— Ого! Важное сообщение? — оживился Тангэ.

Куросима понял, чего он от него ожидает. Бывшему майору, как видно, хотелось, чтобы он с места в карьер стал разоблачать эту женщину-шпионку. Но это было вовсе ни к чему. Наоборот, надо поддаться на уловку Фусако. Тогда можно не только разгадать её цель, но и узнать, что она хотела выведать у Тангэ и Намиэ.

Он начал подробно рассказывать о посещении лечебницы «Кэммин».

— По заключению врача-психиатра, — сказал Куросима, — Омура страдает так называемой амнезией. Иными словами, он утратил память.

— Утратил память? — рявкнул Тангэ. — Это что за больница? Сумасшедший дом?!

Обе женщины, от неожиданности лишилась дара речи, молча переглянулись.

— Омура вовсе не сумасшедший, — ответил Куросима. — В результате шока он просто начисто забыл своё прошлое.

— Хм? Говорит, что ничего не может вспомнить? — ухмыльнулся Тангэ. — Так это же наверняка симуляция! В армии было сколько угодно таких симулянтов. А такому матёрому разведчику, как подпоручик Угаи, и подавно ничего не стоит разыграть такой фарс.

— Я и сам сомневался, — сказал Куросима, — и для верности под конец спросил врача. Но, оказывается, картина совсем другая. Существует симуляция сумасшествия, слабоумия. При этом люди пользуются, например, карандашами вместо палочек для еды, не могут сами снять обувь и демонстрируют полную дезориентацию в повседневном быту… Такие случаи бывают в местах заключения, где преступники пытаются увильнуть от наказания, но без умысла это делают настоящие душевнобольные… Омура, правда, тоже человек вроде как не от мира сего, но он ясно сознаёт, что находится в фильтрационном лагере, в повседневной жизни ведёт себя вполне нормально и в какой-то мере может даже считаться образцовым заключённым.

На ярко накрашенных губах Намиэ заиграла недоверчивая улыбка:

— Вы говорите, он ничего не помнит? А ведь по-китайски-то он говорит.

— И ведь свою фамилию, такую же, как моя, он тоже помнит, не правда ли? — в тон ей проговорила Фусако.

— Да, я и сам уж думал… — ответил Куросима.

Тут он рассказал о случае из практики доктора Тогаси с мнимым американским унтером.

— Но позвольте, Куросима-сан! — истерически взвизгнула Намиэ. — Человек говорит по-китайски, а вы утверждаете, что он японец! Я ничего не знаю о лечебнице для душевнобольных, но, надеюсь, вы не собираетесь пытками заставить его заговорить по-японски?!

— Ну что вы! — ответил Куросима. — Вопрос о том, китаец он или японец, по-прежнему не выяснен.

— Какой может быть разговор! Он, конечно, японец! — набросился на неё Тангэ, готовый чуть ли не вцепиться в неё. — Подпоручика Угаи, этого блестящего офицера императорской армии, вы упорно называете китайцем!

— Да ведь он и сам настаивает на том, что он японец, — на этот раз поддержала его Фусако.

— Что вы затвердили, японец да японец! — огрызнулась Намиэ, вскидывая густо подведённые глаза. — А чем японец лучше китайца? Вы считаете, что он был вашим подчинённым, когда вы вели свою дурацкую войну, а вы, барышня, готовы принять его за своего братца. А не думаете ли вы, что от этого он только ещё больше горя хлебнёт?!

Куросима безучастно наблюдал забавный скандал. Вмешиваться не стоит. Наоборот, нужно дать спору разгореться. Кто-нибудь из них лжёт. И в споре лжец скорее всего себя выдаст.

— Я бы хотел кое-что добавить, — сказал Куросима ещё серьёзней и строже. — После того как Омура лишился памяти в Лаосе, он совершил долгий путь до Бангкока и сел на пароход, направлявшийся в Японию. Понятно, что до Бангкока его кто-то сопровождал, по-видимому, китаец. Да Омура и сам в этом признался.

— Так самое лучшее разыскать этого китайца! — тоненько взвизгнула Намиэ.

— Этот китаец был агентом подпоручика Угаи, — уверенно заявил Тангэ.

— И вы хотите, чтобы мы разыскивали этого загадочного китайца в Бангкоке? — засмеялся Куросима. — Конечно, тогда бы мы сразу разрешили все сомнения, — продолжал он улыбаться. Затем, снова став серьёзным, он сказал: — Но у меня и без того есть верный способ выяснить личность Омуры.

Все трое смолкли, будто застигнутые врасплох.

— По крайней мере, — продолжал Куросима, — мы определим, японец он или китаец. И завтра я повезу его на экспертизу в антропологический кабинет университета Тодзё.

— Хм! На антропологическую экспертизу?

Это сообщение, видимо, нанесло Тангэ чувствительный удар.

— Да. И надеюсь, мы наконец выясним, был ли он военнослужащим японской армии.

— Возможно, это полезно, — буркнул бывший майор разведки. — Но вот что я вам скажу, господин Куросима: наука и действительность не всегда совпадают. Нельзя их смешивать. Так что, какие бы выводы ни сделала экспертиза… Во всяком случае, я считаю своим долгом повидаться с начальником отделения. — Злобно сверкнув глазами, Тангэ поднялся и поспешно вышел из комнаты.

«А ведь твои золотые аксельбанты, пожалуй, просто грязные верёвки», — подумал Куросима, провожая пристальным взглядом этого господина, но спине которого чувствовалось, что он вне себя от гнева.

— Сколько хлопот у вас, бедняжка, — угодливо проверещала Намиэ. — И в лечебницу его возили, и теперь в университет на экспертизу. Муж мой тоже огорчится, что его земляк доставляет вам столько забот. Расходы вы уж, пожалуйста, отнесите за наш счёт.

— Спасибо за добрые намерения, — улыбнулся Куросима, — но это делается за счёт лагеря… — Он решил испытать Намиэ и добавил: — Кстати, госпожа Лю, ведь может оказаться, что Омура японец и потребуется немало времени на выяснение его личности, пока у него не восстановится память. Тогда вы, наверное, откажетесь взять его к себе. Раз он не китаец…

— Нет, что вы! Кем бы он ни оказался, мы всё равно готовы взять заботу о нём на себя.

— Ну да, вы ведь действуете из чистого человеколюбия, не так ли?

— Да, мой муж очень любит помогать людям, — весело заулыбалась Намиэ.

— О, я нисколько не сомневаюсь, — иронически усмехнулся Куросима. — Что ж, пожалуй, на этом и простимся?

Затем, обращаясь к Фусако, задумчиво сидевшей с прикушенной верхней губой, он строгим тоном сказал:

— А вы, Омура-сан, пожалуйста, останьтесь.

Оставив Фусако в приёмной, Куросима направился к себе в отделение. Итинари на месте не было. Сказали, что он с Тангэ пошёл к начальнику лагеря.

Поручик Такума допрашивал по поводу инцидента с голодовкой сидевшего перед ним в борцовке Дерека. Когда Куросима проходил мимо, Такума его окликнул.

— А этот бывший майор, — сказал он, — оказался довольно настырным господином. И вид у него бравый! Самого начальника отделения заставил примолкнуть. Ничего не попишешь, рекомендации от влиятельных лиц. Советую тебе, будь с ним поосторожней.

Выражение лица у поручика Такумы было сочувственное. Он понимал, что забастовку заключённых удалось вовремя приостановить благодаря находчивости Куросимы, и отказался от своего обычного заносчивого, начальственного тона.

— Рекомендации от влиятельных лиц? — переспросил Куросима. — А от кого именно, не слышали?

— Слышал, — ответил поручик и жестом пригласил Куросиму подойти ближе. Куросима наклонился к нему, и Такума таинственно прошептал ему на ухо: — от руководителей секретного органа — Особого бюро при кабинете министров!

— Вот как? Значит, его институт работает на это бюро — нечто вроде дочернего предприятия… Я, собственно, так и думал.

— Дочернее предприятие? — одобрительно улыбнулся поручик Такума. — А ведь и в самом деле…

— Судя по действиям этого майора, иначе и не назовёшь.

Куросиму вдруг стал разбирать смех, но он сдержался, поблагодарил Такуму и направился к своему столу. Посмотрев по сторонам, он спросил прикреплённого к нему стажёра:

— Сегодня никто не звонил по телефону от моего имени?

— Нет, — ответил тот, — никто не звонил. Вам звонили. По поводу свидания с заключённым.