- Я решил, что прибора хватит с головой… ведь мы видели его в деле… убивать мы никого не собирались, так зачем нам нужно было оружие? Лишние улики. А если б полиция остановила? Вот мы с Павлом и подумали, что обойдемся только прибором и шокерами…

- Значит, их всех там…

- Наверное…

- И мы ничем не можем помочь?

Иван грустно покачал головой. Я автоматически достал сигарету и закурил. Как только я выпустил дым, Иван выхватил у меня ее и быстро затушил.

- Ты что? – не понял я.

- Дым!

Чёрт! Он опять оказался прав. Дым могли увидеть снизу и догадаться, что внизу остались не все люди. Мы оцепенели от непредвиденного оборота событий. Никто не ожидал, что все так повернется. Иван кусал губу и мучительно соображал, что делать. Катя тихонько плакала. Вернее сказать, у нее из глаз периодически капали слёзы. Но она не рыдала и не всхлипывала. Я же, признаться, растерялся. Я просто вошел в ступор. Мысли мои улетели куда-то далеко-далеко в детство. Лишь один слабый голосок тихонько звенел в мозгу, словно маленький колокольчик. «Думай, что будете делать, вернись из своих воспоминаний. Не до них сейчас». Но я его плохо слышал и совсем не мог подчиниться.

- Вот что, - проговорил Иван, наконец, приняв какое-то решение. – Я спущусь вниз и посмотрю, что там происходит. Если, вдруг, вы поймете, что меня обнаружили, убегайте вон в ту сторону! Бегите подальше от этого места и если встретите место, где можно хорошо спрятаться, то прячьтесь и ждите ночи. Потом идите на север, там горы закончатся. Любым способом возвращайтесь в отель. Вы никого из нас не знаете и не знали. Кто такие, зачем приезжали, что собирались делать, - вы ничего не знаете! Катя, под дубом, знаешь под каким, найдешь паспорт и водительское. Это будут твои документы.

- А как же ты? – спросила Катя, размазывая слезы по лицу.

- Бог даст увидимся! Не хорони меня раньше времени. Слышишь стрельба закончилась! Может там ужи нет никого. Я аккуратно подгляжу и постараюсь вернуться!

Он поцеловал в мокрую щеку девушку, потом крепко пожал мне руку и тихонько стал спускаться вниз по тропе, недавно и уже очень давно ведущей вверх. Я смотрел на его удаляющуюся фигуру и внезапно почувствовал нереальность происходящего. У меня появилось ощущение будто я смотрю какой-то фильм в 10Д, в объеме, с запахами, настоящим местом действия, реальными героями и реальными смертями, но я при этом был только зрителем, близким к действию, но всего лишь зрителем. Сейчас я выключу телевизор и все останется, как было. Если вы погружались хоть раз в компьютерный виртуальный мир, используя современные технологии, вы поймете меня. Вроде все реально и голова кружится и под ложечкой сосет, но стоит только снять очки, как возвращаешься в настоящий мир. Правда, тогда я хотел это сделать, но никак не мог. К моему смертельному разочарованию, я был в действительности не в виртуальной реальности.

- Он не вернется… - прошептала Катя.

- Не говори так. Мысли материальны, - попросил я, не веря сам в то, что говорю.

- Они все погибли. За что? За кого?

- За справедливость, за лучшее будущее, за идею, наконец, - сказал я.

- Всё это слова. Нет, не существует такой идеи, ради которой человек должен умирать.

- Человек в конце концов умирает сам, без посторонней помощи, от старости и болезней.

- Но не от рук других людей, ради вымышленных им же самих сказок.

- Вся история человечества состоит именно из таких смертей. Смертей за идеалы. Будь то идеалы религии, просто человечности или науки.

- Но за идеалы организации люди уже умирали в прошлом веке. И эти идеалы не оправдали надежд. Так зачем повторяться?

- Разве не говорят, что история повторяется?

- Да, говорят. Гегель сказал. История повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй — в виде фарса. Это уже фарс! Представь, смерть реальная и фарс! Обидно! Да даже это не то слово! Разве смерть по ошибке не глупа?!

- Давай не будем сейчас спорить о смерти. Она совсем рядом. Не зови её.

Мы стояли, а ноги у меня подкашивались, как только я думал о том, что внизу лежит столько трупов пусть мало мне знакомых, но людей, с которыми я уже прошел огонь, воду и должен был пройти медные трубы. Ногой я собрал кучу сухих листьев и, примяв их, предложил Кате сесть. Она вначале отказалась, но посмотрев, что я опустился на это импровизированное сиденье, последовала моему примеру.

Время стало невыносимо тянуться. Внизу мы не слышали никакого шума. Ни стрельбы, ни криков, ни даже простого человеческого голоса. И Иван словно канул в небытие, он отсутствовал уже около пятнадцати минут. За это время можно было уже пару раз посмотреть, что произошло и вернуться. Что могло его задержать? – думал я. Ну, что угодно, во-первых, Он мог притаиться и наблюдать, если нападающие еще не скрылись, во-вторых Иван мог отдавать дань павшим, если их тела остались на месте преступления, в-третьих, его могли просто схватить. Убийство я пока исключал, поскольку больше выстрелов мы не услышали.

Ветер продолжал гнуть стволы молодых осин, также, как и до всего произошедшего они гуляли по голубому небу, слегка поскрипывая при встрече с соседями.

Все произошло очень неожиданно, если так можно сказать, потому что, Катя, да и я в глубине души, ждали худшего. Внезапно тишину необитаемого леса нарушил один сухой щелчок, за ним через пару секунд второй и почти сразу третий.

- Серёга! Здесь бандиты! Звони в полицию! – услышал я крик Ивана.

Потом кто-то, но точно не Иван, стал орать непонятно что и раздались звуки, похожие на те, когда человек быстро бежит по лесу, раздвигая зеленые ветки перед собой. Вскоре опять послышались выстрелы и крики погони. Вся эта вакханалия шумов длилась минут пять. Как только мы услышали призыв к мнимому Серёге, я схватил Катю за какую-то часть её тела, по-моему, за руку, и потащил за собой. Мы побежали, практически не выбирая дороги в противоположную сторону от автостоянки и предполагаемого дома. Я быстро постарался сориентироваться на месте и мысленно прикинул где может находиться интересовавший нас дом. Ветки молодых деревцев и низкорастущие ветки хлестали меня по лицу и рукам. Не помню, придерживал ли я их, таща за собой вялое тело Кати. Видимо, преследователи наши услышали шум убегающих людей и дали автоматной очередью нам вслед. Мне показалось, что пули пролетели мимо. Только впереди сломалось несколько тонких веток и сверху упало еще парочку. Но, слава богу, они пролетели мимо нас. Мы еще пробежали минут пять.

- Подожди… я устала… запы…халась, дай…передохнуть… - взмолилась Катя.

- Милая, нам нельзя останавливаться! Нас… могут догнать… - с не меньшими паузами, тяжело дыша, отозвался я.

Мы простояли пару секунд и ринулись дальше. Деревья, деревья, только деревья впереди, огибаем, еще одно, бежим направо, огромный валун, не влезть, обегаем, кусты, сердце колотиться так, что вот-вот выскочит, деревья, сквозь кусты, чёрт царапнуло больно лицо, бежим, бежим, дышать нечем, не хватает воздуха, легкие рвутся словно бомба, бежим, бежим в овраг, можно перебраться, спускаемся, поднимаемся, держись за вон ту ветку, бежим, ноги подкашиваются, бежим, бежим.

Я вспомнил, как бегал в дни своей прекрасной юности кросс на шесть километров. У нас существовали различные дистанции: километр, три и шесть. Но как ни странно, на шесть километров мне нравилась больше всего. Эта шестерка называлась марш-броском и преодолевалась в полной экипировке, с шинелью, автоматом, сумкой с противогазом. Но мне она нравилась больше всего, больше всего… Почему? Почему?! Километр нужно было промчаться минимум за три минуты. Это очень быстро! Три – тоже мало времени давалось и бежать нужно было никак не медленнее, а расстояние было в три раза больше. На шесть же давалось вполне приличное время, за которое я мог и бежать, и идти быстрым шагом, и даже немного постоять, отдышаться и подождать, когда перестанет колоть в боку. Видимо, бегуны не зря бывают спринтеры и стайеры. Я – стайер.