— А в какой же еще? — удивился Марк. — В натуральной реальности их в помине не было и быть не могло. Это же тупик!

— Так, — сказал я. — К чему приговорили меня, я понял. Но почему вы хотите отправиться со мной? Это, в конце концов, наказание, а не награда.

— О таком наказании многие мечтают, — понурил голову солдат. — Иногда так изощряешься, чтобы сделать что-нибудь противозаконное. Например, соль в чай подсыплешь своему соседу… Но за такое преступление дают по шее, а не сажают в тюрьму.

— Так украдите что-нибудь, — посоветовал я. — Или дайте взятку. Или… Я не хотел бы советовать, конечно. Но в мое время существовали, например, убийцы.

— Да вы что, ефрейтор? — рядовой Шендерович отступил от меня, как от зачумленного. — Вы думаете, что говорите?

— Э… — вынужден был признать я. — Пожалуй, я действительно не подумал. Ну хорошо, ведите меня в тюрьму, и я посмотрю, что смогу для вас сделать.

— Спасибо! — просиял Шендерович и бросился вперед, как в атаку.

Через минуту мы подошли к стеклянному павильону с изображением читающего мужчины. Вошли в холл, и я сказал подошедшему к нам офицеру в ранге лейтенанта:

— Ефрейтор Шекет приговорен к заключению до окончания срока службы. — Увидев умоляющее выражение на лице рядового Шендеровича, я добавил: — Этот со мной.

— По коридору направо, — сообщил лейтенант. — Комнаты три и восемь.

Мы с Шендеровичем свернули в светлый коридор с рядом дверей, и мой спутник радостно вломился в камеру номер три, благо дверь была открытой. Я заглянул внутрь и увидел стандартное оборудование для создания виртуальной реальности, как на аттракционе в «Диснейленде». Закрыв за Шендеровичем дверь, я прошел к камере номер восемь, сел в кресло и сказал подошедшему ко мне оператору:

— Послушайте, в вашей тюрьме сюжеты на выбор или по постановлению суда?

— А по какой статье вы получили срок? — осведомился оператор.

— Невыполнение приказа, — сообщил я.

— Серьезное преступление, — покачал головой оператор. — Вам положен вариант десять дробь семь.

— А что это, если не секрет?

— Покорение индейцами Европы.

— Разве это вообще было возможно? — поразился я.

— Конечно, — сурово сказал оператор. — Если бы Колумб отплыл на несколько лет позже, ацтеки непременно достигли бы берегов Португалии на большом каноэ. Абсолютно тупиковая ветвь, полная деградация Европы, я вас отправлю в Мадрид, где вы поймете, что нарушать приказы — преступление, и что наказание этому преступлению соответствует.

— А может, в Париж? — спросил я. Париж мне был как-то ближе по духу, чем Испания, из которой как раз незадолго до отплытия Колумба изгнали евреев.

— В Мадрид, — твердо сказал тюремщик и опустил мне на голову металлический колпак.

В следующее мгновение я оказался в центре большого города, многие здания выглядели заброшенными, некоторые оказались разрушенными, а посреди площади, на которой я стоял, возвышалась ступенчатая пирамида ацтеков, поднимаясь выше самых высоких строений, даже выше большого кафедрального собора с обломанной колокольней.

— Кто такой? — грозно спросил меня невесть откуда взявшийся краснокожий воин, державший в руке оружие, напоминавшее помесь мушкета с арбалетом. Неужели, — подумал я, — можно, натянув тетиву, выстрелить не стрелой, а пулей?

— Кто такой? — переспросил воин, направляя ствол оружия мне в грудь.

— Ефрейтор Иона Шекет, — отрапортовал я. — Осужден за нарушение приказа.

— За мной, — сказал ацтек и пошел вперед, даже не оглядываясь в мою сторону. По идее я мог сбежать, и в другое время так бы и поступил, но кто знает, какими возможностями обладали ацтеки в этом виртуальном мире? Нужно было сначала оглядеться, и я поплелся за воином, глазея по сторонам.

Мы миновали пирамиду, прошли мимо полуразрушенного дворца, навстречу нам попадались не только краснокожие, но и люди вполне европейского вида в дорогих одеждах.

— Скажите, — не удержался я, — сколько уже лет прошло после того, как вы, ацтеки, покорили Европу?

— Девяносто семь, — сообщил воин, не оборачиваясь. — Мы еще не вполне закончили завоевание. Сейчас наши передовые части разбираются с Россией, я слышал, что сражения идут где-то в местности, которая называется… Мосек? Мисок?

— Москва? — подсказал я.

— Точно, — сказал воин и впервые обернулся в мою сторону. — Кстати, если ты такой знаток, то я не имею права сажать тебя в яму, где тебя непременно сожрут волки.

— Волки? — холод пробежал у меня между лопаток.

— Конечно. Преступников из виртуального мира мы сажаем в яму с волками.

— Что значит, из виртуального мира? — сказал я. — Это ваш мир — виртуальный, а мой — самый что ни на есть…

— Все относительно, — философски заметил мой конвоир, — и зависит от точки отсчета. Но если ты знаешь, что такое Москва, тебя должны отправить именно туда, чтобы ты стал военным консультантом императора Акальминокароэса. Поможешь нашей армии завоевать Москву, получишь послабление — окажешься в яме не с волками, а с петухами.

Я хотел было сказать, что согласен, но воин и не думал спрашивать мое мнение. Он повернулся ко мне лицом, навел на меня свое оружие, натянул тетиву…

Я инстинктивно отклонился в сторону, и слепящий шар пролетел над моим правым ухом. Все вокруг меня подернулось туманом, я услышал испуганный голос оператора: «Камера в нерасчетном режиме!» — и провалился. Нет, не в яму с волками, а в черноту бездны.

ПРАКТИКА МОЕГО ОБЩЕНИЯ С ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ САМЫХ различных цивилизаций показала, что подавляющее большинство из них не имеют представления о том, что значит виртуальное тюремное заключение. На Риксанге, к примеру, преступников убивают, а сознание их утилизируют в большом планетном компьютере, который за многие столетия приобрел столько чужого ума, что сейчас наотрез отказывается решать даже простые математические задачи на деление и умножение. На Шванге Втором, напротив, убийц не лишают свободы. Там считают, что чем более свободна преступная личность, тем меньше ей хочется преступать закон.

На Лундре наказывают тем, что не разрешают убийце посещать могилу своей жертвы, а это лишает убийство всякого смысла, ибо убивают там исключительно для того, чтобы потом приходить на кладбище и танцевать на месте захоронения. На Фархоке преступнику дают понюхать травки иттури, и он мгновенно проникается любовью ко всему живому. Кстати, несколько столетий назад некий тамошний властитель, возомнив о себе, приказал распылить порошок, приготовленный из этой травки, над всей территорией большой державы. Цель была не столько благородной, сколько сугубо утилитарной — начальство хотело, чтобы население воспылало к нему беспредельной любовью. Получилось же, что любвеобильные подданные сначала растерзали бюрократов, затем — гвардию властителя и наконец добрались до него лично, после чего несчастного долго соскребали со стен опочивальни. Он, видите ли, не учел силы народной любви — всепоглощающей и огромной, как девятый вал.

Я хочу, чтобы читатель понял: наказание лишением личной свободы есть сугубо земное изобретение. Компьютерные операторы, выполняя свои роли тюремщиков, отправили меня против моей воли в миры, где история человечества шла по тупиковому пути, никогда не существовавшему в объективной реальности.

Помню, я провалился в черную бездну, я падал и падал, и подумал даже, что так будет всегда, и что это самое страшное наказание, какое может придумать изощренный ум системного программиста.

Как потом выяснилось, на самом деле произошло всего лишь спонтанное отключение электроэнергии, и в мой мозг перестала поступать информация, вот мне и казалось, что внешний мир исчез, и кроме пустоты во Вселенной не осталось ничего, даже Бога, который мог бы сказать «Да будет свет!»

Подачу электричества, к счастью, быстро восстановили, и, смирившись уже с ожидавшей меня вечностью прозябания, я обнаружил, что стою посреди огромного пустыря. Вокруг, не радуя глаз, были разбросаны остовы автомобилей — бензиновых агрегатов, бывших в употреблении до начала нашего XXI века. Были здесь также разодранные сидения, детали двигателей, в метре от меня валялось рулевое колесо, а под ногами хрустели осколки стекла.