— Гоже! — рыкнул Васька багровея. — Но допреть гроб закажи. И с комсой простись…

Илюшка взял Ваську за руку и потащил к выходу.

— Пошли, комик! Сейчас сам угодишь в могилу…

Упираясь плечо в плечо, они вышли на улицу.

За ними, перебрасываясь шутками, хлынули все. На ходу мы условились разнять драку, как только Илюшка выбьется из сил. На улице нас ничто не связывало. Да и большая часть ребят держала нашу сторону.

Вокруг бойцов сразу же сомкнулось живое кольцо. И со всех сторон посыпались советы и предупреждения:

— Порядок блюди, ребя!

— Дуй на полную и без обману!

— Сзади не нападать!..

Яшка Поляков и Петька Душин бросились притаптывать снег. Ничто не должно мешать бою. Ванька снял с брата ватный пиджак. Под ним оказалась куртка с ременными застежками. Илюшка тоже разделся, оставшись в одной рубашке.

— Правильно! — громогласно похвалил Семка Судариков. — А то жара будет!

Илюшка и Васька сошлись в центре круга и насторожились, готовые ринуться друг на друга.

— А ну, вдарь! — великодушно предложил Васька, будто Илюшкин удар должен был доставить удовольствие. — Да не промажь! Больше одного не удастся!..

Еще несколько секунд они стояли один против другого, освещенные звездами. Но вот Илюшка качнулся в одну, потом в другую сторону, словно раскачивая в себе силу, и стремительно ударил Ваську в лицо. В ответ раздался многоголосый выкрик:

— Вот это съездил!

— Аж зашатался!

— Вася, дай сдачу, милок!

Подхлестнутый криками, Васька бросился на Илюшку. И остервенело заработал кулачищами. А Илюшка пятился назад по кругу, отбиваясь и увертываясь. Казалось, не будь плотной стены из возбужденных зрителей, он бросился бы наутек. Но так только казалось. Я видел: Васькины удары не достигают цели. Они впустую бороздят воздух.

«Так, Илюша, — мысленно подбадривал я комсомольца. — Уходи от прямых. Уклоняйся и жди случая. И бей без промаха. Глуши одним ударом…»

И Илюшка будто услышал меня. Как молния, метнулся он на Ваську, едва тот остановился перевести дух. И нанес несколько ударов, вызвавших всеобщее ликование.

«Как мексиканец, — с радостью думал я, вспомнив рассказ Джека Лондона. — Сначала закрывался от вихря, потом сам налетел вихрем. Молодец!..»

Тревога отступила, и я с интересом стал наблюдать за поединком. Еще бы! Не простая, а классовая схватка! От ее исхода зависело многое: либо богатеи вволю поиздеваются над нами, либо сами проглотят горькую пилюлю. И я еще жарче подбадривал Илюшку:

— Так, Илюша! Уклоняйся и выматывай! Так. Очень хорошо. Не пропускай момента. И наноси ответ…

Васька с каждой минутой выдыхался. Удары его становились редкими, а дыхание — тяжелым и прерывистым. Мы видели это и торжествовали. Видел это и Илюшка. И постепенно захватывал инициативу. Наконец пришла Васькина пора защищаться. Но он делал это неумело: ведь до сих пор ему не приходилось обороняться. А Илюшка, вдохновляемый нами, окончательно выпрямился. И атаковал без устали, не оставляя ни одного открытого места. И бил сильно, точно, расчетливо. Кулаки его неуловимо взлетали над Васькой. Они не давали ему ни минуты покоя. И вынуждали тратить последние силы.

Ребята ревели от восторга. Даже девчонки, обычно молча наблюдавшие кулачки, визжали. Да и как было не визжать! Непобедимого громилу бьют. И кто бьет-то? Илюшка Цыганков. Ничем не приметный парень. И поделом грубияну. Не будет измываться над девчатами!

Внезапно Васька, как мешок с мякиной, рухнул наземь. И вытянулся на снегу, будто испустив дух. Ванька бросился к нему и принялся тормошить брата:

— Вась, а Вась! Ну же, вставай! Не кобенься!

А мы окружили Илюшку. Прошка набросил ему на плечи пиджак. Митька заботливо пригладил на голове взмокшие волосы. Ребята поздравляли победителя, похлопывали его по плечу. Но Илюшка ничего не замечал. Он стоял в боксерской стойке и смотрел на еле поднимавшегося Ваську. А когда тот, наконец, встал, шагнул к нему и спросил:

— Сыт или еще хочешь?

Васька не ответил и, пошатываясь, побрел прочь. За ним уныло поплелись дружки. А вдогонку им полетели свист, смех и злое улюлюканье.

В тот же вечер, когда мы остались в сельсовете, Илюшка рассказал, как все случилось. Вскоре после того как я поведал ребятам о храбром мексиканце, Илюшке пришлось побывать в городе. Вместе с отцом он возил на базар пеньку, чтобы на вырученные деньги подкупить хлеба.

В городе Илюшка зашел в горком комсомола. И признался, что хочет научиться боксу. Он сказал, что стремится к этому не ради забавы, а для борьбы с классовым врагом. Секретарь горкома со вниманием отнесся к просьбе и написал записку с адресом.

В спортивном обществе Илюшку приняли также приветливо. Показали кожаные перчатки и «грушу». И подробно объяснили, как надо тренироваться. А на прощание подарили книжку, в которой обо всем рассказывалось просто и ясно.

Вернувшись домой, Илюшка набил песком сумку и подвесил ее в сарае. Потом надел овчинные рукавицы и принялся обрабатывать самодельную «грушу». И так с весны до нынешнего боя. Каждый день по нескольку раз. Даже в жаркое лето не изменял режиму. И все тайком, втихомолку. Чтобы не дознались и не подняли на смех.

— Хотелось, как тот мексиканец, — признавался Илюшка, застенчиво улыбаясь. — Это здорово помогало. Но помогало и другое. Я представлял, что передо мной не сумка с песком, а враг. Сильный, злой, хитрый. И надо было победить этого врага…

А недавно Илюшке снова довелось побывать в городе. На этот раз они с отцом возили рожь и покупали одежонку для малышей. Конечно, Илюшка не преминул заглянуть к спортсменам. Теперь они приняли его как друга. Обо всем расспросили подробно. И решили проверить, чего достиг начинающий боксер. На руки надели настоящие перчатки и вывели на подмостки, обтянутые канатами. В другом углу оказался. веснушчатый подросток со светлым вихорком. Слушая наставления инструктора, Илюшка думал, каким по счету ударом свалит паренька. Но едва они сошлись на середине ринга, как сам непостижимо очутился на полу. Правда, быстро вскочил, умело увернулся от нового удара. Даже сам успел нанести удар, от которого подросток зашатался. Но все же долго продержаться не смог. Паренек загнал его в угол между канатами и забил бы совсем, не останови судья бой.

— Молодчина! — похвалил Илюшку инструктор, похлопывая его по спине. — Смело дрался. И долго стоял. Мы же выставили против тебя мастера в весе «петуха»…

А сегодня Илюшка решился выступить против Васьки. У громилы, конечно, вес скорее бычачий, чем петушиный. А силы не меньше, чем у иного буйвола. Но не зря же говорят: велика Федора, да дура. Илюшка подтвердил эту мудрость, посрамив силача.

— Ты, понятно, доложишь Симонову, — вдруг сказал Илюшка, повернувшись ко мне. — А он присобачит мне какой-нибудь уклон. Скажет, идеями надо бороться, а не кулаками. И влепит выговор.

— Что ты, Илюша! — воскликнул я, да так громко, что свистнул на букве «ш», рассмешив ребят. — И не подумаю докладывать. А если бы и доложил, ничего не было б. Симонов-то, он же неглупый парень. Понимает что к чему. А что до нас, то я так скажу. Нынче ты заработал не выговор, а благодарность.

Глаза Илюшки радостно засияли.

— Ты это правда?

— Ну, конечно, правда! — с жаром продолжал я. — И ты сейчас убедишься… — Быстрым взглядом я окинул ребят. — Предлагаю объявить товарищу Цыганкову от ячейки благодарность. За то, что он проучил классового задавалу. И тем самым высоко поднял авторитет комсомола. Кто «за»?..

И первым поднял руку. За мной подняли руки все.

На сходки карловцы собирались редко. А собравшись, не очень-то разглагольствовали. Не любили тратить слова, словно они дорого стоили.

Обычно сходились у Кости Рябикова. Он был уполномоченным сельсовета по Карловке. К тому же его хата вмещала больше народу, чем любая другая на хуторе. А хозяйка, добрая и простодушная Катерина Степановна, так встречала хуторян, что невозможно было усидеть дома.

Но на этот раз и жилище Рябикова оказалось тесным. На сходку явились не только мужики, а и бабы. Даже моя мать, чуравшаяся всяких собраний, и то пожаловала. Пожаловала вслед за отчимом, должно быть не доверяя ему. А может, подозревая сына в дурных намерениях.