Кино узнала модель — это был револьвер, который заряжался двенадцатью патронами. Она замерла, её рука лежала на рукоятке её собственного револьвера.

Но Канае не наставил револьвер на Кино, он даже не прикоснулся к тугому курку.

Кино слегка повернула голову к нему.

«Собираетесь угрожать нам?»

Так она спросила спокойным, холодным голосом.

Какое — то время Канае смотрел на свой револьвер, сжав его двумя руками. Он несколько раз помотал головой, словно пытаясь её от чего — то освободить.

Наконец его губы пришли в движение. Сначала Кино не могла разобрать, что же он говорит, но голос становился всё громче и громче, повторяя:

«Нет, это неправильно. Это неправильно! Это неправильно!!! Боже мой, вы правы насчёт меня. Конечно, „Ваше Высочество“. Если я им стану…»

Револьвер плясал в его руках, Кино напряглась.

«Вы будете совершенно правы, и я стану как этот дурацкий король. Это неправильно, использовать насилие, чтобы заставить других думать так же, как вы. Это неправильно! Выход для дураков».

Он посмотрел на Кино, глаза были красными от слёз.

«Мы должны выбрать путь, который удовлетворяет желаниям большинства населения. Голосование равных раскроет нам их помыслы, только так мы сможем жить в мире и согласии. Только так люди должны жить! Это единственная возможность избежать ошибок прошлого! Правильно?»

Ни Кино, ни Гермес не проронили и слова. Ладонь Кино продолжала лежать на рукоятке револьвера.

Канае апатично опустил револьвер. Выщелкнул барабан. В барабане патронов не было.

С едва заметной улыбкой Кино повернулась к нему.

«Вы действительно хотите, чтобы мы остались?»

Так она спросила.

«А что, если мы и правда останемся? Что, если через неделю мы с Гермесом скажем — „Вы не правы, Канае. Вы ошибались“. Что тогда?»

Револьвер выскользнул из пальцев Канае и ударился о мостовую. Его лицо стало таким же белым, как и стены, окружающие этот прекрасный город, белым, как полоска луны, висящая над стенами на полотне небесной лазури. Он тряхнул головой так, что зубы лязгнули.

Когда Кино уже начала побаиваться, что у него случится припадок, он заорал во всю силу своих лёгких:

«Прочь! Вы, оба! Прочь! Вон! Уезжайте из этого города и никогда больше сюда не возвращайтесь!»

«Мы не вернёмся».

Так заверила его Кино.

«Даю слово!»

Так добавил Гермес.

Кино запустила двигатель, наполнив воздух мощным рёвом.

«Прощайте, Ваше Высочество».

Так пробормотал Гермес, когда они тронулись.

Но Его Высочество Канае, государь страны, не слышал его.

Глядя, как уезжают Кино и Гермес, Канае полез во внутренний карман жилета и вытащил пригоршню патронов. Он не спускал с них глаз, пока заряжал револьвер. Защёлкнул барабан на место. Крепко сжал рукоятку, нащупал пальцем курок, приготовился стрелять.

Гермес нёс Кино к воротам. В следующую секунду они должны были миновать их. Канае заорал им вслед, вложив в крик всю свою силу, до последней капли:

«Если приедете сюда ещё раз, я застрелю вас!!! Я убью вас обоих!!!»

Путешественники скрылись за воротами. Возвращаться они не собирались.

Дорога привела их к развилке. Неожиданной развилке.

Кино сняла защитные очки, вытащила компас, слезла с мотоцикла и отошла на несколько шагов. Повернулась на север. Одна дорога вела на юго — восток, другая на северо — восток. Огромное поле травы расстилалось во все стороны до самого горизонта, тут и там усеянное рощицами деревьев.

«Куда поедем?»

Так спросил Гермес.

«Здесь должна быть только одна дорога».

Так сказала Кино, подозрительно глянув на карту, нарисованную от руки.

«Кто тебе это сказал?»

«Торговец, которого мы недавно встретили. Помнишь, у него была панда и кенгуру?»

«Как я мог забыть? Ха, а ведь он надул тебя».

Так сказал Гермес, весело хихикнув.

«Кино — простофиля».

Так он добавил, напев какой — то мотив. Она проигнорировала насмешку.

«Нет, до сих пор всё было точно. На восток от последнего города мы должны проехать мимо большого озера с фиолетовой водой, а затем достичь огромной страны».

Так она сказала, свернула карту и вернула её во внутренний карман.

«Одна из этих дорог должна быть правильной».

«А… Ну да».

«Правая дорога шире».

Так сказала Кино после минутного раздумья.

«Но левая сильней наезжена».

Так заметил Гермес. Кино повернулась к нему.

«А это значит, что по ней чаще ездят».

Так он объяснил.

Некоторое время они молчали. Затем Кино сказала:

«Ладно, едем налево».

«Правда?»

«Чему ты так удивляешься?»

«Первый раз ты приняла решение так легко! Обычно ты мучилась сомнениями, пока голод не брал своё. Ты открыла новый лепесток?»

Кино посмотрела вниз на мотоцикл.

«Хочешь сказать — новую страницу?»

«Ох… Правильно… Страницу. Так открыла?»

«Не совсем. Просто знаю, что если буду долго сомневаться, то придётся есть вкусный, питательный „Протеиновый энергетический батончик“. Если же мы попытаем счастье на дороге, то пятьдесят на пятьдесят, что доберёмся до настоящей еды. Кроме того, сегодня жарко. Лучше ехать, чем сиднем сидеть, разве не так?»

«Конечно. Но вдруг ты ошиблась?»

Кино посмотрела вдаль.

«Ну, если не увидим озера, или дорога повернёт куда — нибудь в сторону, — мы всегда сможем вернуться сюда. Если повезёт кого — нибудь встретить по дороге — спросим, как лучше ехать».

«Не лишено логики. Конечно. Поехали».

Кивнув, Кино спрятала компас, взобралась на Гермеса и надела защитные очки. Затем направила Гермеса по правой дороге.

«Эй! Одну минутку, Кино! Ты обманула меня!»

Так завопил Гермес.

«Ничуть. Даже и не собиралась. Я просто подумала, что если нужно проверить два варианта, то какая разница, с какого начинать. Правильно?»

«Мошенница! Это не значит, что мы должны ехать по твоей дороге!»

«Это не моя дорога. Это просто одна из двух».

Так сказала Кино, дала полный газ и они помчались вперёд, по дороге, которой пользовались реже.

В этом лесу были самые огромные деревья из всех, что Кино когда — либо видела, а видела она много. Стволы были такими толстыми, что пни можно было использовать как двуспальную постель. Они были как колонны храма, но стояли разбросанно, без единого намёка на то, что человек называет порядком.

Вверху они образовывали зелёный навес. Нижние ветви и листья были в добрых двадцати метрах над землёй и скрывали небо. Так как солнечный свет едва протискивался сквозь этот навес, трава не могла расти. Земля была чёрной и влажной и испускала сильный, опьяняющий аромат, который был так приятен Кино, но от него клонило в сон.

«Если честно, я не люблю ездить по лесу. Знаешь почему?»

Кино отошла от пня, на котором присела отдохнуть, и вернулась туда, где был припаркован Гермес.

«Из — за гусениц?»

«Нет… То есть да, но не только из — за них… В лесу очень легко потерять чувство направления. Ты можешь думать, что едешь на запад, но неожиданно замечаешь, что едешь на юг. Ты не видишь солнца».

«У тебя есть компас, Кино».

Так сказал Гермес, но Кино проигнорировала его.

«И аромат леса — земли и деревьев — он как фимиам в храме. Ты впадаешь в состояние… молитвы».

«Аллё. Посетить множество мест. Встретить разных людей».

Так сказал Гермес.

«Если направимся на север, скоро минуем эти огромные деревья и сможем найти настоящую дорогу».

Так сказала Кино, улыбнувшись и кивнув подбородком в сторону дороги. Тот путь, по которому они сейчас путешествовали, значительно отличалось от слова «дорога». Это была всего лишь утрамбованная земля, усыпанная сосновыми иглами и засохшими листьями.