А в управлении шла работа. Молчаливая, тщательная, не прерывавшаяся ни на секунду. Все, кто был причастен к следствию, дневали и ночевали на службе. Не было никаких распоряжений об этом, каждый делал это сам. И ни одна жена милиционера — постового, инспектора, розыскника — ни разу не упрекнула своего. Милицейские жены, они знают, что спрашивать не положено, если нельзя — все равно не скажет. Они только догадываются. И знают другое, главное — случись что с ним, другие люди вот так же, ночи напролет, сутками, бессонно, беспощадно к себе, будут работать. Сотни людей, они пойдут на любой риск, они не пожалеют себя, они переберут этот город по камушку, по травинке, выйдут на пистолет, направленный в грудь, на нож, предательски упрятанный в руке у бедра, и справятся, сломают, скрутят, наконец. А потом придут и скажут, опустив глаза: мы их нашли.

Игорь Белов был молодым работником. Совсем еще молодым. И многие не знали его, даже фамилии прежде никогда не слыхали. Но он был товарищем, он был одним из сотен. И люди работали с такой яростью, словно он был личным другом каждого.

Виктор поднялся по трапу. Ему казалось, что даже стук сердца может выдать его. Пакет, переданный Женей, предательски похрустывал под пиджаком. Длинным коридором Виктор прошел к своей каюте. Его сосед, трубач Славик, еще прощался у трапа с женой.

Пакет был заклеен наглухо и обтянут целлофаном. Под пленкой отсвечивала желтая бумага, в которой были упакованы деньги. Вновь спрятав пакет под пиджак, Крюков прошел по коридору. Тайник, указанный Женей, был прост и остроумен. Виктор вернулся в каюту и вытер мокрые руки. Ловко они это придумали Даже если пакет и обнаружат, установить, чей он, невозможно.

Виктор вышел на палубу. Под ним, на причале, редела толпа. По одному, по двое члены экипажа поднимались по трапу, подрагивавшему в такт шагам.

Виктор знал, что Женя сидит на открытой веранде кафе, однако высмотрел толстяка не сразу. Ага, вот он, один за столиком. Женя лениво поднял руку, согнув в локте, поставил на стол и пошевелил пальцами.

В кафе сидело еще несколько парочек. Одна из девушек издали была похожа на Ольгу. Виктор вдруг почувствовал себя очень усталым. Спустился в каюту, лег не раздеваясь, закрыл глаза.

Девушка, которая показалась Виктору похожей на Ольгу, была Ольга Игорь Львович, сидевший рядом, грустно улыбался. Похоже было, что начинается первая их ссора.

— Оленька, не нужно сердиться. Я совсем не хотел вас обидеть, мне очень жаль, что все так случилось. Если хотите, я возьму свои слова обратно. Я пошутил, просто пошутил.

— Не нужно так говорить, Игорь Львович. Мне тоже очень жаль.

Несколько минут назад Ольга заметила Крюкова на палубе теплохода.

— Ой, это мой знакомый. Он учился у нас, очень неплохой был пианист. А потом ушел. И вот, видимо, плавает.

Игорь Львович пригляделся.

— Этот высокий, темноволосый?

— Да-да.

Парень на палубе “Серафимовича” поглядывал на веранду кафе, расположенного почти вровень с верхней палубой, на крыше морского вокзала. Игорь Львович проследил за его взглядом и увидел, как медленно поднял руку человек, одиноко сидевший за столиком невдалеке от Селихова. Этого человека Игорь Львович знал, он не раз видел его с Вареником, тот обращался с парнем небрежно, покрикивал на него. Тут Игорь Львович не удержался:

— Ну вот я и выиграл наше пари. Один знакомый жулик, Оля, у вас уже есть. Я о вашем знакомом.

Ольга нахмурилась:

— Он сложный, но неплохой.

— Ваш сложный парень, которого вы мне только что показали, вероятнее всего, жулик. И уж во всяком случае, связан с жуликами.

— Вы его впервые видите, а такое о нем говорите! — возмутилась Ольга.

— Да, впервые, — согласился Селихов. — И тем не менее я берусь это доказать.

Чтобы смягчить смысл сказанного, Селихов прикрыл рукой руку Ольги. Она не приняла этого безмолвного извинения.

Селихова понесло.

— Человек, который сидит за соседним столиком, подавал знак вашему приятелю. Этого человека я знаю. Он подручный у одного арапистого деятеля. Если я прав, этот человек за столиком будет ждать отхода судна. А если нет, он сейчас доест свое мороженое и просто уйдет.

Ольга молчала.

— Оленька, — взмолился Игорь Львович, — уйдем отсюда и забудем этот нелепый разговор.

Они направились к выходу и уже подходили к дверям, когда человек, сидевший за соседним столиком, обогнал их. Теперь он не казался толстым — просто очень большим и широкоплечим. Он шел, раскачивая на руке брелок с ключами. Когда он миновал Селихова и Ольгу, адвокат шепнул спутнице:

— К тому же и пари я проиграл. Так что все в порядке.

Парень шел впереди, чуть выдвинув плечо и рассекая толпу. На площади Ольга поискала его глазами и увидела, что он отошел от киоске вытащил сигарету из пачки, закурил и прислонился к барьеру, ограждащему площадь перед вокзалом, стоял так, покуривая и глядя на судно, где махали цветами с борта, где, поскрипывая, поднимался наверх трап.

На этот раз на прощанье Селихов не сказал Оле своих всегдашних: “С вашего разрешения я позвоню…”

Проводив “Серафимович”, Женя начал звонить Варенику. Дозвонился спустя полчаса. Эти полчаса Вареник провел на бульваре, где сидел у парапета с большим морским биноклем. Здесь всегда было много детей, а бинокль был безотказной приманкой. С одним из мальчиков Вареник вышел на смотровую площадку, откуда прекрасно виден был порт, морской вокзал, стоящее у причала большое пассажирское судно. Так они и смотрели попеременно — мальчик и Вареник. В двенадцатикратном увеличении прекрасно виден был Женя, направляющийся к телефону-автомату.

Женя все названивал, когда Вареник добрался наконец домой.

— Вроде все в порядке.

— Прекрасно. Дальше по плану.

В семь Жене предстояло свидание с таинственным мужиком. Его “Москвич” трижды объехал квартал, прежде чем Женя увидел этого человека на условленном перекрестке. Нет, он не был похож на моряка — скорее на мелкого чиновника.

Женя остановил машину и открыл дверцу. Человек увидел его, но с места не тронулся, он явно не собирался садиться в машину. Женя вышел, закрыл двери ключом и пошел вдоль квартала, сделав пригласительный жест. Вскоре мужик догнал его.

Они шли рядом, почти касаясь друг друга.

— Я сейчас возьму одну на пробу.

— Сколько у тебя есть?

— Четыреста.

— Ого! — не удержался Женя. — И почем?

— Шестьдесят.

— Это ты загнул. В жизни не поверю, что ты Грише так возил.

— Не поверишь — не надо. И как я Грише возил — его дело. А тебе — шестьдесят.

— Не пойдет, — отрезал Женя.

— А что ты дашь?

— По пятьдесят возьму все. Завтра годится?

— Годится.

— Возьмешь билет в кино “Победа” на двенадцать часов. После третьего звонка спускайся в туалет.

Они зашли в полутемный подъезд И там мужик вытащил из кармана монету. Женя торопливо спрятал ее.

— А деньги? — спросил невысокий.

— Эх ты, — вздохнул Женя. — Я на пробу взял. Понял? Если не подойдет — завтра верну.

— Не вернешь, — уверенно сказал мужик. — Давай деньги сейчас.

Женя вручил ему две двадцатипятирублевые бумажки.

“Странный какой-то, — подумал Женя. — Ни на кого из тех, кого знаю, не похож. Но Вареник был прав: встреча состоялась, и ничего не произошло”.

Сергей Сергеевич Выборный вернулся в управление в середине дня. Литвак был на месте. Он, не говоря ни слова, подвинул майору папку с делом об убийстве Белова. Выборный открыл ее и увидел фотографию. Вот и кончилась жизнь хорошего доброго парня.

Над делом Выборный провел полтора часа. Он вновь и вновь перечитывал протокол допроса Светланы Степаненко. Где-то здесь должна найтись ниточка. Та ниточка, которая вывела Белова прямо к гибели. А может быть, дело не в том? Может быть, Игорь совершенно случайно наткнулся на убийц и не смог уйти?

Выборный пошел к Чернобыльскому. Затем их принял начальник управления. Майор доложил о результатах поездки. Сестра Жалейки Найдина показала, что во время своих приездов в Ташкент ее брат действительно встречался с одним и тем же человеком. Она сама никогда этого человека не видела, но несколько раз говорила с ним по телефону. В разговорах с этим человеком Григорий Михайлович называл его по имени — Исмаил.