Мужчина схватил ее за руки, Эсме почувствовала исходящий от него запах и поняла, кто ей встретился. Из года в год она стирала его рубашки и узнала бы этот особый чуть пряный аромат одеколона из тысячи.

«Ну зачем? Это ж надо – встретить именно его…»

– Рип, что ты делаешь на улице? – выпалила Эсме, запрокинув голову, чтобы посмотреть гиганту в лицо.

– Еще в Логово не захаживал, – пробормотал тот, изучая ее бесстрастными зелеными глазами, и прищурился, так что в уголках глаз появились морщинки. – Так и не хошь звать мя Джоном?

Больше никакого Джона. Эсме не хотела так его называть, пока не сумеет исцелить рану на сердце – или хотя бы позабыть о ней.

– А, так ты собираешься выспаться, – сказала она, обходя Рипа и прижимая корзинку к животу. – Прости, мне пора по делам.

Упрямец тяжело зашаркал следом, и Эсме едва не расплакалась.

«Ну почему он не оставит меня в покое?»

– В котле есть горячая вода. Ты ведь хочешь помыться, – бросила она через плечо.

Сунув руки в карманы и подняв воротник, Рип в два шага ее догнал. Он никогда не был дураком, хоть большинство и считало его тупым громилой.

– Мне не в первой дают от ворот поворот. – Он уставился куда-то вдаль. – Я б спросил, с чего вдруг, но, похож, дело во вчерашнем.

Повисло неловкое молчание.

– Я просто пыталась проявить заботу. Ты ведь устал, – отрезала Эсме.

– Хорош мне втирать, че я чувствую и хочу, – рявкнул Рип. – Ты ж в курсе, что мож рассказать мне че угодно?

– Да.

Больше Эсме ничего не прибавила, и Рип поджал губы. Неяркий утренний свет смягчил покатый лоб и криво сросшийся нос. Рипа нельзя было назвать красавцем и все же… на мгновение сердце Эсме затрепетало при виде знакомого профиля, такого сильного и упрямого. Она столько наблюдала за этим лицом, гадая, что за мысли таятся в потрясающих зеленых глазах.

Отведя взгляд, Эсме уставилась на улицу. Только их следы портили белоснежный покров. Они здесь совсем одни. Тело Эсме некстати отозвалось, рассердив ее еще больше.

– Ты еще на меня злишься, – проворчал Рип.

– Не понимаю, о чем ты. – Эсме двинулась вперед, отчаянно желая избежать разговора.

Рип обхватил Эсме и, когда она развернулась, уставился на нее своими чересчур понимающими глазами.

– Можно, канешн, цельный день ходить вокруг да около, но чесслово, я никак не дотумкаю, че ты так расстроилась. – Он потер лоб, оставив белые следы на смуглой коже, и раздраженно продолжил: – Полночи голову ломал.

– Отпусти меня, – прошептала Эсме.

– Нет.

– Черт побери, Дж… Рип! – Она дернулась со всей силы.

Рип выпустил ее и поднял руки в знак капитуляции. Эсме отступила на несколько шагов. Утренний свет отразился в тонких крепких пластинах его правой кисти. Поймав взгляд Эсме, Рип покраснел и резко сунул механическую конечность в карман.

– Значится, я прав. И думается мне, дело не в моей вроде как лжи.

Эсме сглотнула.

– Понятно.

Услышав уклончивый ответ, Рип озорно прищурился и медленно протянул:

– Ты злишься, че я пил от другой? Думала, бушь моей трэлью? Над было давно те сказать: ты мне ниче не должна, не нужно те быть ни моей трэлью, ни чьей другой.

Эсме покачала головой и попыталась обойти Рипа. Как объяснить, что она отчаянно желала принадлежать ему? Как – теперь, когда он ясно дал понять, что даже не рассматривал такого варианта?

– Неважно…

Рип снова схватил Эсме и посмотрел на нее сверху вниз. Сильные пальцы – из металла и из плоти – стиснули ее руки.

– Черт побери, Эсме. Я ж хочу разобраться. Правда пытаюсь. Пожалста, скажи, че не так?

– Что не так? – Эсме больше не могла сдерживаться и оттолкнула Рипа. Либо она ему сейчас все выскажет, либо зарыдает. – У м-меня есть гордость, Джон Дулан! Черт возьми, я не стану тебя умолять. Не хочешь меня – я не буду…

Рип молниеносно приблизился, и Эсме врезалась в него, упершись руками в широкую грудь.

– Я тя не хочу? Твоей крови? – Его глаза потемнели. – В энтом дело? В энтом? Че я не хочу твоей чертовой крови?

Что-то горячее скользнуло по щеке. Эсме утерла слезу, надеясь, что Рип не заметит, и прохрипела:

– Оставь меня в покое.

И почувствовала, как его широкая, как стена, грудь, напряглась.

– Эсме? Ты че, плачешь?

– Н-нет.

Внезапно он обхватил ее подбородок прохладной стальной рукой и приподнял, чтобы видеть лицо. Эсме зажмурилась, не желая выказывать слабость, но Рип не оставил ей выбора. В воцарившейся тишине еще одна слезинка скользнула вниз по коже.

Рип провел огрубевшим большим пальцем по влажной дорожке.

– Долбаный ад, – прошептал он, задыхаясь от потрясения. – Боже, милая, не плачь! Пожалста, не плачь! Я энтого не стою.

– Нет, стоишь. Не смей себя принижать! – отрезала Эсме.

Остальные и так его недооценивали.

Шлюхи перешептывались, что он опасен как грех. О да, и Рип, и Эсме знали об этих слухах. Но в глубине души ей нравилось такое сочетание. Нравилось легкое прикосновение его крепкого тела, когда они задевали друг друга на кухне, и ленивая опасная улыбка, которую Рип дарил ей наедине, украдкой воруя кусочки теста. Только Эсме довелось узнать, что за грозной репутацией и суровой внешностью таится обычный мужчина.

– Тише, тише, милая, больше я такого не ляпну.

Он словно окружил ее своей мощью. Рип ласкал подбородок Эсме кончиками пальцев, так легко, что она могла бы вырваться, если бы захотела.

И все еще не понимал, в чем проблема.

Эсме могла бы сейчас уйти. Их дружба не пострадает.

«А тебе так и придется дальше ворочаться в кровати, мучаясь от нестерпимого желания, пока он лежит по ту сторону стены, даже не догадываясь о твоих чувствах».

Она может и должна отступить.

Совершить разумный поступок, как раз в ее духе.

Если хочет…

Эсме разжала кулак, положив ладонь на живот Рипа, сама не веря тому, что задумала. Но она слишком устала ждать, пока Рип заметит ее чувства. И одновременно слишком боялась в них признаться.

Ей больше не хотелось быть разумной.

– Знаешь, почему я расстроена? – прошептала она дрожащими губами.

«Если не скажешь сейчас, то уже никогда не сможешь».

– Ага, – хрипло ответил Рип и наклонился, будто ища ответы в ее глазах.

– Потому что я хотела быть на месте той девки, – прошептала Эсме, ухватила ворот рубашки упрямца, поднялась на цыпочки и прижалась губами к его губам.

***

Рип застыл и резко втянул воздух.

Он чувствовал губы Эсме, тепло ее дыхания, все, о чем когда-либо мечтал, – и не верил, что мечта сбылась.

Эсме прижалась к нему мягким телом, вцепилась в рубашку и завладела его губами с голодным тихим стоном. Прикосновение язычка вызвало волну желания, член мгновенно затвердел. Рип обхватил жесткий турнюр ее платья и дернул на себя.

Эсме.

Господи! Рип замешкался, чувствуя взрыв эмоций. «Опасно». Пьянящий стук ее пульса завораживал. Эсме притянула его голову и поцеловала со страстью, которая толкала на самый край. Рип, пошатываясь, двинулся вперед, увлекая ее с собой. Каким-то образом прижал Эсме к стене, а потом сам прильнул к соблазнительнице, стискивая в руке ее юбки. Желание захлестывало его, точно бурная река.

Алый всполох промелькнул перед закрытыми глазами, и Рип застонал, бессознательно двигая бедрами. «Уймись». Он заставил себя отпустить ее юбки, но Эсме закусила его губу, вызывая вспышку боли и наслаждения.

Рип слышал ее прерывистое дыхание. Чувствовал вкус поцелуя, сгорал от страсти. Ее пульс, чертов пульс грохотом отдавался в ушах. Рип со стоном оторвался от губ Эсме. Она вцепилась в его воротник, не желая отпускать. «Я должен отойти». Иначе окажется на ней, вопьется зубами в гладкую шею, потянется за клинком на поясе… От этой мысли кровь закипела, и из горла вырвался новый стон.

«Сейчас же отвали от нее!»