9

Лето принесло новые заботы и новые разочарования. Уже ясно было, что новый урожай, не уступающий прошлогоднему, принесет заметно меньше дохода. Фермеры полностью зависели от частных банков, устанавливавших проценты на кредит, они вынуждены были либо отдавать почти что за бесценок свои хлопок и кукурузу шустрым агентам разных контор, либо платить за транспортировку столь значительные суммы, что результат все равно оказывался таким же плачевным. Все меры, сообща принимаемые фермерами, практически не приносили пользы. Очень многие разочаровались в Ассоциации защиты фермеров.

Уэйд побывал на заседании окружного отделения Ассоциации в Джонсборо, где была предпринята попытка продать будущий урожай хлопка хотя бы по прошлогодней цене. Но выяснилось, что дороже, чем по восемь центов за фунт, хлопок продать вряд ли придется.

Уэйд возвращался домой вместе с Кэннингхэмом и Осборном, чьи фермы находились милях в пяти-шести от Тары. Все трое ехали верхом.

— Ясное дело, крышка Ассоциации, — проговорил Эдлай Кэннингхэм, широкоплечий, краснолицый и рыжий здоровяк, одетый, несмотря на жару, в чесучевый пиджак.

— Конечно, — поддакнул Эндрю Осборн, мрачноватого вида мужчина в полосатой рубашке с галстуком и техасской шляпе. — Куда ж ей тягаться с компаниями да трестами, одними благими намерениями дело не поправишь. И этот новый Союз закончит так же. Разве может он заставить правительство обуздать частные железнодорожные компании или вынудить сделать частные банки государственными, чтобы те, в свою очередь, предоставляли фермеру кредит под более выгодные условия? Никогда? Эти ребята за свои деньги кого хочешь купят — и в правительстве, и в Конгрессе, и в Сенате.

— Что же, — Уэйд, как самый молодой, был настроен оптимистичней всех, — выходит, надо самим пробиваться в Конгресс и там требовать установления новых порядков.

— Разумеется, мистер Гамильтон, — с кислой миной произнес Осборн. — Вы самый молодой из нас, вам, значит, и карты в руки. Глядишь, лет через тридцать — сорок вы туда и пробьетесь, а нас к этому времени и в живых не будет.

— Какого черта, Эндрю, — рассмеялся Уэйд. — Ведь вы ненамного старше меня, тридцати-то вам еще нет. Так что даже через сорок лет вам, соответственно, не будет еще семидесяти. Сам-то я в политики идти не намерен, но знаю, что положение улучшится гораздо раньше.

— На чем же такая уверенность основана, Уэйд? — поинтересовался Кэннингхэм.

— На том, что хуже уже некуда. Если компании хотят покупать пшеницу, хлопок и мясо за границей, то они, конечно, и дальше будут продолжать грабить нас.

— Это смотря какую границу иметь в виду, — коротко хохотнул Кэннингхэм. — За нашей Границей, на Западе, сейчас можно выращивать все и при этом не платить никаких налогов. Так что кукуруза Небраски или Вайоминга даст сейчас сто очков вперед нашей. По урожайности — в первую очередь.

— Но хлопок там не растет, — заметил Уэйд.

— Хлопок не растет, — согласился Кэннингхэм. — Только и нам от него слишком мало проку. Семь — восемь центов за фунт — такой хлопок сжигать проще. И тепло получишь, и с перевозкой никакой возни.

— А ведь хлопковая пряжа стоит раз в пять дороже, — сказал Уэйд.

— Это верно, только ее еще надо получить. Но даже если и получишь пряжу, то опять наткнешься на трест при сбыте. Они, тресты, могут позволить себе на один — два цента сбить цену при сбыте, и ты погорел. Только на этот раз уже не с хлопком, а с пряжей — одно только отличие.

— Значит, круг замкнулся? — улыбнувшись, спросил Уэйд.

— Выходит, так, — кивнул Кэннингхэм.

— Но вы так не думаете, Эдлай?

— Стоит мне об этом подумать — и мне сразу крышка.

— Итак, нам стоит рискнуть.

— Чем рискнуть? — в один голос спросили спутники Уэйда.

— Я имею в виду установку хлопкоочистительной машины и небольших механических веретен, на которых мы будем получать пряжу.

— Лично я не против установки и того и другого, только ведь все это надо сначала купить. У вас, мистер Гамильтон, много денег? — в голосе Осборна чувствовалось некоторое раздражение.

— Примерно столько же, сколько и у вас, Эндрю.

— Прекрасно. Если еще учесть, что и у мистера Кэннингхэма имеется приблизительно такая же сумма, то мы получим то, от чего и отправились — я имею в виду, что ноль, умноженный на три, все равно даст ноль.

— Не прибедняйтесь, Эндрю. Можно подумать, что у вас все заложено-перезаложено, а питаетесь вы исключительно кукурузными лепешками. У меня есть вполне обдуманное предложение. Мы объединяем наши капиталы, ну, скажем, по тысяче долларов с каждого, покупаем хлопкоочистительную машину и десятка три станков.

— Но позвольте, Уэйд, — возразил Кэннингхэм. — Даже не вдаваясь в углубленные подсчеты, можно сказать, что этой суммы и на половину того, что вы перечислили, не хватит. Где мы возьмем недостающие деньги?

— У таких же, как мы, — ответил Уэйд. Теперь был вполне серьезен.

— Господи, да вы в своем уме? Кто же это отдаст вам свои деньги под какое-то сомнительное предприятие? А если и найдутся дураки, которые дадут, то под какой процент?

— Под более низкий, чем дают сейчас банки. Не выше десяти процентов годовых, во всяком случае.

— Ага, значит, фирма «Гамильтон, Кэннингхэм и Осборн» должна в глазах этих простофиль стать чем-то вроде Анакондовских медных рудников, чтобы они кинулись вкладывать в нее свои кровные? Может быть, нам еще и акции начать печатать? — Осборн был в своем амплуа вечного скептика и брюзги, но Уэйд знал, что сейчас он уже просчитывает в уме все варианты его проекта.

— Чем же мы их заманим? — продолжал язвить Осборн. — Что мы им пообещаем?

— Мы дадим им гарантии, что в следующем году возьмем у них хлопок по девять центов за фунт, — спокойно ответил Уэйд.

— Вот как! — встрепенулся доселе молчавший Кэннингхэм и наблюдавший за их спором, едва сдерживая зевоту. — А существует ли гарантия, что он везде не будет по девять?

— Я могу гарантировать лично вам, даже могу заключить с вами пари на то, что в следующем году хлопок не будет стоить больше семи центов за фунт — нигде. И очень даже может быть, что цена его опустится до шести центов за фунт.

— Да перестаньте вы, накаркаете еще, — отмахнулся Кэннингхэм.

— Но если будет по шесть или семь, а мы станем покупать по девять, то где гарантия, что мы не прогорим? Ведь надо же еще возвращать долги — с процентами — нашим кредиторам, — скептик и пессимист Осборн уже по уши влез в проект Уэйда.

— Риск, несомненно, существует, — прямо ответил Уэйд, — но я просчитывал все не один раз и думаю, что у нас гораздо больше шансов остаться с прибылью, чем прогореть. В крайнем случае просто окупим затраты на оборудование. А хлопкоочистительную машину я рассчитываю купить подешевле.

— Где же? — теперь уже Осборн задавал вопросы в чисто деловом тоне.

— В Джонсборо. Из двух пришедших в негодность мы сделаем одну. Мы только заплатим механику, за то, чтобы он собрал все воедино. Возможны, конечно, доделки, но все равно машина будет стоить значительно дешевле новой.

— Интересно, а почему же это прежние владельцы не додумались до этого? — с сомнением покачал головой Кэннингхэм.

— Не знаю, — просто пожал плечами Уэйд. — Очевидно, ни у кого не было сразу двух пришедших в негодность машин. А может быть, просто не захотели возиться.

— Кстати, относительно возни — где вы рассчитываете найти такого чудо-механика, — о котором вы говорили? — спросил Осборн.

— Я его уже нашел в Атланте, поэтому и говорю с такой уверенностью о затратах на ремонт.

— Послушайте, мистер Гамильтон, вы, кажется, втягиваете нас в очень сомнительное предприятие, — мрачно произнес Осборн. — Чистой воды авантюра, если уж называть вещи своими именами. Только поэтому я и согласен на ваше предложение. А Кэннингхэма я берусь уломать.

Уэйд не охотился ни в ноябре, ни в декабре этого года. Отчасти это объяснялось его занятостью в новом деле, которое, как оказалось, забирало гораздо больше сил и времени, чем он считал раньше. К тому же Уэйду не хотелось встречаться с тем же Диком Клэнси — он был почти уверен в том, что узнал Клэнси под балахоном тогда, в мае.

Жизнь в Таре шла свои чередом, напоминая течение болотистой речки Флинт, и ничто не вносило в нее особенных волнений, не говоря уже о бурях, если не считать внезапного приезда Ретта Батлера. Он пробыл в Таре совсем недолго, поздравил задним числом Уэйда и Аннабел, извинился за то, что они со Скарлетт были очень заняты — то в Колорадо, где дела у него, то в Европе, где дела у Скарлетт — не нашли времени и возможности написать им. Но теперь все вроде бы утряслось, поэтому они хотят взять к себе Эллу — если та особенно не возражает, поспешил уточнить он. Элла, коротко посовещавшись с Уэйдом, возражать не стала, и Уэйд отвез ее с Батлером на станцию в Джонсборо.