакэ и выпил. Садина рассмеялась. Сейчас она вроде бы не блефовала, а искренне наслаждалась вечером. Наверное, она сохранила бы жизнерадостность, даже если бы ей каким-то образом довелось пережить все мои мучения.

Мне показалось глупым, что я до сих пор расстраиваюсь из-за тех подложных обвинений. Правда, даже эта мысль не помогла просто взять и забыть эту страницу моей жизни.

— Незавидная у тебя была работа.

— Ты так думаешь?

— Да.

— А я страдала только из-за того, что не получала божественных откровений.

— Ты опять про эту сомнительную способность? — уточнил я.

Садина снова рассмеялась, но не так, как она обычно смеётся по пьяни.

— В то время я совсем не умела скрывать своих чувств, поэтому мои страдания были как на виду.

Зато сейчас совершенно невозможно сказать, о чём она думает!

— Мне говорили, что когда повелитель благословит меня, я смогу делать невероятные вещи. Теперь я понимаю, что речь шла о доступе к Камням Воли Сакуры. В те времена они не валялись на каждом углу.

Видимо, Садина в своё время сильно комплексовала по поводу того, что получила лишь очень скромное благословение повелителя.

— Из-за этого же родители всегда были мной недовольны. Я не помню, чтобы слышала от них хоть одно доброе слово.

— Такое чувство, что они просто свалили на тебя всю работу.

— Разумеется, ведь я всю сознательную жизнь легко побеждала их в бою.

— Я думаю, это не они были слабые, а ты аномально сильная. А глухота к откровениям — просто следствие того, что ты очень крепко держишься за сознание. Поэтому же у тебя такая стойкость к алкоголю.

— О-о, — Садина улыбнулась. — Да, пожалуй. Всю свою работу я делала без ошибок, и мне частенько говорили, что если бы не откровения, я стала бы лучшей жрицей в истории.

— Если считать восприимчивость к алкоголю талантом, то я, видимо, самый бестолковый человек в мире.

— Ты прав. Мне теперь тоже кажется, что это были глупые слова. Наверное, все пророки просто напивались, а потом всем говорили, что им являлись предки.

В каких безумных условиях она жила. Только теперь, расширив кругозор, Садина начала понимать, что к чему. Как-то даже жаль её стало.

Я и сам в целом рос без особого присмотра со стороны родителей. Правда, я всегда это понимал.

Сейчас, когда я более-менее повзрослел и разобрался, как работает мир, я могу сказать, что между родителями и детьми тоже существует такое понятие, как совместимость. Это не значит, что я обвиняю себя или своих родителей, но как бы там ни было опыт семейного разлада у меня есть.